Вертикаль - Андрей Кивинов

А в следующий раз буду брать деньгами.

Он поднял картину, посмотрел на нее, как отец на дочь, предназначенную в жертву Минотавру, и вышел из кабинета.

Утром следующего дня на мобильный телефон Аркадия Сергеевича, начальника отдела милиции, позвонил чиновник районной администрации, надзирающий за органами внутренних дел.

— Привет, Сергеич! Как жизнь, как преступность?

— Боремся, — не очень бодро ответил шеф Яблокова.

— Ну, Бог в помощь… Что-то не заглядывал давно.

— Да дела… Кручусь…

— Крутиться нужно… Слушай-ка, тут у нас жалоб на ваш отдел поднакопилось. Хочу заскочить, разобраться. Не возражаешь?

— Конечно… Заезжайте.

— Часика в три буду. Не убегай, как в прошлый раз. До встречи.

Аркадий Сергеевич отключил телефон и раздраженно снял с запястья золотой «Franck Müller», подаренный супругой на юбилей.

Год спустя Верещагина вызвал главред холдинга и попросил-приказал собираться в дорогу.

— Владимир Викторович, сегодня в городском правительстве пресс-конференция. На два дня. Представление нового главы комитета по борьбе с коррупцией и его программы. Наташа приболела, вы не могли бы съездить?

Наташа отвечала в холдинге за политические новости. Вчера она освещала какую-то презентацию, поэтому действительно могла не успеть восстановиться.

— Хорошо, съезжу… Это в Смольном?

— Нет. У комитета отдельное здание, где, не помню, посмотрите в Интернете. Только захватите удостоверение, там вход по спискам.

— Конечно.

— К утру постарайтесь сделать материал. Тем более что ничего нового вы там, скорее всего, не услышите.

Погрузившись в постаревший тормозными колодками, но не душой «опель», замредактора «Муры» покатил на конференцию, придумывая, какой вопрос задаст новому руководителю комитета.

В новый департамент тот пришел из отдела по учету использования земельных ресурсов. Прославился тем, что инициировал в городском собрании интересный законопроект, который народные депутаты после небольших дебатов превратили в закон. Взимать дополнительный налог с владельцев транспортных средств. Специально проведенные чиновником исследования за госсчет показали, что подавляющее большинство автолюбителей хранит в багажниках своих машин имущество, явно не относящееся к обслуживанию транспорта. То есть всякий хлам. Машины же, в свою очередь, находятся на городской территории. Получается, что автовладельцы совершенно бесплатно используют казенные земли для хранения барахла, что в принципе недопустимо. За все надо платить. Хотя бы копеечку.

Народ, конечно, возмутился, но дальше Интернета дело опять не пошло. ОМОН, присланный из соседних регионов на учения, оказался как никогда кстати. В общем, закон приняли, и теперь хозяева машин платили дополнительную дань еще и за аренду городских территорий.

Владимир Викторович, который ничего, кроме запаски, в багажнике не хранил, платил тоже, потому что закон не делал исключений. Сегодня не хранишь — завтра хранишь. Если не платить, придут приставы и отключат жизнь.

Помучившись в пробках, он опоздал минут на пятнадцать и был вынужден занять стоячее место в углу просторного кабинета, которому позавидовал бы и Юлий Цезарь.

Хозяин апартаментов — породистый муж с благородной проседью и комплекцией Валуева, сидя за столом, заставленным фалангой микрофонов, хорошо поставленным голосом доносил до репортеров, каким образом и в каком раунде собирается нокаутировать коррупцию.

Владимир Викторович включил диктофон и стал высматривать среди пишущей братии знакомые физиономии. Но высмотреть не успел — взгляд притормозил на ближайшей к нему стене…

Между портретами Петра и президента висел его «Ублюдок на Марсе». В той же самой резной «ленинской раме» под позолоту. Верещагин, потеснив приглашенных, подобрался вплотную к «Ублюдку», осторожно прикоснулся, дабы убедиться, что это не видения и не глюк. В последнее время мучила бессонница, да еще очередной конфликт с супругой, решившей вдруг, что им не о чем разговаривать. И не подыскать ли ей интересного собеседника. Поэтому глюки вполне реальные штуки.

Но нет… Это не видение. Если ошиблись глаза, то выручил нос. Даже год спустя дурманящий запах краски подмосковной фабрики продолжал щекотать ноздри. А вон след от пролетавшего над сараем дрозда. Чуть не испортил шедевр, гад, пришлось закрасить. Но немного не попал в тон… «Ублюдок», милый мой «Ублюдок»…

Боже мой! Как быстро промчался год! Быстрее, чем президентский кортеж. Где бы купить тормозные колодки для времени?

