За сроком давности - Ирина Зарубина

— Ну и что теперь? — чуть не плача спросила Ирина. — Все пропало?

Из подъезда начали выбегать жильцы. Первыми выскочили молодые парень с девушкой, остановились в сторонке и опять принялись друг друга материть.

— Не пропало. — Дежкина оглянулась на звук пожарной сирены. — Ничего как раз не пропало.

…Квартиру потушили за считанные минуты. Дюжие пожарники вышибли дверь, залили все водой и пеной, и всех делов.

Клавдия бродила по квартире, переступая через лужи и обломки мебели, и думала о том, как странно все иногда получается. Из-за того, что кому-то вздумалось уехать на историческую родину и увезти с собой останки предков, сегодня убили женщину, сожгли ее дом…

— Клавдия Васильевна, я тут ордер привез…

На пороге стоял Игорь и с интересом разглядывал следы недавнего пожара.

— Спасибо, Игорек, ты как раз вовремя.

— Вы только извините, ради Бога, но у нас совершенно нечего подать к чаю, кроме вот этого печенья. Супруга, видите ли, приболела немножко, а у меня сегодня столько клиентов, столько клиентов. — Маленький, сухой, благообразный старичок виновато улыбался и умильно потирал ладоши. — Но зато чай у нас отменный, специально смешанный из самых лучших сортов.

— Ох, большое вам спасибо. — Клавдия достала из сумки вафельный торт в шоколаде. — А гостинцы к чаю у нас есть.

Этот торт она купила домой, к ужину. Но раз такой случай…

— Нет-нет, что вы! — очевидно догадался старик, что тортик вовсе не ему предназначался.

— Это наше извинение за поздний визит, — сказала Клавдия.

— Ну тогда славненько, очень славненько. — Юрий Ильич хлопнул в ладоши и устремился на кухню. — Вы проходите, проходите. Мы, знаете ли, по старинке всех гостей на кухне принимаем. Вот только Оленька не выйдет. Приняла лекарства и уснула. Грипп, знаете ли.

Чай действительно оказался отменным. Крепкий, душистый, с каким-то необычным привкусом. Клава с наслаждением смаковала его, изредка поглядывая на Калашникову, которая нервно ерзала на стуле, не находя себе места.

— Чего ты волнуешься? — тихо спросила Клавдия, когда старичок возился с тарелочками для торта.

— Спросите его про этот протез! — прошептала Ирина. — Мы тут уже двадцать минут.

Клава подмигнула ей и тихо сказала:

— Не волнуйся. Всему свое время.

Юрий Ильич поставил на стол тарелку с аккуратно разрезанным тортом, внимательно осмотрел стол и наконец позволил себе сесть.

— Ну вот, теперь можно и отдохнуть. — Он веселыми глазами посмотрел на женщин. — Да, не часто ко мне гости ходят, тем более такие красивые барышни.

— К вам-то не часто? — удивилась Дежкина.

— Ну, это не гости, а клиенты. — Старик вздохнул. — Я, как теперь модно говорить, бизнес с отдыхом не путаю.

— Не мешаю, — усмехнулась Ирина. — Теперь говорят «не мешаю».

— Значит, не мешаю, — обрадовался старик. — Но и не путаю. Весь день человеку в рот смотришь, а иногда хочется и в глаза.

— А у нас как раз наоборот, — грустно улыбнулась Клавдия. — Большинству людей надо именно в глаза смотреть. А в некоторые даже взглянуть противно.

— Да-да, понимаю. У каждого свои профессиональные издержки. — Юрий Ильич опять хлопнул в ладоши и тихо засмеялся. — Правда, я этим на дому занимаюсь, терпеть не могу каждый день в учреждение таскаться. В вашем цеху я был бы Шерлоком Холмсом.

— Скорее доктором Ватсоном, — пошутила Клавдия.

— Точно! — Старик развеселился. — Точно, доктором Ватсоном. Воображение у меня будь здоров, а вот дедуктивный метод на обе ноги хромает.

— Ну, в любом случае помочь вы нам можете. — Допив чай, Клавдия с удовольствием попросила еще одну чашку.

— Очень интересно. И чем такой старый мухомор может помочь правоохранительным органам? — Аристов от любопытства даже подпер кулачком щеку, словно боялся что-то упустить.

— Знаете, я не очень люблю слово «органы», — сказала Клавдия. — Оно чем-то медицину напоминает.

— И тем не менее чем же?

Дежкина открыла сумочку, вынула оттуда маленький пластмассовый футлярчик и поставила его перед стариком.

— Вот. Что вы можете про это сказать?

— Ну-ка, ну-ка… — Юрий Ильич выудил из кармана брюк очки в старомодной роговой оправе и нацепил их на самый кончик носа. — Давайте посмотрим, что у нас тут.

