Феникс. Начало - Роман Феликсович Путилов

и скрылся в густой тени от кустов, окружающих школу. По дороге домой, меня неприятно поразило количество увиденных по дороге видеокамер. Они торчали, буквально, на каждом углу, примостившись на углах домов, столбах электрического освещения.

— А еще в машинах у многих стоят видеофиксаторы, в основном вперед смотрят, но есть любители и назад установить. Полиция часто обращается к гражданам, помочь с расследованием и предоставить файлы видеосъемки, если кто-то был в определенное время, в определенном месте. За это льготы дают по налогам, поэтому люди стараются помочь в расследовании. — правнук окончательно добил меня этой информацией.

— Тогда давай думать о следующем маршруте безопасного выхода и из квартиры из дома. Что ты можешь предложить?

Услышав очередное растерянное «не знаю» я разозлился.

— Слушай, ты здесь живешь. Можешь двумя кнопками на телефоне увидеть любой уголок мира. Я про видеокамеры услышал час назад. И ты мне говоришь «не знаю». Еще пару раз сходим на акцию, и нас засекут. Видеокамеры на каждом углу, телефон можно радиопеленгаторами засечь. Кто будет думать о безопасности? Я что ли, давно умершее ископаемое?

Кое-как, под мое понукание и ругань, удалось выстроить с потомком цепочку рассуждений: — Если видеокамеру сломать, её будут чинить. Ну, наверное, через неделю починят. Если опять сломаем, опять через неделю починят, ну где-то так. В третий раз уже придумают что-нибудь, чтобы мы не могли сломать, да еще будут знать, где живут любители ломать казенное имущество. Могут поставить перекрестное наблюдение, проведут расследование. Не вариант. На чердаке видеокамеры есть? Видеокамер на чердаке точно нет, но чердак закрыт.

Потихоньку выйдя из квартиры, придержав дверь, чтобы не услышали родители, пошли смотреть вход на крышу. Замок на чердачной двери продержался чуть дольше, чем замок в учительскую. Решетчатая дверь раскрыла проход в камере лифтового хозяйства и выход на плоскую крышу, там даже замка не было. Поднялись на крышу, прошли в соседний подъезд, там все было устроено аналогично, не для преграды пытливому уму и очумелым ручкам. там на первом этаже есть другая видеокамера. Понятно, будем думать. В торце дома нашли пожарную лестницу, хотя спуститься по ней до земли было нельзя, она заканчивалась за два с половиной метра до уровня асфальта, но как вариант срочной эвакуации подойдет.

— Саша, а как бы достать девчачью одежду?

— Зачем?

— Ну ты одеваешься как девочка и через крышу выходишь из дома в другом подъезде. Видеокамеры видят девочку, которая ушла из дома, а ты по их информации никуда не выходил. Я так понимаю, ваша полиция в основном на камеры надеется.

— Я девочкой одеваться не буду, я не пидор. Их итак тут полно, потом не отмоешься…

— Ты хочешь сказать?

— Да, свобода выбора и самоидентификации. Пойдем гулять, я тебе покажу.

— Ладно, не хочешь в платье одеваться, не будешь, хотя девкой было бы легче. Есть другой вариант. Вон, в лифте в ехали, ты сказал, что это Яна с верхнего этажа. А я бы в жизни не догадался, что это девка.

— Ну это сейчас стиль в одежде — унисекс. Худи, джинсы, кепки — очень модно и удобно, и пацаны и девчонки могут одинаково одеваться.

— Хорошо. И вот что я думаю, если ты будешь уходить из дома через подъезд, в котором живет девочка, так одевающаяся, и сможешь достать такую же, как у нее одежду, что увидят по камерам наблюдения?

— Ну… что из дома ушла девочка.

— Отлично, давай, надо понаблюдать за такими девчонками и попросить родителей купить такую же одежду. И выходить в другом подъезде, в одежде, которой ты ходишь только на акции и с накинутым капюшоном, кто же тебя опознает?

Согласно спискам из школьного журнала, в классе внука училось пять беженцев: три из Алжистана и двое из Каразии. Каразийцев утром я перехватил по дороге в школу.

— Здорово.

— Что хотел? — вдвоем каразийцы вели себя не так нагло, как впятером, постоянно оглядывались, зыркая глазами по сторонам, опасаясь подляны.

— Извиниться хотел — ткнул я пальцем в распухшую губу одного из них.

— Что испугался мы? Мы тебя всё равно ушатаем! Ты у нас будешь… — приободрились парни.

— Нет позора склонить голову перед сильным воином. Каразийцы воины. Алжистанцы — дехкане, которые кроме мотыги ничего не видели, ни они сами, ни их деды. Почему я должен склоняться перед крестьянами? А вот моё извинение — я протянул купюру, выданные мне на обеды на всю неделю. «Грозные» каразийские воины повеселели:

— Хорошо, ты умный парень, потом еще принесешь.

— Ну что, мир?

— Пока не знаем.

— Согласен, жизнь покажет. Извинения приняты?

— Приняты, мы тебя трогать не будем.

На первом уроке алжистанцы делали в мою сторону страшные рожи и угрожающие жесты, один, самый мелкий все время показывал из-под парты небольшой кривой нож. Когда прозвенел звонок, и учитель вышел из класса, я догнал последнего из выходивших в коридор алжистанца и со всей силы толкнул его в спину. Не ожидавший такой пакости со стороны усмиренного класса, парень налетел головой на косяк двери и, тоненько заверещав, опустился на пол, зажимая лицо ладонями. Его земляки, уже вышедшие в коридор, развернулись на крик, и с перекошенными от ярости лицами бросились на меня, улыбающегося им в лицо в узком дверном проеме. Первого я встретил прямым толчком ноги в сплетение, от которого он откинулся на второго бойца, и они оба покатились на пол. Под смех присутствующих ребят, вскочив, и уже ничего не соображая от гнева, парни снова бросились на меня. Стоя в проёме двери и пользуясь тем, что мои руки длиннее чему у бегущего впереди невысокого Махмуда, я схватил его за отвороты пиджака, и мотнул сначала влево, а потом вправо. Сначала Махмуд стукнулся головой о косяк, затем о створку двери, и мгновенно выбыл из боя. Третий алжистанец растерянно остановился, оглядываясь вокруг. Прикормленные каразийцы технично исчезли с горизонта, очевидно пошли в буфет, проедать мою дань. Кроме моих одноклассников, которые вопя от восторга, окружили кольцом место событий, никакой поддержки алжистанец не увидел, поэтому в схватку вступать не торопился. Отбежав метров на десять, и видя, что я его не преследую, он остановился и стал орать угрозы, что он сделает со мной, с моей матерью и всеми моими родственниками. Из дверного проема мне было нельзя выходить, поэтому свою злость я выместил на его приятелях, которые как раз стали приходить в себя и попытались встать. После нескольких моих ударов, до моего оппонента в коридоре стало доходить, что чем больше он мне угрожает, тем больше достается его друзьям. Парень озадаченно замолчал, обдумывая открывшуюся ему истину. Через пару минут в конце коридора появились две женщины и