Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых - Владимир Хрусталев

Многочисленные архивные документы свидетельствуют о другом ходе событий. Попытаемся разобраться, где мифы, а где реальность.

Весной 1890 года цесаревич Николай Александрович заканчивал регулярные занятия. В связи с этим у императора Александра III возникла мысль отправить своих двух старших сыновей Николая и Георгия в большое заграничное путешествие.

Долго это дело обсуждалось, не могли прийти к окончательному решению насчет маршрута. План путешествия составлял наставник цесаревича генерал Г.Г. Данилович, которому помогали адмирал И.А. Шестаков, географ А.И. Воейков и капитан 1-го ранга Н.Н. Ломен. В основном выдвигалось два варианта. Первый через Атлантический океан, далее через Америку, Тихий океан и Сибирь, т. е. кругосветное путешествие. Посетить Североамериканский континент очень рекомендовал брат царя, великий князь Алексей Александрович (1850–1908), который всю жизнь служил во флоте. Однако этот маршрут, а фактически кругосветное путешествие, не могло закончиться ранее, чем через год. Другой предполагал морской поход через Суэцкий канал по Красному морю и Индийскому океану вокруг Азии до Японии, затем через Америку и далее домой. Второй план путешествия имел еще короткий вариант: после посещения Японии вернуться в Петербург не через Америку, а через Дальний Восток и Сибирь, т. е. через всю необъятную Российскую империю.

7 января 1890 года Александр III имел со старшим сыном Николаем обстоятельный разговор о предстоящей поездке. Цесаревич этой неожиданной беседой был смущен и взволнован. Августейший отец ему сообщил, что решил отправить его вместе с братом Георгием в морское путешествие вокруг Азии, с посещением Японии и Североамериканских Штатов, что было важно в международном аспекте. Послушный Николай не стал возражать, как никогда не возражал и раньше, хотя сам он предпочитал из путешествия вернуться домой через давно манившие его просторы Сибири, где редко бывал кто-либо из Дома Романовых.

Таким образом, вопрос был окончательно и бесповоротно решен. Поездку наметили на осень, а пока обсуждали детали, утверждали подробные маршруты и программу путешествия по осмотру достопримечательностей различных стран мира, посещение высших должностных лиц и правителей, церемониал визитов; определялся и состав свиты цесаревича. Однако, как ни старались, но оказалось, что все предвидеть и учесть было просто невозможно.

Главный смысл этой познавательной экспедиции состоял в том, чтобы, с одной стороны, способствовать расширению кругозора будущего «самодержца» Государства Российского, а с другой — научить его самостоятельно принимать решения и нести полную ответственность за свои слова и поступки.

Цесаревич покинул Гатчину 23 октября 1890 года. По железной дороге он и спутники прибыли в Вену, а оттуда в Триест и там 26 октября пересели на военный русский фрегат «Память Азова».

В октябре 1890 года наследник престола в сопровождении свиты и родного брата Георгия Александровича (1871–1899) начал большое заграничное морское путешествие, посетив многие страны мира. Путешествие для цесаревича Николая и его молодых спутников оказалось интересным и познавательным. Он видел грандиозный Суэцкий канал, вместе с принцами шведским и греческим поднимался на пирамиду Хеопса, восхищался Индией и экзотикой тропиков, побывал в Индонезии и Китае. Однако его родной брат великий князь Георгий Александрович в связи с резким ухудшением состояния здоровья (болезнь легких) вынужден был прекратить дальнейшее плавание и вернуться с полдороги (от Цейлона) в Россию. У самого цесаревича Николая в самом начале круиза, судя по всему, было подавленное настроение. В письме из Афин от 5 ноября 1890 года он с грустью писал домой:

«Моя милая душка Мама,

Я только что получил твое чудное длинное письмо, за которое я не могу тебя достаточно поблагодарить. Пока я его читал, я едва удерживался от слез, при воспоминании того ужасно грустного и тяжелого дня, когда мы расстались на так долго! Пока мы ехали, я все время мысленно был с вами в Гатчине и час за часом следил за тем, что вы должны были в это время делать. Единственным утешением в вагоне были завтраки и обеды, в разговорах с моими спутниками я забывал на несколько минут мое горе. Я так тронут тем, что ты говоришь в твоем письме, и я молю Бога, чтобы Он тебя утешил и не позволил бы грустить о нашем отсутствии! Подумай, милая Мама, каждый день, который проходит, все приближает счастливый день нашего возвращения домой…

