Крымская война - Олег Рудольфович Айрапетов

на Босфор и Царьград… Но дай Бог, чтоб обошлось без этого, ибо решусь на то только в крайности. Зачать войну не долго, но кончить, и как кончить… Один Бог знает как».

Таким образом, император планировал в случае войны привести в действие против Турции те планы, которые были разработаны после 1833 г. для ее охраны. Между тем обстановка в проливах в 1853 г. совершенно не напоминала ту, которая имело место 20 годами ранее. Прежде всего, не было дружественной Турции, готовой принять русский десант. Успех его в любом случае зависел от времени, то есть от того, сможет ли русский флот перевезти достаточное количество войск и обеспечить захват Босфора, Константинополя и Дарданелл до прибытия в Мраморное море англо-французской эскадры.

Илл. 8 Огюст де Форбен. Вид Иерусалима. XIX в.

Илл. 9 Уильям Генри Бартлет. Иллюстрация из книги Джулии Пардо «Красоты Босфора». 1838

1853 год. На пути к нежелательной войне. Миссия Меншикова

В начале 1853 г., после наметившегося уже успеха австрийского демарша по Черногории, Николай I отправил в Константинополь в качестве чрезвычайного посла генерал-адъютанта князя А. С. Меншикова. В письме к султану от 23 января (5 февраля) император сообщал о чувствах «глубокой скорби и удивления», которые он испытал при новости о решении о Святых местах в Палестине и которые «изустно» должен был сообщить Меншиков. Ответственность за это решение Николай возлагал на «неопытных или недоброжелательных министров» султана. «Льщу себя надеждой, — завершал Николай, — что, проникнутый справедливостью моих замечаний и искренностью моих слов, Ваше Величество с твердостью устраните вероломные и недоброжелательные внушения, посредством которых стремятся нарушить отношения дружбы и доброго соседства, столь благополучно доныне между нами существовавшие».

Русская дипломатия оказалась в тупике. «Чем более мы выказывали твердости в защите прав церкви, — писал один из первых ее историков, — тем более должен был затрагивать нас неуспех наших усилий. С тех пор мы не могли оставаться под страхом поражения, не рискуя потерять на Востоке положение, созданное для нас историей и поддерживаемое не только симпатией, но и самим жизненным политическим интересом». В миссии Меншикова это проявилось вполне очевидно. Выбор императора был обусловлен желанием видеть в после не только дипломата, но и лицо, способное в случае необходимости руководить военными и военно-морскими операциями.

16 (28) февраля 1853 г. Меншиков прибыл в столицу Турции на пароходе-фрегате «Громоносец». Посол должен был добиться обнародования данных России фирманов без малейшего отступления от формальностей, признание привилегий Православной церкви должно было быть изложено в особой русско-турецкой конвенции, подтвержденной сенедом (то есть указом) султана, который признавал бы особое покровительство России православному населению Турции и вводил принцип пожизненного утверждения султаном решений церковных синодов об избрании православных патриархов (Константинопольского, Антиохийского, Александрийского, и Иерусалимского). Кроме того, Меншиков должен был предложить султану заключить оборонительный договор против Франции. Главной задачей миссии, согласно инструкции Нессельроде, было нанесение французскому правительству нравственного поражения. Недавно рожденная Вторая империя не могла себе этого позволить. 23 марта 1853 г. французский флот отплыл из Тулона по направлению к Греческому архипелагу и через несколько дней встал на якорь в Саламинской бухте.

Перед отъездом Меншиков получил указание императора — в случае, если турки проявят упорство, угрожать им признанием независимости Дунайских княжеств. О большем речь поначалу не шла. 9 (21) апреля Николай I отправил собственноручное письмо Францу-Иосифу, в котором сообщал об отсутствии у него желания нанести последний удар по Оттоманской империи: «Я считаю ее сохранение гораздо более полезным для обеих наших Империй, чем всё то, что могло бы ее заменить после падения. Я думал так всегда, и нужно лишь, чтобы мне оставили возможность действовать в этом смысле, не подрывая чести и интересов России. Но, если турецкое правительство в своем ослеплении не поймет приводимых доводов и не даст мне гарантий за будущее, то я должен буду прибегнуть к оружию, несмотря на противодействия и препятствия, которые мне могут быть поставлены, так как это будет моим долгом. Невозможно в таком случае определить исход войны для Оттоманской Империи, и если она падет по собственной вине, то я с полным доверием предупрежу тебя о том, что усмотрю в ближайшем будущем, и сообща с тобой мы предпримем средства к предупреждению катастрофы, которую, быть может, другие державы желали бы вызвать, но которую с Божьей помощью мы сумеем предотвратить, благодаря нашему общему интересу и общности наших взглядов и стремлений».

Илл. 10 Франц Крюгер. Портрет князя А. С. Меншикова в мундире Гвардейского Экипажа. 1851

Поначалу Меншиков действовал достаточно решительно. Сразу после своего приезда на встрече с великим визирем он заявил, что не сможет вести переговоры с Фуадом-эфенди, так как не доверяет ему. Министр иностранных дел немедленно подал в отставку и был замещен другим чиновником. 24 февраля (8 марта) посол был официально принят султаном, вслед за чем на частной аудиенции князь передал Абдул-Меджиду личное письмо Николая I. «Весьма далек я, — писал император, — Высокий и державный друг, от намерения подвергнуть Ваше правительство распрям с другими державами, либо предложить Вам нарушение какого-либо условия, основанного на трактате, состоящем доныне в силе и обязательном для Турции. Но, с другой стороны, в нынешнем вопросе, я должен советовать Вам сохранение прав, освященных веками, признанных всеми Вашими славными предшественниками и подтвержденных Вами самими, в пользу Православной Церкви, которой догматы исповедуют многие из состоящих под Вашим владычеством христиан, а равно и наибольшая часть моих подданных. Если сохранение сих прав и документов, дарованных Вашею волею и верховной властью, повело бы к какому-либо замешательству, или если бы вследствие того Ваши владения были угрожаемы опасностью, то подобные события укрепили бы еще более Ваш союз с нами и повели бы к соглашению, которое положило бы конец требованиям и притязаниям, несовместным с независимостью Вашего правительства и со внутренним спокойствием Вашей Империи».

Илл. 11 Неизв. авт. Султан Оттоманской империи Абдул-Меджид I. 1850-е

Султан заявил о готовности устранения недоразумений, но на самом деле они только начинались. Отставка Фуада продемонстрировала уровень влияния России и вызвала сильнейшее недовольство других держав. Результаты не замедлили проявиться. В переговорах, которые посланец российского императора вел с турками с 4 (16) марта по 9 (21) мая 1853 г., Меншикову заочно, но весьма активно противостоял посол Великобритании лорд Стратфорд Каннинг — личный враг Николая, отказавшего ему в агремане в 1832 г. при назначении послом в Россию. В Лондоне у