Химеры старого мира. Из истории психологической войны - Ефим Черняк

Отделив ведомство пропаганды от репрессивных органов церкви вроде инквизиции, Рим вскоре понял нецелесообразность подчинения проповеднической деятельности миссии задачам достижения временных политических выгод. Длительная идеологическая обработка населения преследовала далеко идущие политические цели римской курии. В Риме отлично поняли, что будничная деятельность миссий создает почву для развертывания в нужный момент психологической войны, решающей главные политические задачи.

Однако такой почвы могло и не возникнуть, если бы эта активность миссий оказалась скомпрометированной прямым обслуживанием текущих политических интересов тех или иных европейских и колониальных держав, которые далеко не всегда вполне совпадали с интересами католической церкви. В этой связи Конгрегация пропаганды веры издала в 1659 году декрет, запрещавший миссиям содействие видам различных политических группировок, непосредственное участие в органах государственного управления, нападки на существующие власти, обсуждение политических вопросов в проповедях и на различных религиозных собраниях (разрешалась с оговорками только подача советов монархам).

В сотрудничестве с Конгрегацией пропаганды «Общество Иисуса» задалось целью поставить на службу целям католицизма все существовавшие средства массового воздействия на умы людей. Поэтому нет ничего удивительного, что орден пытался организовать «контрреформацию в театре». Иезуитам удалось создать и снабдить соответствующим репертуаром целую сеть театров, занимавшихся церковной пропагандой. В Вене, например, такой театр вмещал 3 тысячи зрителей. Театры были созданы не только в Европе, но и при иезуитских миссиях в Мексике, Перу, Бразилии, Индии, Японии и других странах. Многие из этих театров продолжали действовать после того, как сама контрреформация отошла в область истории.

Церковь ясно осознавала не только значение в пропаганде книгопечатания, но и ту угрозу, которую оно представляло для господствующей идеологии. Еще до того как духовенство начало широко использовать печатное слово в своей собственной пропаганде, оно попыталось воспрепятствовать тому, чтобы этим оружием воспользовались его противники. Даже простое распространение священных книг Старого и Нового заветов на языках различных европейских народов считалось опасным, так как было способно плодить ереси, бывшие нередко выражением в религиозной оболочке общественного недовольства. Уже в 1482 году архиепископ Майнца Бертольд создал Цензурную коллегию. Архиепископ запрещал печатание любых переводов с греческого и латинского языков без специального разрешения университетских профессоров, которым он поручил осуществлять цензуру.

Реформация и последовавшее резкое обострение идеологической борьбы вызвали введение жесткой цензуры в подавляющем большинстве европейских государств. Наказания для уличенных в публикации недозволенных книг были суровыми. Так, в 1527 году в Лейпциге был обезглавлен за такую провинность книгопечатник Ганс Гергот. Вслед за организацией цензуры последовали официальные списки запрещенных книг, первый из которых, позднее систематически пополнявшийся, был опубликован по приказу германского императора Карла V в 1524 году. Уже через два года примеру императора последовал английский король Генрих VIII, а за ним и правительства Франции, Венеции и других государств. Однако вскоре католическая церковь далеко оставила позади светских государей. Изданный папой Пием IV в 1564 году индекс расширялся и дополнялся вплоть до наших дней. В специальной булле Пий IV установил десять главных причин, каждая из которых могла служить достаточным основанием для включения печатного издания в индекс. Правила были настолько широкими и расплывчатыми, что, по существу, позволяли запрещать любую неугодную книгу. Строгой цензуре подлежало по — прежнему издание переводов книг священного писания. В 1571 году папа Пий V создал так называемую Конгрегацию индекса, которая просуществовала до 1917 года.

Одной из особенностей политического курса Ватикана были гибкость тактики, умелая смена союзов, объединение в каждую историческую эпоху с наиболее влиятельными силами светской реакции.

