Карнавал обреченных - Людмила Бирюк

Р-раз… два! Наконец дверь сорвалась с петель, и мощный поток бурлящей воды вынес Володю в тюремный коридор.

Там воды было меньше, но она с каждой секундой прибывала, хлеща отовсюду. В шум стихии врывался неистовый грохот. Это стучали заключенные, запертые в камерах. Никого из охраны не было видно.

Преодолевая бурлящий поток, Володя добрался до первой двери и, не теряя времени, стал выбивать ее. Через проломленную дверь он помог выбраться заключенному в камере офицеру.

— Вы спасли мне жизнь! — воскликнул он, хватая руку Володи. — Я этого не забуду!

— Потом, потом… Надо помочь остальным.

— Давайте теперь я!

Размахнувшись кроватной спинкой, рослый офицер сбил замок соседней двери и освободил еще одного заключенного. Вскоре были распахнуты все камеры. Никто из офицеров не пытался спастись в одиночку, бросив своих товарищей. А между тем с каждым спасенным узником уровень воды в коридоре повышался с угрожающей быстротой. Вода была им уже по грудь, когда был освобожден последний, двенадцатый по счету офицер. И вдруг Печерский упал, споткнувшись обо что-то, скрытое под водой. Поднявшись на поверхность, он взволнованно крикнул:

— Господа, здесь чье-то тело!

Несколько человек бросились к нему. Поручик снова нырнул и с помощью офицеров поднял потерявшего сознание коменданта Свистунова. Офицеры подхватили его и понесли к лестнице. Поднявшись на крышу, они увидели дрожащую от холода и страха охрану и вместе с ней уже знакомого Володе тюремного писаря. Ждать помощи пришлось недолго.

Через полчаса все они были сняты спасательной командой и доставлены на шлюпках в Петропавловскую крепость до особого распоряжения начальства.

Глава 3

Петербург под водой

Репнин не успел ответить императору. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался взъерошенный горбоносый генерал в мокрой шинели.

— Милорадович! — оторопев, воскликнул Александр Павлович. — Что это значит? Как вы попали сюда?

— Прошу прощения, ваше императорское величество! — по-военному вытянулся генерал-губернатор Петербурга. — Приплыл на катере!

Царь и Репнин переглянулись и разом бросились к окнам. Дворцовая площадь представляла собой море, в котором волны несли бревна, кареты, дрожки, полосатые будки квартальных, сломанные деревья. На площадь с улиц вливались бурлящие потоки. Везде бушевала и пенилась вода. Александр отшатнулся от окна и перекрестился.

— О боже… — прошептал он помертвевшими губами. — Что это?!

— Нева вышла из берегов, ваше величество! Петербург под водой! — отрапортовал генерал-губернатор.

Александр Павлович побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Где maman, Лиз, Микки?

— Не извольте беспокоиться, государь! Августейшей семье ничего не угрожает. В Зимнем дворце залиты только подвалы…

— Нужно спасать бедняков с окраин, — сказал князь Репнин.

— Какие будут указания, ваше величество?! — зычно, словно на плацу, гаркнул Милорадович.

— Тише! Хоть я и глуховат, но не до такой степени. Вам нужны указания? Делайте все, что в ваших силах! Отправляйтесь на заставы, снимайте караулы, поднимайте по тревоге Гвардейский морской экипаж! Главное — не допустить в городе паники и мародерства!

— Слушаюсь, государь!

Милорадович уже направился было к двери, но Репнин остановил его и взволнованно обратился к царю:

— Ваше величество! Возможно, при спасении людей пригодится моя помощь… Позвольте мне сопровождать господина генерал-губернатора, если он не против.

— Весьма рад, князь, — кивнул Милорадович.

— Ступайте! — хмуро ответил царь и обернулся к губернатору. — Да, постойте! Чуть не забыл… Распорядитесь, Михаил Андреевич, чтобы узников Петропавловской крепости временно вывели из казематов на кронверки! А то досужие языки опять приплетут нам какую-нибудь княжну Тараканову!

Когда Репнин и генерал-губернатор вышли из кабинета, Александр Павлович снова подошел к окну и взглянул на бушующую стихию. Брызги волн достигали верхних этажей дворца.

— Это Божий знак… — прошептал он. — Господи, прости и помилуй… Я исполню волю Твою!

Нева яростно бросилась на город. Деревянные мосты были снесены, устояли только каменные. Улицы превратились в бушующие реки, по которым неслись сорванные с причалов большие и малые суда, а также и всё то, что могла увлечь с собой вода: сломанные деревья, домашний скарб. Вот пронеслась полосатая сторожевая будка, на перекрестке крутился обитый черным шелком гроб с серебряными позументами, о его края билась детская деревянная лошадка. Люди искали спасения на крышах домов, стоя вплотную друг к другу, чтобы сохранить тепло. Раздавались залпы пушек из Петропавловской крепости, Адмиралтейства, Галерной гавани.

12-весельный катер Милорадовича, сражаясь с волнами, пристал возле казарм Гвардейского морского экипажа. Навстречу ему, прыгая по высоким ступеням, бежал смуглый темноглазый дежурный офицер. Запыхавшись, доложил:

— Ваше высокопревосходительство! Капитан-лейтенант 8-го экипажа Николай Бестужев!

Николай был старшим братом известного писателя Александра Бестужева-Марлинского. О вольнолюбии братьев Бестужевых Милорадовичу давно было известно из многочисленных доносов «тайных доброжелателей», но генерал-губернатор неизменно бросал в огонь подобный компромат.

Кивнув офицеру, Милорадович приказал готовить всё необходимое для спасения жертв наводнения. Оказалось, что и без его распоряжения были приготовлены шлюпки и сформированы команды для спасения людей. Губернатор развернул карту города и по-военному четко дал указания: сначала обследовать центральную часть, в том числе Петропавловскую крепость, а потом направиться к окраинам.

— Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, что основной удар стихии обрушился на северо-западную часть города, — почтительно возразил Бестужев.

— Попрошу не обсуждать мои приказы! — сурово ответил Милорадович и, перехватив взгляд Репнина, пояснил ему, смягчив тон:

— Поймите, князь, я хочу вернуться на центральные улицы вовсе не для того, чтобы продефилировать на катере мимо дворцов и богатых особняков. Вы сами слышали приказ государя. Как же я, старый солдат, могу его ослушаться?

Репнин с невольным сожалением отметил, что Милорадович постарел и осунулся. Он помнил его другим: бодрым, веселым и простым. При Бородине, увидев, что ряды русской пехоты дрогнули, генерал выбежал вперед под ядра французских пушек и, усевшись на траву, озорно крикнул адъютанту: «Я буду здесь завтракать!» Это была не показная храбрость, не жажда славы. В то время все были охвачены одним общим порывом — спасти Россию от нашествия врага.