Тайны на крови. Триумф и трагедии Дома Романовых - Владимир Хрусталев

Явлен двукрат Ты Руси умиленной,

Божия Промысла щит над Тобой!

Вихрем промчалася весть громовая,

Скрытое пламя в сердцах подымая

В общем порыве к молитве святой.

С этой молитвой всей русской землей,

Всеми сердцами Ты глубже усвоен…

Шествуй же в путь свой и бодр и спокоен…

Чист перед Богом и светел душой.

Получив тревожную весть, император Александр III был глубоко потрясен и тяжело переживал за благополучие цесаревича. Он 6 мая 1891 года написал сыну (в день его рождения) трогательное письмо, в котором имеются такие строки: «От всей души благодарим Господа, милый мой Ники, за Его великую милость, что Он сохранил тебя нам на радость и утешение. До сих пор еще не верится, чтобы это была правда, что действительно ты был ранен, что все это не сон, не отвратительный кошмар. Никогда не забуду, когда получили первое сообщение об этом ужасном происшествии… Как достаточно благодарить Господа, что Он тебя сохранил и что ты мог уже через день вернуться на фрегат к эскадре и быть снова среди своих и дома! Я воображаю отчаяние Микадо (императора Японии. — В.Х. ) и всех сановников японских, и как жаль для них и все приготовления и празднества — все пропало и не к чему! Но Бог с ними со всеми, радуюсь и счастлив, что, благодаря всему ты можешь начать обратное путешествие скорее и раньше, дай Бог, вернешься к нам! Что за радость будет снова быть всем вместе и дома, дождаться этого не могу от нетерпения. Ни о чем другом не могу сегодня писать, так эти дни мы мучились и беспокоились… Сегодня день твоего рождения, а я так увлекся, что и не поздравил тебя, но все письмо — поздравление и благодарение Всемогущему за все Его милости! Христос с тобой, мой дорогой Ники! (Истинно Он был с тобой).

Твой Папа » [33].

Император Александр III приказал прервать путешествие и возвратиться в Россию, куда цесаревич и прибыл 11 мая 1891 года, где его ждали ответственные поручения. Цесаревич Николай Александрович присутствовал во Владивостоке на закладке памятника адмиралу Г.И. Невельскому и сухого дока в гавани. Он участвовал при начале работ по созданию Уссурийского участка Сибирской железнодорожной магистрали, 19 мая присутствовал при закладке здания вокзала на станции «Владивосток».

Цесаревич возвращался в Санкт-Петербург из Владивостока через всю Российскую империю, где на перекладных, где пароходом, т. к. железная дорога на тот момент была проложена только до Оренбурга. Мало кто знает, но наследник престола Николай Александрович в этот период посетил Тобольск, где при Временном правительстве и большевиках он будет отбывать с семьей ссылку. В дневнике цесаревича за 1891 год читаем:

«9 июля. Вторник.

Рано утром пришли в село Самарово уже на Иртыше, где была собрана громадная депутация от всех волостей Тобольской губернии; их 260. Она поднесла хлеб-соль на красивом золотом блюде. У пристани поставлен шатер, очень кстати по случаю проливного дождя, лившего всю ночь. Несколько человек хотело поднести зверей: медвежонка, двух лисиц, оленя; но с ними было поступлено так же как на Уссури и на Амуре: звери оставлены, а хозяева одарены. В 9 ч. пошли вверх Иртыша, он вначале так же широк, как Обь. Далее берега становятся более густонаселенными и живописнее, нежели Обские, где сплошь тянутся тундры в обе стороны. Шли очень хорошо против течения. Вечером играли в макао, что напомнило всем веселое время на «Владивостоке» во время плавания по Янтсе-киангу; разумеется, проиграл 40 руб. Ухтомский же по обыкновению выигрывал и срывал все банки. В 12 час. пришли в село Демьянское, где грузились дровами, тут же представилась депутация с хлебом-солью от граждан г. Кургана, в числе пяти купцов.

10 июля. Среда.

Проснулся поздно с отвратительной погодой. Почти целый день писал письма. В 7 час. вечера пришли в Тобольск при тусклом сером освещении. На пристани как всегда встретил городской голова с хлебом-солью, граждане гор. Тюмени и ремесленное общество с блюдами; затем все власти, офицеры и почетный караул от Тобольского резервного батальона. Сел в коляску с Тройницким и поехал на гору в собор по оригинальным досчатым улицам города; порядка было гораздо меньше чем в Томске. Из собора пошел осмотреть ризницу, в которой хранится множество весьма любопытных предметов, относящихся ко времени покорения Сибири! Посетив преосвященного… (далее пропуск чистого места. — В.Х. ), поехал в музей. Здесь меня более всего интересовал колокол, сосланный из Углича за то, что он бил в набат в день смерти царевича Дмитрия. Мне также очень понравилась необширная, но редкая библиотека. Оттуда прошел в сад, где были собраны все учебные заведения. Осмотрел памятник Ермаку, от которого великолепный вид на город и Иртыш. В летнем общественном собрании городские дамы угощали чаем; познакомился со старухой-девицей, которая в 1837 г. танцевала с Анпапа (имеется в виду Александр II. — В.Х. ) здесь во время Его путешествия по Западной Сибири. Проехавши по городу в сырой темноте, вернулся на пароход, где ожидал фельдъегерь с письмами. После ужина простился с Тобольском, и мы отвалили и пошли дальше. Поиграл в домино» [34].

Только 4 августа 1891 года счастливые родители со слезами на глазах смогли обнять своего старшего сына в Петербурге.

Происшествие в Японии, как, впрочем, и все, что происходило в Императорском Доме Романовых, стало вскоре достоянием широких кругов общества. Известный московский репортер В.А. Гиляровский (1855–1935) набросал довольно едкий и актуальный для всех времен экспромт, который тайно ходил по рукам:

Приключением в Оцу

Опечален царь с царицею

Тяжело читать отцу,

Что сынок побит полицией.

Цесаревич Николай,

Если царствовать придется,

Никогда не забывай,

Что полиция дерется.

Покушение на Николая Александровича в Японии показало, что жизнь представителей царской семьи не была гарантирована от террористов не только в России, но и за рубежом. В связи с этими событиями, на всякий случай, в царской семье великий князь Георгий Александрович 11 июня 1891 г. был назначен опекуном над младшим братом Михаилом.

Инцидент в Оцу вызвал массу толков как в России, так и в других странах. Он широко освещался на страницах мировой печати. Однако многие обстоятельства покушения на цесаревича, в частности, причины и цели, а также его организаторы, остались нераскрытыми. Вызывает интерес поведение тридцатисемилетнего полицейского-террориста в ходе следствия, который вроде бы долго не давал никаких показаний, а затем выдвинул сомнительную версию, что он принял цесаревича за того человека, который прибыл в страну со шпионскими целями для подготовки вторжения в Японию. В итоге Верховный суд приговорил Цуда Сандзо к пожизненному заключению, хотя японское правительство настаивало на вынесении ему смертной казни. Внезапная смерть осужденного в тюрьме спустя всего несколько месяцев после суда дала еще один повод полагать, что это не был маньяк-одиночка, а само покушение было подготовлено достаточно влиятельными силами.

Это «темное дело» позднее даже пытались привязать к дипломатическим и военным событиям Русско-японской войны 1904–1905 гг. В доказательство последнего часто ссылаются на авторитет влиятельного сановника графа С.Ю. Витте (1849–1915), который указывал в опубликованных воспоминаниях по этому поводу следующее: «Этот инцидент весьма тягостно отразился в Петербурге; он очень сильно подействовал на императора Александра III и не менее тягостно, что вполне естественно, подействовал и на наследника. Мне представляется, что это событие вызвало в душе будущего императора отрицательное отношение к Японии, т. е. я хочу сказать, что этот удар шашкой японского изувера, нанесенный в голову молодому цесаревичу, конечно, неблагоприятно повлиял на его впечатление о Японии и о японцах, в частности.

Поэтому понятно, что император Николай, когда вступил на престол, не мог относиться к японцам особенно доброжелательно, и когда явились лица, которые начали представлять Японию и японцев, как нацию крайне антипатичную, ничтожную и слабую, то этот взгляд на Японию с особой легкостью воспринимался императором, а потому император всегда относился к японцам презрительно.

Когда началась последняя ужасная и несчастная война, то в архивах всех министерств можно было найти официальные доклады с Высочайшими надписями, в которых император называет японцев “макаками”.

Если бы не было такого мнения о японцах, как о нации антипатичной, ничтожной и бессильной, которая может быть уничтожена одним щелчком российского гиганта, то, вероятно, мы бы не начали эту позорную политику на Дальнем Востоке, не заявили бы, что мы должны иметь верховенство в Тихом океане, не захватили бы Порт-Артур, не втюрились бы в эту войну и не пережили бы всех тех ужасов, которые мы переживали как во время войны, так еще больше как ее последствия…