Признания грешницы - Анна Данилова

– Это мое счастье, – вздохнула Дина Робертовна. – Не представляю, что бы я делала, если бы Гера их забрала!

– Дина Робертовна, я здесь, потому что переживаю за Лизу. Понимаете, я с ней работаю уже не первый год и знаю, какая она: сильная, решительная, даже, я бы сказала, отважная и очень, очень уверенная в себе. Мы с ней распутали огромное количество самых разных дел, бывали в таких передрягах, сложных ситуациях и практически всегда выбирались достойно… Она всегда знала, что ей делать, как себя вести. Да она вообще – зверь! Не знаю, понимаете ли вы меня…

– Да, у Лизы действительно твердый характер. Она очень сильный и волевой человек. И что же случилось?

– Почему она так сильно переживает за вашего сына? Она очень сильно расстроена, буквально выбита из колеи, на нее тяжело смотреть… Я никогда не видела ее такой… Она говорит, что Лева ведет себя неестественно, раз не защищается… Что Гера тоже исчезла, бросив детей…

– Она права. Это и меня тоже убивает. Словно это и не Лева с Герой, а какие-то совершенно другие люди, которые присвоили себе их внешность.

– И вы тоже так считаете? Так, может, это и не они?

– Ну это я так, абстрактно… На самом-то деле это они. Мне ли не знать своего сына?

– Но вы же не видели Леву после того, как он пропал?

– Я знаю, что он задержан, знаю, что его обвиняют в убийстве какого-то там Рыбина, и знаю, что он молчит. Я хотела встретиться с ним, но мне не разрешили. Глафира, что вы хотите сказать? Что вместо моего сына там, в следственном изоляторе, находится его двойник? Близнец? Человек – точная копия моего Левы? И что это не Гера, а какая-то посторонняя женщина привезла мне моих внучек?

– Да нет, конечно… Уж слишком все было бы сложно. Вообще-то я пришла поговорить с вами о Лизе. Быть может, в прошлом между Лизой и Левой были отношения, которые мешают ей сосредоточиться и начать работать в полную силу? Как вы думаете, что ей мешает взять себя в руки?! Она стала просто как кисель!

– Да, вы правы. Они еще детьми были влюблены друг в друга. Но Лева рос мальчиком тихим и нерешительным и даже когда повзрослел, не нашел в себе силы признаться Лизе в своих чувствах, и они продолжали, как бы это сказать, дружить, понимаете? Просто дружить. Наши семьи были близки, мы часто ходили друг к другу в гости, Жека, Лизина мама, да и я тоже, мы обе надеялись, что наши дети поженятся. Но Лиза так и не дождалась от Левы первого шага, признания, думаю, он элементарно боялся до нее дотронуться… А Лиза выросла быстро, сформировалась, стала очень независимым, храбрым человечком, к тому же красавицей, за которой бегали мальчики… Она всегда отличалась блестящими способностями, острым умом, потрясающей интуицией и твердым характером. Левушка и любил ее, и боялся. Она была как ветер, ураган, который сметает все на своем пути… Лева встретил Геру в провинциальном городке, чистую, тихую девочку, которая воспринимала его как взрослого мужчину, понимаете, а это для Левы было очень важно. А Лиза тем временем встретила харизматичного и сильного мужчину, Диму, который, быть может, увидел в ней более слабое существо, ну, или женщину, равную ему по уровню, понимаете? Мне эта чудесная пара – Лиза и Дима – всегда представляется двумя молодыми и сильными зверями. Я серьезно. В то время, как мой Левушка, который на сегодняшний момент тоже достиг немалого в жизни, устроился и обзавелся своей семьей, домом, представляется мне пока еще не разбуженным, но тоже очень сильным львом, все силы которого направлены не на завоевание, не на борьбу или желание кому-то что-то доказать, а на сохранение своей семьи, отношений с женой. Вся его сила сейчас заключается в любви.

– К Гере?

– В основном, да. Безусловно, он обожает своих дочек, но Гера – это совсем другое. Она для Левы – целый мир!

– А Лиза?

– Лиза? Это другой мир… Это его детство, первые любовные переживания, очень сильные и почти неуправляемые желания, страсть, если хотите.

Глафира вдруг на какой-то момент почувствовала отвращение к себе за то, что поддалась порыву и пришла сюда, в дом, где от нее ждали каких-то новостей, реальных результатов поисков или расследования. А она, получается, приехала к Дине Робертовне только лишь для того, чтобы проверить свои догадки в отношении Лизы и Левы. Какой женский поступок!

Дина Робертовна между тем сняла накипь с кипящего бульона и принялась чистить картошку. Слезы капали на стол.

