Под каблуком у синего ботинка - Маргарита Южина

Они говорили долго. Сначала Володя признавался в собственном малодушии и каялся. Потом Аня плакала и корила себя за глупость. Потом пошли пылкие признания в любви и не менее пылкие объятия. Очнулись супруги от звонка в дверь.

– Если это мама… – поднялась Анна с озверевшим лицом.

– Анюта, успокойся, главное, у нас все хорошо, – успел шепнуть ей муж.

В дверях стояла Клавдия Сидоровна собственной персоной.

– Анечка, ты уж прости, не утерпела. Как узнала, что у тебя твои сотрудники, бросила все и прибежала. Надо же узнать, что случилось с той девушкой в парке.

– Ма-а-а-ма! Ты заботишься о ком угодно, только не о своей дочери!

– Не мели ерунды. Я о тебе забочусь в самую первую очередь. Я уже решила – вы вместе с Жориком будете вести это дело, мужчина замечательный. Что ты меня держишь в прихожей?!

Клавдия Сидоровна, несмотря на протесты дочери, прорвалась в комнату и удивленно заморгала:

– А где же сотрудники?

В комнате никого не было. Аня тоже с недоумением оглядела пустую гостиную и только пожала плечами.

– А что же ты мне так долго не открывала? – накинулась на нее мать. – Чем ты тут занималась?

– Я… Я… это… гадала… Я, мама, вызывала духов, ну, спросить кое-что по работе, ну и… сама понимаешь, не до тебя было. Только-только нашла астральную связь, а тут ты все испортила.

– Чего это я испортила? Очень вовремя пришла. У меня тоже парочка вопросов накопилась. Давай говори, что делать, вместе гадать будем.

У Ани из груди вырвался стон. И вдруг в комнате послышался странный звук, весьма напоминавший мычание коровы, а потом неизвестный «дух» произнес:

– Кла-авдия Си-и-и-идоровна, немедленно покиньте помещение-е. На все ваши вопросы духи будут отвечать вам по месту прописки-и-и.

Клавдия Сидоровна сначала опешила от неожиданности, потом же бурно начала сопротивляться:

– А чего это по месту прописки?! Когда я еще до дома доберусь! Вот пока на все вопросы не ответишь, не уйду, хоть ты режь меня! Так, мне надо узнать…

– Мама, – горестно проговорила Аня. – Если ты ослушаешься, кара падет на меня.

Клавдию Сидоровну просто раздирали противоречия. С одной стороны, только спроси – и тебе тут же назовут имена всех преступников, да еще и причины распишут, а с другой – очень не хотелось подставлять под удар родную дочь. Ее и так судьба по голове шарахнула, весь умишко отбила – дочка никак не хочет знакомиться с Жорой. Клавдия Сидоровна еще какое-то время боролась с собой, но потом родительская любовь одержала верх и, промокнув платочком слезы обиды на духа, сердобольная мать покинула дом дочери.

– Так ты мне вечером перезвони, – напомнила она, спускаясь по лестнице.

Едва за Клавдией Сидоровной захлопнулась дверь, как из платяного шкафа вывалился красный и потный Володя.

– Ф-фу, кажется, сегодня я отвоевал наш вечер. Аня, а какие вопросы твою матушку терзают?

– Да понимаешь, у них там что-то непонятное произошло, то ли нашли кого, то ли еще что… – лениво отмахнулась Анна, но все же пересказала то, что ей было известно.

Володя внимательно выслушал жену, потом почесал затылок.

– Я, конечно, могу ошибаться. Но мне кажется, надо помочь старикам. Ты же можешь.

– О чем ты говоришь! Ты думаешь, это так просто? – завелась было Аня, но потом прикусила язык. – Ты действительно изменился. Я, пожалуй, постараюсь помочь, если сумею. Только давай об этом не распространяться, идет?

Клавдия Сидоровна приплелась домой в крайне расстроенных чувствах. Нет, надо же, с ней даже не захотели разговаривать! Ну хорошо, она вызовет духа на дому. Только вот как это делается? Она даже не спросила у Ани. Клавдия тут же набрала номер дочери, но телефон отозвался только длинными гудками. Ну что ж, значит, придется проводить расследование самостоятельно, без помощи потустороннего мира, по старой намеченной схеме. Завтра с утра они вместе с Жорой к делу и приступят. И все же утром все ее планы рухнули. Уже в девять часов заявилась раскрашенная невестка Лилечка и принялась тормошить Клавдию Сидоровну.

– Мамочка, вставай. Мне надо с тобой серьезно поговорить!! Мама же!!

Клавдия Сидоровна старательно не просыпалась. С первого же слова она сообразила, что невестке нужно от нее, потому что мамой Лиля свекровь называла, только когда надо было попросить денег. В быту же звала ее просто тетей Клавой или, когда уж совсем была сердита – Клавдией Сидоровной. Акакий был не столь наблюдателен и принял тревогу невестки за чистую монету.

