Карнавал обреченных - Людмила Бирюк

Натали содрогнулась и перекрестилась.

— Господи, не оставь его…

— Главное, что вы живы и здоровы, сударыня.

Натали бросила на него благодарный взгляд.

— Да наградит вас Господь! Мой брат тоже будет молиться за вас.

— Насколько мне известно, княжна, — помолчав, заметил Бакланов, — ваш брат находится на гарнизонной гауптвахте.

Бледное лицо Натали залилось краской.

— Увы, это правда. Но, надеюсь, что его скоро освободят… Ведь он не сделал ничего дурного!

— Я тоже надеюсь, — кивнул Бакланов, качнув острым носом.

И снова наступило тягостное молчание. Она хотела сказать что-то еще, но не решалась. В памяти вдруг явственно прозвучали слова арестованного брата: «Бакланов — правая рука великого князя!» Превозмогая себя, она робко обратилась к суровому офицеру:

— Господин Бакланов, брата могут отправить на Кавказ. Нельзя ли ему помочь?

Грубое лицо полковника стало непроницаемым.

— Соблаговолите выразиться ясней, сударыня!

Натали опустила глаза.

— Вы избавили меня от неминуемой гибели, и моя благодарность безгранична. Но я прошу… Умоляю вас снова проявить великодушие! Господин Бакланов! Спасите моего брата!

— Каким образом?

— Заступитесь за него перед Николаем Павловичем! Попросите его освободить Володю! Ей-богу, он ни в чем не виноват.

Не ответив, Бакланов встал и задумчиво прошелся по зеленому ковру гостиной. Потом остановился перед Натали, пристально взглянув на нее.

— Сударыня, боюсь, что вы преувеличиваете мои возможности. Тем не менее обещаю сделать для вашего брата всё, что в моих силах.

Слезы благодарности потекли по щекам Натали.

— Спасибо вам! Вы — благородный человек! Бог не забудет вас…

Но тот жестом прервал излияния благодарности.

— Постараюсь помочь чем смогу. Но человек часто становится бессильным перед Промыслом Божьим.

Натали побледнела.

— Почему вы так сказали?

Она глядела на него в недоумении, пытаясь по выражению лица понять, что он имел в виду.

Подойдя к занавешенному окну, Бакланов поманил девушку рукой. Когда она подошла, он отодвинул тяжелую оконную штору. Натали взглянула в окно, сдавленно вскрикнула и отшатнулась, прижав руки к груди.

Всюду, куда хватал взгляд, разлилось море. Вода плескалась возле окон второго этажа. Вдали виднелись лодки и наспех сколоченные плоты, перегруженные людьми…

— Какой ужас! — сдавленно выдохнула Натали. — Наводнение!

— Да, наводнение. Но вы в безопасности, княжна. Дом выдержал натиск стихии.

— Боже мой! Володя… Он заперт в подвале!

Натали бросила на Бакланова отчаянный взгляд. Тот взял ее руку и сжал до боли.

— Придите в себя, княжна! О вашем брате должна позаботиться охрана. А вы здесь под моей защитой. Пусть я не князь Репнин… Но поверьте, я ни в чем ему не уступлю!

И вдруг, не дав девушке опомниться, он сорвал с неё муслиновый шарф и впился губами в полуобнаженную грудь.

— Оставьте меня! — в ужасе вскрикнула она, но его сухощавая холодная ладонь зажала ей рот.

Недобрый взгляд желтых глаз гипнотически устремился на нее. Еще несколько тщетных попыток вырваться, и она почувствовала, что теряет сознание.

Ветер продолжал дуть, и гребцы изо всех сил налегали на весла, борясь с волнами. Кругом, куда ни глянь, — бурлила вода без конца и края.

— А где же дома? — спросил Репнин, оглядываясь, и в тот же момент понял, что они затоплены.

Навстречу шлюпке неслись по волнам обломки кровель, доски и бревна.

— Господин полковник! — откликнулся Бестужев, придерживая от ветра синюю фуражку. — Вон, глядите!

Репнин взглянул в указанном направлении. Сердце его сжалось. Прямо по курсу высилась небольшая роща. Стволы деревьев были скрыты под водой, а голые кроны облеплены людьми. Они сидели на ветках, прижавшись друг к другу, как воробьи, мокрые, жалкие.

Молодая женщина с младенцем на руках, заметив подходящую шлюпку, вскрикнула и, сорвав с головы косынку, стала размахивать ею, словно белым флагом. Увидев, что к ним идет помощь, люди зашевелились, послышались раздирающие душу вопли.

Когда Бестужев подвел вельбот к терпящим бедствие жителям, на деревьях началась настоящая давка. Дородные мужики, оттеснив более слабых товарищей по несчастью, прыгали с деревьев в воду, отталкивая друг друга, хватались за борт, орали, дрались за место в шлюпке, которая качалась и грозила перевернуться.

Репнин выхватил саблю.

— Назад! — крикнул он. — Зарублю первого, кто прикоснется к борту! Слушайте мой приказ. Сначала сядут дети, женщины и старики. Посмейте только ослушаться! Снесу башку каждому, кто самовольно полезет в шлюпку!

Услыхав его властный голос, паникеры притихли и, держась за ветки, стали ждать дальнейших распоряжений. Репнин оглядел несчастных людей. Его взгляд упал на женщину с грудным ребенком.

— Сударыня, вы сядете первой!

Постепенно воцарился порядок. Никто больше не толкался, не лез без очереди, напротив, мужчины переносили ребятишек, помогали женщинам, поддерживали стариков и старух. Репнин, Бестужев и матросы размещали, успокаивали и ободряли обессилевших, отчаявшихся людей. Перегруженный вельбот вскоре заметно осел, и князь обратился к оставшимся без места людям:

— Всем сохранять спокойствие. Мы доставим пострадавших в безопасное место, а потом вернемся за остальными.

— Как же! Так они и вернутся… — заворчал кто-то.

Тут же с деревьев послышались плач и причитания.

— Кто сомневается в моем слове? — повысил голос Репнин, а потом уже мягче добавил: — Терпеливо ждите, держитесь стойко. Все будут спасены.

Князь сдержал обещание.

Несколько раз уходил и вновь возвращался вельбот. Пострадавших размещали в ближайших военных казармах, богадельнях, церквях и монастырях. Среди спасенных было много раненых, но лишь немногие могли получить помощь. Мокрые, грязные люди лежали вповалку на голом полу.

Глядя на них, Репнин невольно вспомнил лето 1812 года, военный госпиталь в Смоленске. Стонущий муравейник человеческих тел… Но тогда была война. А теперь? За что кара Господня?

Часть спасенных горожан на шлюпке доставили в храм Покрова, возвышавшийся посреди коломенской площади, которая сейчас представляла собой бурлящее море. Облаченный в черную мантию протоиерей медленно шел по коридору в окружении священников, крестясь и раздавая благословения обессилевшим людям. Один из дьяконов его свиты охнул, встретившись взглядом с бледным окровавленным лицом, продрогшего мужчины.