Река, где восходит луна. Юная принцесса - Чхве Сагю

последнее время обрела нешуточную власть во дворце, им будет не так-то просто защитить право наследного принца на престол.

— Но, отец, разве для нас не все одно, какой именно наследный принц получит трон?

— Гон, думаешь, с кем нам проще будет управиться — с кланом Чонно или Кванно?

Услышав резкое замечание отца, Го Гон понял свою ошибку и опустил голову:

— У Чонно сильная армия, поэтому, разумеется…

Го Вонпё одобрительно кивнул и усмехнулся:

— Если сын Чжинби займет место наследного принца, у клана Чонно будут подрезаны крылья. А уж после этого нам не составит усилий подчинить Кванно, верно?

Гочуга поднялся из воды и позвонил в колокольчик, из-за ширмы тут же показались несколько юных служанок. Го Вонпё позволил им проводить себя до деревянной полки в углу купальни и улегся, указывая сыну на соседнее место. Го Гон лег рядом с отцом. Девушки в прозрачных одеждах, еле прикрывающих их тела, принялись удовлетворять похоть отца и сына.

В начале августа, когда сезон дождей закончился и высохли непроходимые лужи на дорогах, Ён Чонги и генерал Воль Гван отправились в Пхеньян. Они вели с собой армию из трехсот пехотинцев и конницу на двухстах отборных лошадях. Основная часть войск клана осталась в полной боевой готовности на севере на случай нападения на государственные границы.

Дворец Анхак был окружен по периметру высокими каменными стенами, а перед ним для защиты возвышалась величественная крепость Тэсонсан. Крепость стояла на самой высокой точке горы Мёхан и связывала шесть горных вершин. Сам же дворец Анхак, в котором проживала королевская семья, располагался у подножия горы Тэсон. Это место было обнесено неприступными стенами, внутри которых были возведены прекрасные строения. Однако и саму королевскую резиденцию, и горную крепость Тэсонсан в народе называли просто дворцом Анхак.

Длинные крепостные стены смыкались вокруг дворца в неровный овал. Они были выстроены из камня, а с внутренней стороны смазаны глиной для большей устойчивости. Для того чтобы повысить обороноспособность крепости, по всему периметру также имелись сторожевые башни. Опору толстых стен составляли крупные камни, которые становились все меньше кверху. Попасть в крепость можно было через главные южные ворота, кроме них на некотором отдалении друг от друга имелось еще около десятка входов. На огромной площади внутри каменных стен пролегали две широкие равнины и более ста семидесяти прудов.

По мере приближения к столице Ён Чонги стал чаще получать донесения от шпионов. Согласно их данным, клан Соно отправил в Пхеньян пять тысяч воинов, а глава клана Кванно, отец Чжинби, двигался к северу, ведя с собой тысячу солдат.

Ён Чонги отдал приказ армии разбить лагерь у горы Чжучжак вблизи крепости Тэсонсан. В окрестностях этой горы также располагались казармы солдат личной гвардии короля и воинов клана Чонно, отправленных на службу в столицу. Рядом имелась и небольшая деревня, в которой обитали члены их семей. Право управления общей армией Когурё принадлежало клану Чонно, поэтому даже в мирное время он управлял войсками, следя за процессом тренировок, снабжением и финансированием. Генерал Воль Гван оглядел палатки войск кланов Геру и Соно, разбитые по обеим сторонам от горы, и приказал своим воинам выйти на построение и готовиться к возможной битве.

Затем Ён Чонги, Воль Гван и несколько приближенных лиц тайно проникли в город через северные ворота. В центре самой крепости Пхеньян находился королевский дворец, перед которым в ряд выстраивались административные здания и солдатские казармы. Дома же государственных чиновников, купцов и обычных людей стояли за пределами крепостных стен.

Гочуга со спутниками незаметно миновали квартал, в котором жили чиновники их клана, отправленные на службу в столицу, и направились в секретную резиденцию. Время от времени Ён Чонги замедлял шаг, засматриваясь на столичные пейзажи. Помощники обменивались настороженными взглядами, но генерал Воль Гван понимал чувства господина. Эти улицы были наполнены их воспоминаниями. Оба мужчины словно шли по следам покойной королевы. Ощущая ее незаметное присутствие повсюду, они изредка останавливались и печально смотрели вдаль. Легкий ветерок дул со стороны реки, навевая на каждого из них разные картины прошлого.

Прибыв в тайную резиденцию, Воль Гван сразу послал за господином Чоном, а затем отправил его на встречу с начальником стражи принцессы Им Чжонсу. Господин Чон раньше был главным королевским конюшим и в особенности ревностно следил за боевыми конями, теперь же он владел постоялым двором. Он тоже был родом из клана Чонно, и с генералом его связывала давняя дружба.

Вернувшись после встречи с Им Чжонсу, господин Чон рассказал Воль Гвану, что во дворце почти невозможно встретиться с принцессой, будучи никем не замеченными.

Ён Чонги позвал генерала в свои покои. С тяжелым взглядом он наполнил чарку рисовым вином и протянул ее Воль Гвану:

— Генерал.

Голос Гочуги был хриплым, словно от невыплаканных слез. Генерал вежливо принял чарку двумя руками и ответил:

— Слушаю, господин.

— Генерал, вы хранитель нашего клана и всего севера. — Налив вина себе, Ён Чонги сказал Воль Гвану: — Давайте выпьем вместе.

Они опустошили чары до дна одним глотком, точно умирающие от жажды. Сколько воды утекло с их последнего визита в Пхеньян? Однако на этот раз они вынуждены пробираться в крепость тайком, подобно ворам, и выпивать, спрятавшись в укромном месте. В груди обоих мужчин закипала жгучая ярость.

— А знаете, генерал, когда-то я очень завидовал вам.

— Господин, я простой солдат, о чем вы…

Взглянув на растерянного собеседника, Ён Чонги помотал головой. На некоторое время он погрузился в воспоминания, в которых перед ним оживал молодой Воль Гван:

— На поле боя вы всегда были самым смелым и решительным. В обычной жизни вы казались тихим и спокойным, но во время битвы превращались в другого человека. Вы умели мгновенно оценивать ситуацию и бросались в бой, словно яростный хищник. Я никогда не сомневался в победе, если вы были рядом. Но в те времена я был слишком молод и завистлив, я не мог принять того факта, что солдаты любят и уважают вас больше, чем их военачальника, меня.

Генерал отодвинулся назад и склонил голову, будто каясь в преступлении:

— Но, господин, это справедливо только в случае нескольких солдат, с которыми я делил кров и пищу во время походов.

Горькая улыбка