Крымская война - Олег Рудольфович Айрапетов

Прибытие значительных подкреплений усилило Кавказскую армию, в составе которой числилось 128 батальонов пехоты, 11 эскадронов регулярной кавалерии, 52 полка казаков и местной конной милиции, 23 батареи с 232 орудиями. Из этой массы войск весной 1853 г. собственно в Закавказье находилось всего 19,5 батальона, два дивизиона Нижегородских драгун и небольшая часть иррегулярной кавалерии. В случае начала войны этого было очевидно недостаточно даже для обороны, и перевозка дивизии значительно усилила возможности русской армии в этом районе.

В 1842 г. был отдан приказ о временном прекращении активных действий на Кавказе. На следующий год активизировался Шамиль. Русские войска понесли тяжелые потери. Восстановить престиж должен был поход на резиденцию имама — Дарго. Аул был взят без боя, противник не стал защищать его и нести потери в заведомо проигрышных для себя условиях. Наоборот, Шамиль сумел использовать все плюсы создавшейся ситуации.

Возвращение русских войск оказалось сложнее, чем ожидало командование. При отходе по узким горным дорогам пришлось под огнем прорываться через многочисленные завалы, устроенные горцами. Движение стало чередой бесконечных штурмов и отражений атак по растянувшимся колоннам. Горцы прорывались даже к штабу наместника, под конец возникла угроза полного окружения и пленения отряда. На исходе было и продовольствие, и боеприпасы. Воронцов категорически отказался бросить раненых и обоз и прорываться налегке. Только подкрепление, пришедшее навстречу отряду, спасло ситуацию. Наместник, несмотря на преклонный возраст, целый день ездил верхом, находился на виду у подчиненных, был весел и шутил, что поднимало дух и солдат, и офицеров. Тем не менее в результате так называемой сухарной или Даргинской экспедиции 1845 г. было потеряно около пяти тысяч человек и три орудия.

После этого Воронцов вернулся от бессмысленной стратегии сокрушения Шамиля путем взятия его «столиц» к правильной осаде гор — строительству дорог, вырубанию просек и установлению прочного контроля над занятыми территориями. Это требовало значительного напряжения сил. Из 270-тысячного состава Кавказской армии в 1853–1854 гг. около 200 тыс. было задействовано против горцев и только 70 тыс. — против внешнего врага.

Все вышеперечисленные обстоятельства объясняли колебания императора в отношении атаки Босфора, а вскоре ситуация в очередной раз изменилась. Приход в Безик англо-французского флота окончательно исключал возможность осуществления десантной операции в районе турецкой столицы. Оставалась лишь одна возможность демонстрации силы, которая, как казалось, не делала еще войну неизбежной. Уже 3 (15) июня Нессельроде приказал русскому генеральному консулу в Молдавии и Валахии известить правящих там господарей, что при вступлении русских войск они должны прекратить всякую связь с султаном, а поступающая ему дань будет направляться в распоряжение императорского правительства. Сопротивления не ожидалось.

«Повеление вступать в княжества я вероятно получу на днях, — писал Паскевичу генерал князь М. Д. Горчаков, — ибо Порта отказала в нашем последнем предложении. О турках я не думаю и не забочусь: что они со мной сделают? Но сердце мое обливается льдом из опасения, что прекрасные войска, которые мне дали, могут подвергнуться истреблению молдавских лихорадок».

9 (21) июня Меншиков заверял Горчакова, что «турки не атакуют Вас, а согласно с Вашим выражением, останутся по той стороне Дуная в созерцательном положении. Так советовал им лорд Редклиф, говоря: „Не мешайте занятию княжеств, оставайтесь спокойны и выжидайте: Европа вмешается в дело и вы выиграете его“». Неудивительно, что Горчаков предвидел возможность войны с Англией и Францией, которая резко усложнила бы его положение в Молдавии и Валахии. Именно этого вмешательства опасался и Нессельроде, до последнего момента надеявшийся, что войны удастся избежать. Однако его надежды не оправдались.

14 (26) июня 1853 г. Николай I подписал Манифест «О движении российских войск в Придунайские Княжества». В нем говорилось о необходимости защиты прав и преимуществ Православной Церкви, нарушаемых в Турции. «Старания Наши удержать Порту от подобных действий оказались тщетными, и даже торжественно данное Нам самим Султаном слово, было вскоре вероломно нарушено, — говорилось в этом документе. — Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых Наших требований, признали Мы необходимым двинуть войска Наши в Придунайские Княжества, дабы показать Порте, к чему может привести ее упорство. Но и теперь не намерены Мы начинать войны; занятием Княжеств Мы хотим иметь в руках Наших такой залог, который во всяком случае ручался Нам в восстановлении Наших прав. Не завоеваний ищем Мы: в них Россия не нуждается. Мы ищем удовлетворения справедливого права, столь явно нарушенного. Мы и теперь готовы остановить движение Наших войск, если Оттоманская Порта обяжется свято соблюдать неприкосновенность Православной Церкви. Но если упорство и ослепление хотят противного, тогда, призвав Бога на помощь, Ему предоставим решить спор Наш, и с полной надеждой на Всемогущую Десницу, пойдем вперед — за веру Православную».

В июне 1853 г. на южной границе России имелось около 129 тыс. чел. при 304 орудиях, из них для действий на Дунае можно было выделить около 90 тыс. чел. при 208 орудиях. Для их поддержки войскам была передана Дунайская флотилия: два парохода, 27 канонерских лодок, две баржи и два бота, вооруженных 89 орудиями и 116 фальконетами.

22 июня (4 июля) армия М. Д. Горчакова перешла через Прут и быстро заняла Молдавию и Валахию. Местные войска насчитывали около 20 тыс. чел. Если не считать вместе с составом речной флотилии, пожарными, пограничной стражей, эта цифра была меньше. Пехота составила около восьми батальонов при 14 орудиях. Ее немедленно присоединили к русским частям, о чем вскоре пришлось пожалеть. Низкий уровень дисциплины и воинского духа привел к тому, что Горчаков приказал вывести их в тыл и ни в коем случае не вводить в бой с турками. Особого доверия молдаво-валахские отряды не вызвали и по другой причине. Русскую армию встречали с цветами, но эти восторги были ложными. Местная интеллигенция в целом негативно относилась к русским, не забыв участия России в подавлении движения 1848 г., при этом турок ненавидели гораздо сильнее и искреннее, потому что боялись неизбежной при их вступлении в княжества резни. Турецкая армия под командованием Омер-паши в это время медленно подтягивалась к Дунаю.

Илл. 15 Франц Крюгер. Николай I со свитой (фрагмент). XIX в.

1853 год. Русско-турецкая война началась

Весной и летом 1853 г. Николай I вплотную подошел к войне с Оттоманской империей. Ввод русских войск в Молдавию и Валахию сделал ее почти неизбежной. Спор о Святых местах в Палестине дошел до почти неконтролируемого уже развития событий. Петербург был в одном шаге от решений, принятие которых означало бы столкновение с Парижем и Лондоном. Этот шаг отделял Россию