– Лилечка, может, я чем могу помочь? Что произошло? – закрутился он возле смазливой молодухи.

– Ах нет, что вы! Это наши, чисто женские секреты, – потупила взор девушка, и Акакий, улучив момент, быстренько выскочил из дома.

Клавдию разобрало любопытство – что это за секрет появился у невестки, и матрона купилась. Сладко потянувшись и зевнув во весь рот, Клавдия Сидоровна открыла глаза:

– Ой, Лилечка!! Какой приятный сюрприз! А что ты здесь делаешь в такую рань?

– У меня большое несчастье, Клавдия Сидоровна! – захныкала девчонка. – Хочу купить ведро смородины, а Данила не хочет, чтобы я занималась хозяйством. Ну и денег не дает на ягоду. А мне так хотелось научиться хозяйничать!

Клавдия с пониманием покачала головой. Конечно, эти мужики никогда не могут понять тонкую женскую душу!

– Вот я и подумала, – продолжала Лилечка, – раз уж вы получили за машину часть денег, не могли бы мне выделить на ягоду тысяч пять?

– На ягоду? – ужаснулась Клавдия. – Ты хочешь купить плантацию?

– Так ведь еще сахар, – горестно покачала головой девушка.

Клавдия не стала вникать в хозяйственные нужды сына. Ну, может, девчонка хочет не одно ведро купить, а десять… или двадцать… Быстренько отсчитав нужные деньги, Клавдия было уже решила заняться косметикой – как-никак должен был приехать Жора, но Лиля не уходила, а уселась на кухне и налила себе чаю.

– Ты бы, детка, поторопилась за ягодой-то, – напомнила ей Клавдия. – Да и мне пора, ты же знаешь, мы с Какой решили расследовать дело с девушкой. За мной сейчас должны подъехать.

– Этот рыжий, что ли? Как его… Жора, кажется? – презрительно дернула губкой невестка.

– Он. А чего это ты о нем с таким пренебрежением? Замечательная партия для Ани, – обиделась Клавдия Сидоровна.

Лиля закинула ногу на ногу и, покачивая тапкой, скривилась.

– И что вы в нем нашли? Громадный, рыжий, весь в веснушках, не понимаю. Для Ани самая лучшая партия – это Гаврила, я же всегда вам говорила. И красавец, и дом имеет свой, и хозяйство опять же…

Гаврила был родным братом Лилечки. К своим тридцати пяти годам он успел заиметь четверых детей от трех жен, с которыми благополучно расстался, а чтобы разгневанные женщины не выцарапали ему глаза, удалился в какую-то деревушку на постоянное место жительства. В деревне осел в заброшенном покосившемся домике и занялся разведением кошек супермодной породы. В свое дело он вложил все оставшиеся деньги, которые чудом успел накопить, и даже какое-то время среди селян слыл бизнесменом. Однако такое простое на первый взгляд дело потерпело непредвиденный крах. Кошки оказались морально неустойчивы, сбегали из дома и отдавались деревенским котам, совершенно бесплатно, поганя дорогостоящую породу. Котята получались крепкие, выносливые, с густой красивой шерстью, но платить за них никто не хотел – по задумке кошки должны были быть лысыми. Обнищав окончательно, Гаврила страстно возжелал возвратиться в город. Понятно, что незамужняя Аня, имевшая стабильную зарплату да еще и собственную квартиру, просто выводила мужчину из себя. Она должна была войти в его положение и стать его женой! Именно об этом и говорила Лилечка каждый раз.

– Вот взяли бы да съездили к Гавриле в гости. Ведь не чужие же, – ворковала Лиля, приканчивая третью кружечку чая.

В двери застучали.

– Ты уже молчи про Гаврилу, – шикнула на невестку Клавдия Сидоровна и полетела к дверям. – Жорочка, я совершенно готова. А Лиля дверь захлопнет, когда пойдет.

Акакий летел на свидание, как только можно лететь в переполненном автобусе. Черт его дернул продать пусть старенькую, но еще рабочую машинку. Новую так и не приобрели, а деньги как-то подозрительно скоро кончаются. Выскочив на нужной остановке и пробежав еще добрых триста метров ковыляющим бегом, раскрасневшийся и потный, он явился в клуб. Суровый швейцар пропустил его без слов, едва лишь глянув на рукописный пропуск. Любочки нигде не было видно, и Акакий занялся созерцанием обнаженных тел. Теперь он мог заниматься этим, ни от кого не прячась. Конечно, можно было вспомнить про расследование, но уж больно не хотелось начинать утро с допросов. Он пока еще не настроился на рабочую волну.

– Акакий Игоревич! – раздался под ухом голос хозяйки заведения. – Вы, я вижу, сейчас не слишком заняты, пойдемте, я покажу, какое у нас несчастье. Вы себе не представляете – опять стали чернеть листики у гардении. Мучаюсь с ней, мучаюсь…