Метро 2033: Степной дракон - Шамиль Алтамиров

Горная Чечня, это край жизни, где из голой скалы в сотне метров над землей, свисая с обрыва и цепляясь корнями, растет дерево. Край невероятной красоты цветущих лугов и звенящих ручьев, здесь нет чего-то лишнего. Камень, сброшенный копытом горного барана, сорвавшись с высокого отрога, и ветка бука, упавшая в лесу, все часть величественной мозаики под названием Кавказ.

Лишь здесь, гуляя узкими тропинками средь скал, бездумно поддев ногою камень, можно найти высеченный неведомым мастером узор. Их летопись никто уже не помнит, настолько древние они.

И где-то здесь, под сенью башен, в тихо опускающихся сумерках жмутся друг к другу дома из дикого камня. Под треск лучины, шипение керосиновой лампы или тарахтение старенького генератора, седобородые старцы передают мудрость внукам, рассказывая древнюю горскую легенду о Волчице.

Когда-то давно, в незапамятные времена, Создатель подарил людям землю и наказал жить, храня правду, честь, умеренность и чиня справедливость. Но люди забыли Его наставления, и Он разгневался.

Бедствия обрушились на неблагодарных людей, погрязших в пороках: жадности, властолюбии, похоти. Вознамерился Создатель очистить землю от неблагодарных и их скверны, наслал страшную бурю. Люди падали ниц, рыдали, жались от страха. Но только не волчица.

Вцепившись всеми четырьмя лапами в землю, волчица закрывала собой своих волчат, встретив гнев Создателя с гордо поднятой головой. И даже тогда, когда страшный смерч срывал куски кожи и мяса с ее спины, волчица упрямо стояла, а люди трусливо жались за ней.

Увидев, что на земле все еще есть сила, стойкость, храбрость и мужество, Создатель сжалился и буря улеглась. Он сказал:

«Дарую вам жизнь, живите. Но не прощаю», – после чего Он отвернулся от земли.

Люди выжили, но не смогли вынести стыда за свое ничтожество и убили живой укор – израненную волчицу.

И с тех самых пор, волки жалобно воют по ночам, прося Создателя вновь обратить свой взор на землю и простить.

Костер дымил и стрелял искрами, сырые дрова ни в какую не хотели разгораться. Басмач снял свою насквозь промокшую кожанку и повесил на стену, зацепив за торчащую проволоку. Винтовку же поставил под рукой и, стянув кирзу, принялся неспешно разматывать портянки. В и так не большом помещении, где двум мужикам и волку было тесно, к режущему глаза дыму прибавилось амбре от нестираных портянок. Давно не стиранных.

Назар поморщился от дохнувшей в лицо вони, но промолчал.

– А хрен ли? – ни к кому не обращаясь, но будто оправдываясь выпалил Басмач. – Нормальных ручьев или рек давно не встречал, чтоб помыться по-человечески. Все загажено, отрава сплошная.

Назар обтер голову и шею от запекшейся крови и теперь, поминутно ойкая, прижигал порезы и царапины крепким самогоном.

– Ну, пацан, рассказывай, чё у тебя с Айдахаром приключилось. Ты, когда переклинило и реветь начал, что-то про сестру вроде говорил, – спросил Басмач, протягивая босые ноги к огню.

Назар, отвлекшись от обработки ран, сначала густо покраснел при упоминании, что разревелся – нервы как-то сдали. Но решил все рассказать.

– Так особо и рассказывать нечего. Я в отключке валялся, когда кто-то пришел, разворотил весь поселок, забрал сестру и других, а после уехал. И уже сильно потом меня вот Бесяра откопал. Я этого и не помню, – Назар заткнул пробку и вернул склянку со спиртным Басмачу. – Мне все старый знахарь рассказал, он, кстати, выходил насколько смог и в дорогу снарядил. Внучка у него там же с Майкой. Всех их забрали…

– М-да, паскудная история, – после минутного молчания поделился бородатый. – А знахарь, случаем, не сухонький старичок в войлочном кафтане?

– Похож. Встретил по дороге, в поселок зашел?

– Было дело. И понятно, отчего он себе половину башки снес.

– Как это?! – привстал Назар.

– Просто, – пожал плечами бородатый. – Сунул пистолет в рот и спустил курок.

Назар призадумался. Ему стало жалко старого знахаря с грустным взглядом:

– Хороший был человек…

– Наверное. Хорошие, впрочем, всегда уходят, они там, на верху, – Басмач ткнул пальцем в потолок, – нужнее. А вот всякое дерьмо внизу на земле остается.

С этими словами бородатый достал из рюкзака и разложил на полу кусок брезента, положил на него винтовку и стал разбирать.

– Пацан, а ты дробовик-то давно свой чистил и вообще из него стрелял, может негодное оно? Когда на тебя эти австралопитеки напали, я что-то стрельбы не слышал, – не отрываясь от чистки оружия поинтересовался Басмач.

