Сергей Макаров - Олег Спасский

И здесь автору кажется возможным еще одно отступление.

Однажды, правда, ему уже досталось на страницах газеты за склонность приглашать читателя за кулисы спорта и спортивной журналистики.

Но битому неймется.

Когда работа над рукописью заканчивалась, автор, после колебаний и даже определенных душевных терзаний, решил показать ее своему герою.

Макаров прочитал. Кое-что уточнил.

Опасаясь, однако, невысказанных обид, автор обратил особое внимание героя на некоторые абзацы.

И в их числе на тот, где упоминался давний упрек Анатолия Владимировича Тарасова.

Макаров:

– Да, я читал об этом. Как Анатолий Владимирович сказал мне, а дело происходило в 1981 году, на Кубке Канады, что пора «вступать в колхоз» и что потом, после окончания турнира, который мы выиграли, я спросил его, примут ли теперь меня в колхоз…

– И что же вы, Сергей, тогда чувствовали?…

– Когда именно?

– Во время первого разговора с тренером?… Сергей долго молчал, загадочно смотрел на меня. Усмехнулся:

– Не припомню я что-то этого разговора. Понимаете, не припомн ю…

«До двадцати и меняемся воротами …»

Николай: Вспоминаю наше детство.

Семья у нас была большая и разветвленная.

Родни на Урале много, и в пору нашего детства живь! еще были родители мамы, дедушка и бабушка, и в выходные дни вся громадная семья собиралась в доме дедушки. Родители ехали к деду, и весь наш выводок отправлялся с ними.

Бабушка и дедушка жили в своем небольшом домике, мы бывали у них часто и, собираясь зимой в гости, знали, что там можно будет сыграть в хоккей. Всегда брали с собой клюшки. И Юра, и Сережа, и я. И пока взрослые вели свои неторопливые разговоры, мы до обеда успевали сыграть матч. На школьном дворе около дома деда или прямо на раскатанной ледяной дороге размечали площадку.

Макаровы против Мишуковых… Нас трое, их трое – наших двоюродных братьев, да еще племянники, да троюродные братья, одним словом, до восьми-десяти хоккеистов разных возрастов набиралось. Я самый старший, Сережка – самый младший. Разбавляли фамильные команды еще одним-двумя игроками. А поскольку Макаровы все-таки регулярно занимались хоккеем, то, естественно, мы и выигрывали. Всегда. И это было привычно. Но Сережа, может, потому, что он был совсем маленьким, придавал игре, победе огромное значение. Для него каждый выигрыш становился праздником.

Для него важны были все забитые в этих матчах голы. Он мог забить, скажем, двадцать, и все равно это казалось ему мало. И когда мы заканчивали игру, обедали, Сережа все еще переживал ход матча. Склонен был и похвастаться – «мы сегодня вам сорок забили, а в следующее воскресенье забьем пятьдесят…»

По молодости он не понимал, что соперников обижать, дразнить нельзя, тем более, если соперник этот по возрасту еще склонен к слезам. Такого соперника потерять можно…

Отец: Но и Сергей не любил проигрывать. Когда проиграет, приходит домой расстроенный. Характер боевой, натура такая, что не мог он уступать, должен был всегда выигрывать…

Николай: Ребята, наши двоюродные братья из команды Мишуковых, раньше нас уставали. Сейчас понимаю, не только потому, что хуже играли, хуже были подготовлены. Уставали и оттого, конечно, что проигрывали постоянно. И потому, уже в глубине души обидевшись на нас, предлагали закончить матч – наигрались, мол, хватит. А Сереже мало, ему хочется еще поиграть, забить еще десяток другой голов.

Стараясь не допустить конца игры, хитрил, по-детски очень, искал выходы из тупика. Предлагал: давайте мы вам половину шайб простим, пусть не двадцать будет, а только десять. Мы второй период с десяти начнем, а ваши голы пусть все останутся. Значит, мы проигрываем 10:13… Играем до двадцати и меняемся воротами…

Знал, что мы все равно забьем столько, сколько нужно. И он в том числе. Сергей предлагал своеобразный гандикап, понятие это ему еще было неведомо, но он шел по верному пути. И случалось, что соперники соглашались на этих условиях поиграть еще.

Потом Сергей предлагал следующую меру, чтобы соперники не бросали клюшки и не уходили домой – давайте кто-нибудь из нас за вас поиграет, Коля, например, или я, если хотите…

Отец: И с кем бы ни играл, он никогда не говорил, что устал, что ему надоело, что он не хочет больше играть. Не было такого разговора. Играет матч за матчем. Придет домой, сил нет даже поесть, разденется и сразу в постель…

Николай: Сергей не только вынослив, физически силен с детства, он с детства ничего не боялся, умел терпеть боль.