Владимир Викторович не слушал выступления, он был сейчас там, на Марсе, рядом с ублюдком. Они сидели на краю огромного сине-зеленого каньона и, попивая клюквянку тестя, болтали о проблемах школьного воспитания, игре Аршавина и семейных неурядицах. Ублюдок, естественно, говорил голосом соседа Эдуардыча. Голос последнего, в свою очередь, напоминал голос Никиты Джигурды. Надрывный такой, царапающий, словно наждак, — учительский, одним словом. Над ними кружили черные дрозды, но не те дрозды, не полевые. А перехватчики последнего поколения. И сквозь дымку облаков с небес светился улыбающийся лик вождя мирового пролетариата. Было так хорошо, что Верещагину никуда не хотелось отсюда уходить…

Но пришлось. Он вздрогнул от щелчка остановившегося диктофона. Марс с ублюдком исчезли, кабинет остался.

— Попрошу вопросы, — объявил лысоватый помощник, сидевший по правую руку от чиновника, по всей видимости пресс-секретарь, — у вас есть тридцать минут.

Его лицо показалось Владимиру Викторовичу знакомым. Что неудивительно — к сорока четырем годам ячейки памяти изрядно засорены. Школа? Университет? Армия? Литература?.. Наверное, без подсказок зала и не вспомнил бы. Но обратил внимание на пальцы секретаря. Они ловко пересчитывали страницы доклада. Это было лишено всякого смысла — зачем пересчитывать листы? Даже если что-то потерялось — это же не секретные инструкции по эксплуатации ядерной боеголовки?

Пальцы! Можно забыть лицо, но жесты… Вспомнил! Блин, вспомнил! Тот самый тип из «Розы ветров», которому Верещагин, будучи послушным предпринимателем, таскал дань для Вити Большого! Видимо, сейчас бывший администратор упражнял пальцы, чтобы не потерять квалификацию.

Вопросов автор висевшего на стене полотна не задавал. Доклад он прослушал, а сотрясать воздух для «галочки» не хотелось. Докладчик уверенно держал аудиторию, обещал по возможности разобраться с каждым безобразием и непохабно шутил, завоевывая популярность. Через тридцать минут помощник объявил об окончании пресс-конференции и пригласил прессу и гостей в соседний кабинет на легкий фуршет.

Без фуршета мероприятие выглядело бы блекло, а оппозиционные вечно голодные журналисты могли и оскорбиться. Новый глава комитета не сбежал от приглашенных, а остался, дабы в непринужденной форме пообщаться с народом за щедро накрытой полянкой.

Владимир Викторович, не обращая внимания на халявные бутерброды, конфеты и выпивку, пробирался к виновнику торжества, чтобы задать один-единственный вопрос. Не задать его он не имел права.

Улучив момент, когда глава комитета отбился от назойливых представителей коммунистической прессы, Верещагин негромко представился:

— Юлиан Васильевич… Моя фамилия Верещагин, журнал «Мужская работа».

— Очень приятно, — располагающе улыбнулся чиновник.

— Я немного увлекаюсь живописью… Если не ошибаюсь, в вашем кабинете висит Кадинский. «Одиночество».

— Да! — счастливо и гордо, словно выиграв суперприз в «Поле чудес», вскричал Юлиан Васильевич. — Это Кадинский!

— А если не секрет, подлинник или копия?

— Конечно подлинник!

Главный борец с коррупцией взял Верещагина под локоток и подвел к «Ублюдку».

— Да… Я обожаю Кадинского. Великий художник, хотя и малоизвестный. Взгляните, какая необычная цветовая гамма. Ничего красного. В то время у него были определенные разногласия с властями. Да и в семейной жизни не все гладко. По одной из версий, здесь он изобразил себя. Говорят, тогда он злоупотреблял. Что делать, все гении не без греха.

Владимир Викторович не без удовольствия заметил, что его дохлая легенда обросла плотью. Что не могло не радовать.

— Но подлинник Кадинского стоит очень дорого, — поддержал он игру.

— Не то слово, — с гордостью олимпийского чемпиона ответил собеседник, но вдруг, спохватившись, словно карманник, засекший засаду, негромко добавил: — Пришлось кредит взять… На пять лет. Но есть чего ради… Думаю, через двадцать лет он не будет иметь цены.

— А можно поинтересоваться, где вы его приобрели? Все-таки это не автомобиль и не холодильник.

Чиновник с чекистским подозрением посмотрел на журналиста, но, не заметив в его чистом взоре подвоха, пояснил: