Святая - святым - Санин Евгений

      Мама...

      Хоть и говорит отец Нектарий, что не следует тосковать по ней, а наоборот, должно радоваться, ибо она теперь - святая... Но все же - как трудно ему без нее!...

      Он опустился на колени перед прадедовским грубым столиком, с резными ножками. Казалось, еще недавно они обедали за ним всей семьей. Потом отец выстроил новый дом, этот остался заброшен, и столик стал для них с мамой чем-то вроде домашнего алтаря. Он был поставлен так, что на него падали лучи света из расширенных щелей. Как всегда они вырывали из темноты свиток папируса с молитвами, бережно завернутые в чистую тряпицу кусочки Агнца, которые выдавал в день Господень - воскресенье - отец Нектарий, чтобы можно было причащаться в течение недели, и, связанный еще мамой из двух ивовых веточек, крест. Мальчик взял его в руки, с благоговением поцеловал и начал молиться:

      - Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос!

      Как учил отец Нектарий, он просил у Бога спасения всем христианам, здравия и мудрости императору Децию, приобщение к истинной вере отца и прозрения всем тем, кто еще не верит в Христа. Отец Нектарий, читая во время службы Евангелие, однажды поведал, как два самых первых ученика Христа, пойдя за Ним, спросили: «Равви! (что значит: учитель!) где живешь?»  «Пойдите и увидите!» - ответил им Христос. Потом уже апостол Филипп, призванный самим Христом идти вслед за Ним, позвал еще одного ученика. Но тот засомневался, и тогда Филипп  тоже сказал ему: «Приди и виждь!» И тот пошел, увидел и уверовал…

      Вот и Крисп хотел, чтобы каждый человек на земле сказал тоже: «Господи, где живешь?».  И услышал в ответ: «Приди и посмотри!». А дальше… дальше уже не смог бы жить, как и он, без Христа!

      - Отче наш, сущий на небесах... - беззвучно шевелил он губами, не сомневаясь, что Господь слышит его. Напротив, скажи кто ему сейчас, что это не так, и он несказанно бы удивился.

      - Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день...

      «Нам» - потому что так много было за воротами людей, у которых не было даже кусочка хлеба, не говоря уже о теплой одежде и крове - ни-че-го...

      Как ни увлечен был Крисп, слух его уловил приближающиеся шаги, протяжный скрип двери, и...

      - Проходи, Скавр, не бойся!

      Мальчик весь сжался - это был голос отца.

      В ответ на приглашение раздались по-солдатски твердые шаги управляющего.

      - Завтра я уезжаю, возможно, надолго... - как-то задумчиво начал отец. - И хочу дать тебе важные указания!

      - Слушаю, Марцелл!

      - Ты, наверное, удивился, что я даю тебе их не в своем кабинете?

      - Да!

      - А здесь, куда я запретил входить не только рабам, но и тебе?

      - Д-да...

      - Дело в том, что этот разговор не должна слышать ни одна живая душа. А сюда не заходит никто, даже я!

      - Давно хотел спросить тебя, но не решался... Почему?

      - Как бы это тебе объяснить: здесь, в этом доме похоронено мое счастье... Ты человек новый, я взял тебя управляющим уже в свой дворец. Наверняка, от рабов ты знаешь, что я был женат, что у меня было трое детей, и мы раньше счастливо жили в этой лачуге. Думали, так будет всегда, но боги рассудили иначе. Сначала попал под копыта лошадей выскочивший на улицу старший сын... Не успели мы оплакать горе, как заболела и умерла от горячки наша единственная дочь. Жена была безутешна. А мне некогда было утешать ее - начиналась подготовка 1000-летия Рима. Работать приходилось, как рабу на рудниках... Словом, нашелся другой «утешитель».

      Марцелл вложил в последнее слово столько ненависти, что Крисп невольно похолодел.

      - После  одной, особенно долгой отлучки, я  не узнал ее. Она стала совсем другая. Ее перестало волновать все, что раньше было близко и дорого нам. Мы мечтали жить в большом доме, я построил целый дворец. Выбился из простого курьера в императорские! Ей было все равно... Я чувствовал, она что-то скрывает, между нами возникла непреодолимая стена. Если б я знал все сразу... я бы ни за что не отпустил ее погостить к сестре, в Александрию! Но я был тогда в отпуске, мог побыть с Криспом, а она так просила!..

      Марцелл помолчал, успокаиваясь, и прерывистым голосом продолжил:

      - А через месяц мне сообщили, что моя жена после страшных мучений казнена в Александрии, как... христианка! Я выяснил и узнал всё... Оказывается, за время моего отсутствия ее обманом вовлек в свою веру пресвитер Нектарий! Подумать жутко: моя Аврелия вместе с этими безумцами кланялась ослиной голове и приносила в жертву невинных младенцев!