– Знаете, чему я обрадовалась? Тому, что Лева в полиции, что он жив! Вот так-то вот, Глашенька. А за Лизу не переживайте. Она сейчас такая до определенного момента, пока не увидится с Левой. Они поговорят, и она уже будет знать, как ей действовать. Безусловно, я не расскажу ей о вашем визите. Это не в моих правилах. А еще…

Она подошла к Глафире и обняла ее.

– Знаете, я рада, что у Лизы такая подруга. Никогда не надо стесняться своих истинных чувств. Ведь вы пришли ко мне, чтобы лучше понять поведение Лизы, вы переживаете за нее, так?

– Да, так… Мне очень хочется ей помочь, как-то поддержать, а еще сейчас, когда я знаю всю правду о ней и вашем сыне, я уже не совершу определенного рода ошибок психологического плана. Не наговорю лишнего, не причиню ей боли.

– Думаете, она в душе ревнует Леву к Гере?

– Уверена.

– Любовь – это такое сложное чувство… – проговорила со вздохом Дина Робертовна, продолжая очищать картофелину. – Кто знает, может, ее неудовлетворенное чувство к Леве дает о себе знать?

Глафира, несмотря на поддержку Дины Робертовны, все равно вышла от нее с чувством вины. Помимо того, что она предала Лизу, пусть даже и желая ей добра, она еще потеряла время. Неизвестная ей пока молодая женщина, Даша, страдала в изоляторе, куда ее заперли, словно дикое животное в клетку.

Благодаря личной договоренности Лизы с начальником следственного изолятора Дашу после определенной процедуры выпустили буквально через полчаса.

В дверях кабинета начальника Глафира увидела невысокую и очень худенькую черноволосую девушку в джинсах и черном свитере. Волосы небрежно заколоты за ушами. Лицо бледное, под глазами залегли сиреневые круги. Взгляд карих глаз потухший.

– Я от Лизы Травиной, – сказала Глафира, беря ее за руку. – Пойдемте.

Услышав ее слова, Даша метнула быстрый взгляд на начальника тюрьмы, который, получив помимо официального залога еще и свой конверт с деньгами, сидел за столом с видом человека, нетерпеливо ожидавшего, когда же его наконец оставят в покое со своей нежданной радостью.

Женщины быстро покинули изолятор, Глафира заботливо помогла Даше устроиться на переднем сиденье своей машины.

– Лиза поручила мне вас спрятать. Мало ли… Постарайтесь успокоиться, теперь все позади.

Даша продолжала молчать. Они выехали на главное шоссе города, и машина помчалась в сторону гипермаркета, где Глафира запланировала купить все необходимое для длительного проживания за городом.

– Даша, меня зовут Глафира. Я – помощница Лизы. Я устрою вас в одном тихом месте, где вас никто не сможет найти. За городом. Сейчас мы заедем в магазин и купим продукты и все остальное. Я вижу, что у вас практически нет с собой вещей, ни белья, ничего…

– Мне надзирательница тампоны покупала на свои деньги, мне надо будет ей вернуть… – прошептала Даша, и Глафира, бросив на нее взгляд, увидела, как по щекам ее катятся слезы.

– Вернем! Говорю же: не переживайте! Теперь все позади. Лиза сделает для вас все! Главное, чтобы вы рассказали ей всю правду, тогда будет легче за вас бороться. Все, приехали. Предлагаю вам взять себя в руки и сосредоточиться на покупках. Вы лучше знаете, что вам понадобится. Не стесняйтесь, деньги есть.

Из гипермаркета они вышли, толкая впереди себя тележку, нагруженную всем необходимым. Под конец, когда в нее были уложены продукты, гигиенические средства, белье и немного одежды, Глафира не удержалась и положила два пакета с углем для гриля.

– Все-таки за город едем, можно мясо пожарить на углях…

– Вы действительно считаете, что у меня появится желание есть? Или готовить? – спросила Даша уже в машине.

– Вы поймите, Даша, вам сейчас нужны силы. Я пока еще не совсем в курсе вашего дела, но знаю только одно: Лиза сказала, что вас обвиняют в убийстве соседа, которого вы не убивали.

– Да разве дело только в этом? Кто кого убил… Все это пустое… Ничтожное… Я и тюрьмы не боюсь. У меня вот здесь болит, понимаете? – И Даша осторожно, словно у нее под свитером была рана, положила руку на грудь. – Так болит… Никак не могу смириться с мыслью, что он все забыл, понимаете? Мы же были с ним одним целым, ходили, всегда держась за руки. Мы были невозможно счастливы. Мы пустили друг в друга корни. Я даже и представить себе не могла, что мужчина способен на такую любовь. Я не знала, что такое подушка, потому что всегда спала на его плече, там даже впадинка такая есть, словно специально для моей головы. Мы, ложась спать, складывались в одно целое и засыпали. Как единый организм. Мы были так счастливы!