Неравный брак - Анита Берг

— И вы полагаете, что у вас имеются подобные качества?

— Да, — тотчас отозвалась Джейн.

— Прошу вас встать. Подойдите сюда, мисс Рид. Не могли бы вы поднять вашу юбку?

Джейн исполнила просьбу, чувствуя себя весьма неловко и странно оттого, что дама внимательно разглядывала ее ноги.

— Прямо как на прослушивании для желающих поступить в хор, — робко пошутила девушка, главным образом, чтобы скрыть свое смущение, а вовсе не рассчитывая на одобрительную улыбку.

— Да, ноги играют немаловажную роль. Они должны быть сильными, потому как вам придется по многу часов кряду стоять. Между прочим, вам лучше называть меня не «мисс», потому как тут вам не школа и я отнюдь не учительница, а «сестра-распорядительница».

— Прошу прощения, сестра-распорядительница.

— Благодарю вас, мисс Рид. После того, как все пройдут собеседование, начнется экскурсия по больнице. Не позднее чем через неделю я извещу вас о принятом решении. — Дама уткнулась в свои записи.

Джейн подняла с пола сумочку, повернулась, открыла дверь и оказалась перед распахнутым шкафом. Ей хотелось сквозь землю провалиться, спрятаться, исчезнуть, лишь бы убраться с глаз долой.

— Дверь налево, мисс Рид. — В голосе экзаменатора не было и тени юмора.

В прихожей Джейн тут же окружили остальные.

— Ой, только ни о чем меня сейчас не спрашивайте. Все так ужасно! Я созналась, что у меня нет призвания, а потом чуть не попыталась выйти через шкаф.

Джейн ничуть не сомневалась, что с треском провалилась, и потому, накинув пальто, поспешила прочь, не дожидаясь обещанной экскурсии.

Неделю спустя из больницы пришло письмо. Джейн глазам своим не поверила: ее приняли! Каким-то непостижимым образом ответы на вопросы оказались правильными. Правда, предстояло еще понять, почему менее всего медсестре необходимо так называемое призвание: такие, с призванием, в числе первых сходят с дистанции. Удивительно и то, что неловкие шуточки девушки продемонстрировали наличие чувства юмора, а самыми главными союзниками будущей медицинской сестры стали сильные спина и ноги. Но важнее всего было то, что на собеседовании она показала: главное — пациент, а не медсестра. Джейн лишь впоследствии поняла, что сестра-распорядительница была очень мудрой женщиной и могла разобраться в человеке при первом же знакомстве.

Джейн с ума сходила от радости, внезапно осознав, что ничем так не хочет заниматься, как именно сестринским делом.

Шесть месяцев спустя Джейн вместе с матерью стояли на платформе станции в ожидании лондонского поезда.

— Ты хоть писать-то мне будешь?

— Конечно, буду. Хотя могу поспорить, ты не станешь мне отвечать.

— Не связывайся в Лондоне с подозрительными людьми.

— Ладно, мам.

— А еще не позволяй разным нахалам ошиваться рядом.

— Ни за что, мам.

Последовала неловкая пауза. Не зная, что еще сказать, женщины с нетерпением ожидали поезда.

Наконец состав подали, и Джейн двинулась к ближайшему вагону.

— Нет, Джейн, лучше в серединку. В случае аварии в первом куда опаснее.

— Мам, тебя послушать — так в жизни происходят сплошные аварии.

— Береженого Бог бережет. — Джейн рассмеялась, но спорить не стала. — И кроме того, — продолжала мать, — всегда старайся сесть туда, где едут женщины.

— Знаю, знаю. Это чтобы меня не изнасиловали ненароком! Ох, мам, как же ты утомляешь! Я ведь не на край света, а всего лишь в Лондон отправляюсь.

Мать вышла на платформу, а Джейн опустила раму и высунулась наружу. Внезапно девушку пронзила мысль, что мать ее — очень беззащитная и маленькая женщина, одиноко стоящая на платформе, — так же одинока и в жизни.

— Мам, ты только не беспокойся, пожалуйста. Со мной все будет в порядке.

— Да я и не беспокоюсь вовсе, ты уже вполне взрослая и самостоятельная девушка. — Мать попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то жалкая, голос женщины дрогнул от волнения, она чувствовала себя очень подавленной.

— Мам, ты только не грусти, ладно?

— Да не грущу я, с чего ты взяла? Я даже рада, могу теперь умыть руки: вон какую дочку вырастила.

— Ну, мам… — Из-под паровоза вырвалась мощная струя пара. Молочное облако поплыло над платформой, обволакивая фигуру матери. — Мам… — начала было Джейн, однако поезд тронулся и стал набирать скорость, делая невозможными всякие разговоры.

Высунувшись из окна, Джейн послала матери воздушный поцелуй, впрочем, та вряд ли что-либо заметила.

Один за другим проплывали домики с террасками, остались позади улицы родного города Джейн.

Почему-то стало грустно. Удивительно, разве не дожидалась она с нетерпением того дня, когда сможет покинуть родителей? Хотя уже на платформе Джейн поняла, что если бы мать попросила: «Не уезжай!» — она не раздумывая осталась бы, потому как в последние перед отъездом минуты почувствовала вдруг такую жалость к матери, каковой никогда прежде не испытывала. А она-то думала, что навсегда отгородилась от этой женщины надежным барьером… И тем не менее, увидев, сколь близко к сердцу принимает мать ее отъезд, Джейн очень обрадовалась: значит, ее все-таки любят!

А что теперь? Лондон! Перспектива столичной жизни не слишком пугала. В свои восемнадцать Джейн еще не научилась бояться неизвестного, и потому будущее казалось ей исполненным самых радужных надежд.

Глава 5

Погода для сентября стояла исключительно теплая. С тяжелым чемоданом в руке Джейн шагала к общежитию медсестер. На лбу выступила испарина — костюм был слишком теплым, юбка сковывала движения. Туфли на шпильках, которые Джейн купила в ознаменование свободы, еще не разносились, и потому девушка время от времени подворачивала ногу и должна была призвать на помощь всю свою ловкость, чтобы не растянуться на тротуаре. И костюм, и шапочка очень шли ей, когда она смотрела на себя в зеркало дома, однако в Лондоне все странным образом переменилось. Вид встречных девушек, одетых в простенькие юбки и блузки морского покроя, без шляпок на голове создавал ощущение, что Джейн одета, мягко говоря, не по сезону.

— Госсди… Как в первый день после каникул в школе, правда? — спросила налетевшая на нее радостная однокашница.

В прихожей был сущий бедлам. Пронзительные крики зачисленных мешались с низкими голосами их папаш, краснорожих и неуклюжих, груженных вещами своих дочерей. Плачущие мамаши напоследок давали самые важные наставления дочкам, мысли которых были уже очень далеко. В закутке привратника непрерывно трезвонил телефон, но никто не поднимал трубку. С равными интервалами грохотали двери лифта, который со скрежетом и скрипом поднимал девушек, стайку за стайкой, в жилые комнаты на верхних этажах.