      - Прости, Марцелл, - осторожно возразил Скавр. - Я тоже всякое слышал о христианах, но, общаясь с ними на рынке, в лавках, не могу сказать о них ничего худого. Больше того - я предпочитаю иметь дело именно с ними, потому что не помню ни одного случая обмана или жульничества с их стороны. Нет - было. Один раз... Но на следующий же день обвесивший меня зеленщик принес извинения и возместил ущерб вчетверо!

      - Что, конечно, ты утаил от меня? - беззлобно уточнил Марцелл.

      - Было дело!.. - виновато улыбнулся Скавр и снова стал защищать христиан: - Да, они все делают на своих собраниях в тайне. Но сам рассуди, как они могут пить кровь младенцев, если им запрещено вкушать даже кровь животных? А что касается ослиной головы, так они просто смеются, что мы верим в это!

      - Послушать тебя, так ты сам христианин!

      - Нет, как бывший воин, я поклоняюсь Митре и привык говорить только правду!

      - За это я и взял тебя управляющим! - согласился Марцелл. - Как и за то, что мне рекомендовали тебя, как самого исполнительного человека в этом городе. А теперь о главном. Пошли в комнату!

      Крисп услышал скрип половиц… грохот упавшего медного таза...

      - Я ничего не вижу, Марцелл! - воскликнул Скавр.

      - Ну, так сходи за фонарем! - посоветовал отец. - А я пока постою здесь...

      Одни шаги - чужие, неповоротливые, начали удаляться, другие - легкие, родные, приблизились так, что Криспу нечем стало дышать...

  Глава пятая

1

  Женщина увидела его, и…ах!

      - Стаси-ик!..

      - Чего? - нехотя оторвался от чтения Стас.

      - Сходи за водой!

      Стас, как это бывало во время наказаний, не прекословя, вышел из дома.

      На улице было так, как бывает только после грозы. Он легко ступал по влажной еще дороге, полной грудью вдыхая особенно вкусный воздух.

      У колодца стояли две женщины с тремя ведрами и большим баком на тележке. Наполняя его, они, не умолкая, без точек и запятых, тараторили каждая о своем, обсуждая всех: правительство, начальство, мужей, соседей:

      - Куда смотрит правительство? Ни пенсий, ни зарплат, сами в «Мерседесах» ездят, дачи на Багамах понастроили...

      - А мой второй уже месяц не просыхает. С таким не то что, дворца на Багамах - сарая во дворе не достроишь!

      Такая беседа напомнила Стасу две параллельные прямые, которые, как известно, сколько их ни продлевай, никогда не сойдутся...

      Он посмотрел на бак, ведра и прикинул, что за то время, пока он прождет здесь, можно сбегать к колодцу около Ваниного дома.

      Решив так, Стас направился на соседнюю улицу. Когда он обходил лужу перед домом с прибитой над дверью подковой, калитка приоткрылась и сразу же захлопнулась. Это привлекло его внимание, и он прислушался к разговору за воротами.

      - Чего это ты? - недовольно спрашивал мужской голос и другой, оправдываясь, отвечал:

      - Там с пустыми ведрами идут!

      - Ну и что?

      - Удачи не будет!

      - Вечно ты со своими приметами! Иди, а то на поезд опоздаешь!

      - Нет, я лучше подожду, когда с полными возвращаться будут!

      Стас, хмыкнув, продолжил путь. Он тоже верил в приметы, особенно когда стоял на футбольных воротах и перед экзаменами. Но не до такой же степени!..

      Дойдя до Ваниного дома, он постучал в окно:

      - Вань!

      Никто не отзывался. «Не сбегать ли до дома Ванькиной бабушки?» - подумал Стас. Но там был отец, и умирала баба Поля. Неизвестно, что именно остановило его, только решив, что женщины уже наполнили бак, он направился обратно.

      И надо же было ему подойти к дому с подковой в тот самый момент, когда из него опять вышла суеверная женщина. Да еще крутя в руке пустое ведро!..

      Женщина увидала его, и:

      - Ах!

      Выронила красивую, туго набитую сумку прямо в лужу!..

      Вот и верь после этого в приметы!

      Оглядываясь на заругавшихся у ворот мужчину и женщину, Стас дошел до колодца, набрал воды. Придя домой, он поставил полное ведро у маминых ног, с чувством выполненного долга плюхнулся на кровать и стал отыскивать в тетради место, на котором прервал чтение...

2

…Крисп весь обратился в слух, боясь упустить хотя бы одно слово.

      ... Марцелл сделал несколько шагов и остановился у разделявшего его с сыном поставленного на бок родительского ложа. Судя по легкому позвякиванию золотого перстня по дереву и сдавленным стонам, Крисп понял, что он, плача, гладит его.