Помню тяжелый случай.

Тогда мы уже жили в двухкомнатной квартире. Под домом был подвал, у подвала окна, смотрели они в ямы, прикрытые железными решетками. В подвале, случалось, играли в прятки, в войну. А Сергей, как я говорил, охотно играл со старшими. Мне было 15 лет, ему пять, но он в тот день по обыкновению крутился около нас. Не помню, что мы затеяли, но по ходу дела мы спрятались в подвале, а Сережа приклеился к тем, кто нас искал, видимо, хотел как-то им помочь. Чтобы заглянуть вниз, он наступил на решетку. Решетка упала, да так неудачно, что попала на свалившегося в яму брата и отбила ему пальцы. Решетка чугунная, сваренная из уголков, тяжеленная. Я слышу вскрик, мчусь наверх. Сообразили вызвать «скорую», машина отвезла его в больницу. Там не только врач, но и я, хорошо знающий Сергея, его терпение, были просто изумлены – не плакал малыш, не кричал, хотя нетрудно понять, какая была боль, когда промывали и перевязывали пальцы…

Автор: Но здесь самое время предоставить слово еще одному соавтору.

Жене моего героя.

Вера Макарова: Помню, после операции плеча ему потребовалось разрабатывать руку – она была в течение сорока дней в гипсе, мышцы атрофировались, и надо было возвращать их к жизни. Какие усилия Сергей прилагал!… Я страдала, глядя на него. Иногда не выдерживала, отворачивалась. Едва слезы сдерживала. Боже мой, что творилось. А ему, он считал, надо было спешить. Я отговаривала: зачем мучаешь себя, не спеши, все постепенно восстановится. Пожалей себя, говорила, как бы хуже не стало. А он повторял и повторял упражнения, буквально истязая себя. И дома занимался, и в бассейн ходил, и в теннис играл. Но главное – дома… В течение месяца Сережа залечил руку и начал снова играть. Огромная сила воли, огромное желание играть. И необыкновенная настойчивость.

Отец: Как играл Сережа, я видел нечасто. Они то в нашем городе играют, то где-то в другом, а иногда и в Челябинске, но очень далеко от дома, от завода, значит, не поедешь, некогда. А если свободен был, пойду, поболею с удовольствием. Но все-таки по работе я был занят и часто на стадион ходить не мог.

Мы с матерью следили, чтобы не были дети распущенными. Все ведь бывает с ребятами. Глаза отведешь, что-то случится. Но драк, хулиганства – ничего подобного и близко не было.

Сережа был спокойный и общительный парень. Иногда он сам что-то рассказывал нам о своих делах, другой раз мы подходим к тренеру, спросим, как он ведет себя, какие у него успехи. Поинтересуемся, довольны ли им, нет ли замечаний каких. А что касается игры, то тренеру виднее. Хвалил он сына. Но нам важно было, что он хорошим парнем вырос. Не было такого, чтобы он хулиганил, матерился, курил… Не было таких случаев…

Учились ребята все хорошо. Наверное, потому, что тянулись один за другим, и младшие подражали старшим, учились у них. Николай первым пошел в школу, и вот тогда все и началось – стали с него пример брать. Никто не заставлял детей играть в школу, сами хотели. Коля садится делать уроки, Юра тут как тут, тоже карандаш, тетрадь берет и смотрит, что старший брат делает. Коля Юре что попроще дает сделать, чтобы он что-то там понимал.

Потом Сережа стал за ними тянуться. Юра смотрит, что Коля делает, а Сергей учится у Юры. Заглядывают в тетрадь к старшему, смотрят, что он там написал, и тоже что-то пишут. Или рисуют.

Вот так друг у друга и учились. Юра еще в школу не ходил, а уже брал книги в библиотеке, читал хорошо. А потом и Сережа сам научился читать: к Юре прислушивался и присматривался…

Известны многие семьи, где, как и у Макаровых, росли по четыре-пять детей, и он, конечно же, согласен с теми педагогами и учеными, с теми родителями, которые считают, что у детей из таких семей есть неоспоримые преимущества. В частности, горячо поддерживают позицию известного нашего социолога Виктора Ивановича Переведенцева, утверждающего, что ребята из многодетных семей «как правило, более трудолюбивы, более подготовлены к жизни и, что еще важнее, выходят в жизненное плавание не в одиночку, а дружной командой, которая и подбодрит в трудную минуту, и подставит тебе крепкое братское плечо. Но в материальном отношении такие дети могут чувствовать себя в чем-то ущемленными по сравнению с семьями, где родители в состоянии дать гораздо больше в этом плане своему единственному ребенку…»