Первые три дня мы провели у себя спокойно, но, как я уже писал в телеграмме, после этого началась серия балов подряд: первый был во дворце, второй у французского посланника (Doyen) и сегодня третий — у Опу. В сущности, я очень веселился, почти как у нас; много знакомых: с прошлого года и порядочно красивых дам — жаль только, что балы следуют три дня подряд. В общем, они чрезвычайно напоминают наши балы, только мазурку не танцуют. Вчера у француза было страшно тесно, мне в первый раз пришлось плясать во фраке; говорят, что сегодня у Опу будет еще меньше места. Наши моряки очень усердно танцуют, Оболенский и Волков также, Барятинский не может, а Кочубей и Ухтомский не умеют…

Жаль, что мы остаемся тут всего неделю, тете Ольге (греческая королева Ольга Константиновна. — В.Х. ) так хотелось устроить праздник на «Азове», но положительно времени недостает. Мы уходим в среду 7-го в Порт-Саид и надеемся быть в Каире 10-го. Завтра уезжают д. Павел [Александрович] и Аликс (великокняжеская семья. — В.Х. ), она привезет тебе это письмо. Ожидаем с громадным нетерпением прибытия первого фельдъегеря в Каир.

Теперь прощай, моя милая душка Мама. Нежно обнимаю тебя, дорогого Папа, Ксению, Мишу и Ольгу. Низкий поклон от моих спутников. Да хранит тебя Бог!

Твой Ники » [26].

На столе в каюте наследника, рядом с фамильными портретами, постоянно находился и портрет любимой принцессы Аликс. Еще во время путешествия Николай Александрович через курьера получил долгожданное письмо от великой княгини Елизаветы Федоровны (1864–1918), где содержались обнадеживающие новости:

«Петербург.

5 марта 1891 года.

Дорогой Ники!

С любовью благодарю за твое милое письмо. С тех пор как я в последний раз писала тебе, у нас столько всего произошло — Сергея [Александровича] назначили генерал-губернатором Москвы. Мы были очень тронуты тем доверием, которое твой отец оказал моему дорогому мужу, дав ему такую важную должность, и добротой и любовью, которые он проявил, сделав Сергея своим генерал-адъютантом. Но ты легко можешь себе представить, как нас взволновало начало совершенно новой жизни…

Я получила несколько писем от Пелли (т. е. принцессы Аликс. — В.Х. ). Бедняжка, она мучает себя еще больше, чем всегда, и умоляет передать тебе со всей определенностью, что она вправду считает, что этому никогда не бывать. Но ее любовь сильнее, чем раньше, и я вижу, что она думает только о тебе. Тебе придется воевать самому, а я все же всегда надеюсь на Божью помощь. Почему не встретится такое глубокое чувство с обеих сторон? Я даю ей книги — те же, которые я прочла сама, и она, к счастью, их читает и, может быть, в конце концов, так полюбит эту веру, что это даст ей решимость мужественно встретить все, то недоброе, что могут о ней сказать. И, наконец, я помню, как сама думала, что никогда не переменюсь, а сейчас так счастлива этим. Она передает тебе большой привет. Молись, дорогой, очень усердно, и, может быть, все будет хорошо.

Суббота перед Вербным воскресеньем будет для меня великим днем. В нашей маленькой церкви эта служба пройдет очень тихо, а после Пасхи мы уедем в Москву.

У нас стоит тихая погода, а за границей везде холодно, совершенно необычно для этого времени года.

От нас обоих большой привет,

остаюсь твоя любящая

Тетушка » [27].

Великая княгиня Елизавета Федоровна (старшая сестра принцессы Аликс), как сообщала в письмах цесаревичу, твердо решила принять православие. Это стало общим знаменательным событием для всей Императорской фамилии. Великий князь Константин Константинович (1858–1915) записал в своем дневнике:

«1891 год. Санкт-Петербург

14 апреля.

Вчерашний день был знаменателен для нашего Дома: Элла присоединилась к Православию. Она сделала это не из каких-нибудь целей, а по твердому убеждению, после зрелого двухлетнего размышления. Трогательный обряд присоединения совершился у Сергея [Александровича] в его домовой церкви, рано утром. Присутствовали Государь, все семейство (кроме Михен и моей жены, которым как лютеранкам неудобно было присутствовать) и некоторые близкие знакомые. За обедней Элла причастилась…» [28].

В связи с этим событием цесаревич подарил своей тете Элле небольшой образ Спасителя на золотой цепочке, с которым она не расставалась вплоть до мученической смерти от рук чекистов в 1918 г. Эта реликвия (по некоторым сведениям) в настоящее время хранится в храме-памятнике Николаю II в Брюсселе в Бельгии.