– Не… Ружье не мое, знахарь подарил. Мои только ножи, шесть штук. Сейчас, правда, один остался…

– Да-а видел, как ты обезьяна в спину с двух шагов приложил, ага. По свету собрать только не забудь ножички, метатель, – хмыкнул бородач, обсматривая и протирая тряпкой каждый патрон.

Назар насупился, но изображать обиду долго не получилось, приступ кашля согнул его пополам. Басмач покосился на него.

– А ножи кидать научил кто?

– Есть один человек, – ответил Назар, вытирая слюни с ошметками чего-то гнойно-зеленого. – Он хозяин цирка, Шимуном зовут. Верней я сам как-то научился, еще когда в бункере Академгородка жили, крыс заточенными штырями сбивал, жрать нечего было. В цирке уже правильно научился ножи кидать. Я с сестрой у него лет с шестнадцати, весь свет исколесили. Майка по канату ходит, жонглирует, я ножи в мишень кидаю, фокусы показываю.

– И где ж тот Шимун, чего вы с табором своим в этом мухосранске посреди степи позабыли? – Басмач отстегнул шомпол, намотал паклю и принялся чистить ствол.

– Долгая история… – сразу как-то сник Назар. Сам же подумал: «Если б не я! Не захоти я свободы от постоянных поучений Шимуна… Не оказались бы в степях и с Майкой не случилось бы!»

– Да! А волка-то где взял, в цирке что ли был? Если честно, впервые ручного волка встречаю.

Из угла послышалось глухое рычание. Бес прижал уши и, чуть оголив клычищи, снова улегся.

– Ты погляди, – усмехнулся бородатый. – Стало быть, ввернул свое серое мнение в разговор.

– Нельзя, Бес! – скомандовал Назар волку и пододвинувшись ближе погладил лобастую голову зверя. Тот сразу как-то расслабился, заурчал и повернулся пузом, мол чеши, что Назар тут же и проделал.

«Ага, командует он, хрен там, – подумал Басмач, собирая винтовку. – Волк это тебе не собака». Вслух же спросил:

– Так волка-то где взял?

– Подобрал. Мы тогда в Самарской области гастролировали. Едем, значит, от деревни одной, слышу кричат, мол, волки, волки… Выглянул с обоза, а там гляжу, щенок у дороги длиннолапый вокруг волка мертвого крутится, пищит, мордой тычется. Шимун тогда застрелить Беса хотел, все равно, говорит, не вырастет, с голоду подохнет. Это волчица в пыли там лежала с переломанным хребтом. А мне жалко доходягу стало, худой блохозавр был, голодный. Скулил жалобно. Это Майка, кстати, хозяина уговорила щенка забрать, тот против был, мол, бед от него будет.

– Дай угадаю, – оживился Басмач. – А Бесом назвали, что злющий был?

– Не-е, шкодливый, – улыбнулся Назар вспоминая. – На стоянке обязательно утащит чего, а после закопает. Или просто носится по табору, кидается вроде как загрызть, а после юлой за хвостом гоняется! Смешной был, когда маленький.

– Маленькие-то все смешные. А вырастут, так суки последние… – бурчал под нос Басмач, пытаясь ввернуть на место газовый поршень. Когда наконец упрямая деталь заняла положенное место в механизме винтовки, бородатый со щелчком закрыл кожух газовой трубки, проверил спусковой механизм – оттянул затвор и вхолостую щелкнул бойком. Удовлетворившись результатом своих трудов, набил магазин патронами и примкнул к оружию. С отвращением посмотрел на узловатую веревку, пропущенную через антабки вместо добротного ремня, сжеванного драконьими визгунами, но что есть, то есть.

– Давай сюда свой карамультук, парень. Техосмотр делать будем. – Отставив свою СВТ, принял от Назара древнюю двустволку. Долго рассматривал ружье в свете костра, покрутил его так и эдак, потер шершавым пальцем ржавчину у замка, почти слезшую позолоту, отомкнул стволы, рассматривая клеймо оружейника: «Меркель».

– Знахарь, говоришь, дал? Ну-ну. А я ведь когда-то знавал хозяина этого ружьишка, до Напасти еще, в коллекции одной. Оно если хочешь знать парное, вот видишь цифра «2» на стволах? Во-от. А было еще ружье за номером «1». И принадлежали они последнему царю Российской Империи. А когда не стало империи и царя, то, по слухам, перекочевало к Владимиру Ильичу – вождю Пролетариата. И теперь его таскает самый что ни на есть пролетарий, то есть ты, пацан. Усмешка судьбы не иначе. Ох и загажено-то, – покачал головой бородач, рассматривая ржавчину в казеннике и стволах:

– Воронение не сберегли, золото поободрали. Ну хоть костяную мушку не сбили.