Так, иезуиты, еще в начале правления Ришелье блокировавшиеся с его противниками, стремившимися сохранить свою независимость вельможами, потом сменили фронт. Духовник Людовика XIII отец Коссен, советовавший королю дать отставку всемогущему министру, слетел со своего поста. Тогда генерал ордена сурово осудил своего неудачливого подчиненного и предложил Ришелье услуги «Общества Иисуса», нисколько не смущаясь тем, что кардинал во внешней политике поддерживал немецких протестантских князей против любимого чада римской церкви — германского императора. Услуги ордена были приняты Ришелье, а потом его преемником — Мазарини. При Людовике XIV иезуиты стали ревностными слугами королевского абсолютизма. Так происходило и в других странах. И хотя дело не обошлось без отдельных конфликтов, вызвавших в XVIII веке изгнание иезуитов из Франции, Испании, Португалии и ряда других стран и даже временный роспуск «Общества Иисуса», в целом церковь стала ревностной слугой феодально — абсолютистских монархий против буржуазных революций.

В одной из песенок Беранже владыка ада в приказе своим слугам повторяет правила Ордена иезуитов:

Идите в самый шум столиц, И в города, и в села.

В пример возьмите тех лисиц, Которых дал Лойола.

Будь каждый с виду прост

И прячь подальше хвост.

В 1814 году после торжества феодально — монархической реакции Орден иезуитов, распущенный в XVIII столетии, был восстановлен. Иезуиты вернулись во Францию, Испанию и во многие другие страны Европы, захватили крепкие позиции в Америке.

— Вы откуда, совы, к нам?

— Из подземного жилища.

— Вы гнали нас когда‑то вон, Но воротились мы с кладбища…

Так откликнулся Беранже на возвращение иезуитов.

Впоследствии главные усилия ордена были направлены на организацию «психологического» наступления против сил прогресса, против социалистических стран, мирового рабочего и национально — освободительного движения.

ВАНДЕЯ

Весной 1793 года на севере Франции — в Вандее и Бретани запылала гражданская война. Она была разожжена против революции местным духовенством и дворянством, установившими тесную связь с контрреволюционной эмиграцией и получавшими материальную помощь из Лондона. Поводом для мятежа они избрали набор во французскую армию для борьбы против контрреволюционного нашествия коалиции во главе с буржуазной Англией.

Реакционный мятеж был начат под демагогическим лозунгом «Долой войну, долой набор в армию!». Уже при занятии в марте 1793 года небольших городов, в которых не было войск, вандейцы учиняли поголовную резню жителей — республиканцев. Так, в городке Машкуле было убито свыше 500 человек; такое же избиение повторилось в городе Шоле.

Религиозный фанатизм, без устали насаждавшийся католическим клиром, принес кровавые плоды. Священники уверяли своих прихожан, что пули не берут борцов за веру, показывали даже людей со шрамами на шее, якобы оживших после того, как их обезглавили на гильотине. В бой шли вместе с мужчинами женщины и дети. Опьяненные обещаниями священников, убежденные в собственной неуязвимости, готовые принять мученический венец, десятки тысяч людей безрассудно жертвовали жизнью во имя черного дела, глубоко противоречившего интересам нации. Невиданная свирепость, с которой вели войну вандейцы, подвергавшие пленных самым изощренным пыткам, закапывавшие патриотов живыми в землю, предававшие их долгой мучительной казни[17], вызвала ответное ожесточение республиканских войск [18].

Летом 1795 года в бухте Киберон англичане высадили армию дворян — эмигрантов. 30 июня стоявший во главе этих войск граф Жозеф Пюизе, который именовал себя «генерал — лейтенантом армий короля, главнокомандующим католической королевской армии в Бретани», издал обращение к французскому населению.

Он объявлял, что его армия «прибыла с мирными намерениями». Граф пытался играть на противоречиях в политике термидорианцев, пришедших к власти после свержения якобинской диктатуры в июле 1794 года. Жозеф Пюизе обвинял парижское правительство в том, что оно, декларируя свою «умеренность», не вступает в соглашение с роялистами, именовал руководителей всех течений, принимавших участие в революции, преступниками, отцеубийцами. Почему не освобожден из заключения сын казненного короля, не восстановлена свобода отправления католического культа?

Используя нападки термидорианцев на якобинцев, «Обращение» вопрошало, почему же новые правители Франции пожинают плоды преступления прежних. «Мы тоже стремимся к миру», — говорилось далее в декларации, — но стоит ли вступать в соглашение с людьми, которые не могут его гарантировать, поскольку после недолгого пребывания у власти они уступают ее очередной фракции? В устах революционеров слова о справедливости являются лишь «политическим шарлатанством», предлогом для пролития крови. «Божественная справедливость» уже покарала большинство этих преступников, скоро настанет очередь остальных.