Клавдия наблюдала, как он внимательно рассматривает золотой мост, прищурившись и откинув назад голову. И вдруг вспомнила покойного отца. Чем-то этот старик очень походил на него. Хоть и была в них огромная разница. Этот закончил институт, а отец только восьмилетку. Этот всю жизнь проработал в белом халате, а отец в синем проползал под тракторами и грузовиками. Этот пахнет лекарствами, а отец пах табаком и бензином. Но в обоих было что-то общее, поэтому запросто можно было бы представить, как они сидят за одним столиком в кафе и мудро разговаривают о жизни. Отец был бы вполне на уровне. Мама называла это «что-то» чудачеством, но Клавдии больше нравилось выражение — внутренняя интеллигентность.

— Да, это моя работа, — наконец произнес старик. — Определенно моя. Но только очень давняя. Лет двадцать — двадцать пять.

— Двадцать три, — уточнила Клавдия.

— Да? — Старик удивленно посмотрел на нее. — Что вы говорите! И что, выпал? Хотя да, вполне мог, за такое-то время. Жаль, жаль. Хотя золото, я смотрю, высокопробное, не зубное, я такое не часто делал. За двадцать три года должно было сточиться посильнее. Ну хорошо, и что вам угодно узнать об этом протезе?

— Помните, как установили личность Гитлера? — спросила Клавдия.

— Понятно, понятно. — Старик аккуратно положил протез обратно в футлярчик. — Судя по тому, что вы обратились ко мне, опознать беднягу иными способами не представляется возможным?

— Абсолютно. Мы нашли только скелет.

— Ну что ж… — Аристов поднялся со стула. — Посмотрим, что можно сделать. Извините, я вас оставлю на минуточку.

Медленно, не переставая потирать сухие шершавые ладони, он удалился. Клавдия повернулась к Ирине.

— Никогда не торопись со своими вопросами, — сказала она тихо. — Если есть возможность просто поговорить с человеком, поговори. И он больше вспомнит, больше расскажет. Но даже не это главное.

— А что? — тихо спросила Калашникова.

— Нервы. — Клава вздохнула. — Старайся больше общаться на работе с хорошими людьми. Это как своеобразная терапия. Если будешь ограничивать себя одними преступниками, к тридцати годам превратишься в Железного Феликса. Пока ты этого не чувствуешь, а потом и не почувствуешь. Поняла?

— Кажется, да.

— Молодец. — Клава еще подлила себе заварки. — А чай у него действительно отличный.

— Так-так… — раздался из прихожей голос Юрия Ильина. — Теперь давайте займемся поисками.

Он вошел в кухню, неся перед собой огромный деревянный ящик. С трудом водрузив его на стол, гордо посмотрел на женщин и сказал:

— Думаю, милые дамы, что смогу вам помочь.

— А что это, Юрий Ильич? — спросила Ирина, с интересом рассматривая ящик.

— А это, милочка, все мои пациенты. — Аристов похлопал по крышке.

— Как, все?

— Все, кому делал зубные протезы. — Юрий Ильич открыл ящик. — Картотека, можно сказать.

Внутри ящик был разбит на несколько отделений. Но вместо карточек с именами Клавдия, к своему удивлению, обнаружила там множество точно таких же футлярчиков, в каком ей вернули мост.

— Так, нам двойной. Верхние пятый и шестой слева. Посмотрим, посмотрим.

Старик быстро открывал футлярчики, снова закрывал и ставил на место.

— А где же картотека? — разочарованно пробормотала Калашникова.

— А вот это она и есть. — Аристов взглянул на нее и улыбнулся. — Вот вы своих пациентов по каким приметам узнаете? По отпечаткам пальцев, по фотографиям, по родинкам каким-нибудь, да? А я — по зубам. Если меня попросят вспомнить лысого одноглазого китайца, которого я лечил на прошлой неделе, я мало чем смогу помочь. А только скажи мне — в прошлом месяце, разрушение верхнего пятого справа, дупло на втором нижнем справа и сильный налет — я сразу вспомню. Ага, вот, кажется, этот. — Он аккуратно положил на стол перед Ириной небольшой кусочек гипса.

— А что это? — она осторожно взяла кусочек и повертела в руках.

— Это слепок. — Аристов аккуратно сложил остальные футлярчики в нужный отсек. — По нему я и делал интересующий вас протез.

— И вы его до сих пор храните? — удивилась Клавдия.

— Видите ли, любезная Клавдия Васильевна, — старик снял очки и повернулся к ней, — зубы, к сожалению, вещь менее долговечная, чем жизнь. А протезы еще менее долговечны, чем зубы. И вот когда человек приходит ко мне делать мост, я беру его под свою опеку, что ли. И когда первый мост придет в негодность, моему клиенту достаточно позвонить мне, назвать свое имя, и на следующий день его будет ждать новый готовый мост. И не надо опять проходить эти долгие утомительные примерки, все гораздо быстрее.