Тайная доктрина третьего рейха - Ольга Грейгъ

«В те годы я был солдатом и не хотел заниматься политикой, я вообще ничего не желал знать о политике», — утверждал Гитлер. Однако существуют известия, что в 1916–1917 годах Гитлер все же приобщился к политике. В то время он провел пять месяцев в Германии; после легкого ранения в левое бедро 7 октября 1916 года его направили на излечение в лазарет в Беелице под Берлином. «Прошло два года как я не видел родины, — срок при таких условиях бесконечно большой. Я с трудом мог представить себе, как выглядит немец, не одетый в военную форму».

Глава 5

НАЦИЯ, ВЕРИВШАЯ В СИЛУ СВОЕГО ОРУЖИЯ

КАК В ЕВАНГЕЛИЕ

Чтобы сделать революцию возможной, революционерам пришлось разложить и армию, всегда являвшуюся до сих пор воплощением организованной силы государства. Мало того. Разъединенные революционной агитацией воинские части пришлось и непосредственно употребить как ударную силу революционного переворота.

Находящийся на лечении ефрейтор Гитлер выписался с еще не зажившей раной, чтобы прибыть в Мюнхен, где дислоцировался его полк, и просто вынужден был окунуться в «нежелательную политику». «Военная пропаганда противников началась в нашем лагере уже с 1915 г. С 1916 г. она становится все более интенсивной, а к началу 1918 г. она уже прямо затопляет нас. На каждом шагу можно было ощущать отрицательные влияния этой ловли душ. Наша армия постепенно научилась думать так, как этого хотелось врагу… Этот психологический яд был равносилен прямому подкашиванию наших боевых сил… Много раз меня мучила мысль, что если бы на месте этих преступных невежд и безвольных манекенов руководителем нашей пропаганды оказался я, то исход войны был бы для нас совершенно иным», — полагал разочарованный ефрейтор Гитлер, записывая впоследствии свои впечатления в рукопись «Майн кампф». В 1918 году запасной батальон полка «Лист», по словам Адольфа, уже находился в руках «солдатских советов». По сути, разворачивался тот же самый сценарий, что в Российской империи.

В начале 1917 года в результате активной деятельности немецкой агентуры и международных масонских лож, а также подрывной деятельности левых и либеральных партий, возник дисбаланс между русским народом и антирусскими силами, отчего нарушилось хрупкое равновесие русского имперского колосса.

Никаких социальных предпосылок для революции 1917 года в Росси не было! И значит, она носила ярко выраженный антирусский характер. После отречения императора Николая II власть в стране захватило Временное правительство, большинство членов которого были масонами. Имеются неопровержимые свидетельства, что после отречения государя Керенский разослал приглашения российским масонам за рубежом приехать, чтобы участвовать в строительстве масонского храма в России. Среди тех, кто охотно отозвался на приглашение, и «великий каменщик» князь П. Кропоткин, проживавший с женой-еврейкой в Лондоне.

Уже в апреле 1917 года в Москве собирается всероссийский масонский съезд, на который прибыли собратья со всего мира. Делегаты съезда предложили объявить Россию масонской державой. Однако старые члены масонских лож не поддержали предложение, высказавшись против открытой легализации и за сохранение полной тайны масонства. Тогда же, согласно сведениям известного историка О. Платонова, Керенский приказал уничтожить тираж книги С. Нилуса, содержавшей текст «Сионских протоколов».

Благодаря финансовым вливаниям (в том числе, как уже упоминалось, и от германской разведки) большевистская партия, возглавляемая В. И. Лениным, получила особый статус среди всех политических сил активно разлагаемой извне и изнутри российской державы. На какое-то время именно большевистская партия стала главным союзником масонского Временного правительства. Хотя и в рядах этой самой «пролетарской» партии имелись свои масонские силы.

Любопытно, что сотрудниками французских спецслужб было тогда же установлено, что немецкими деньгами снабжались не только большевики, но и «представители либерально-масонского подполья» в лице кадетов и проч. А большевистский агент еврей Яков Фюрстенберг (Ганецкий) был одновременно и немецким агентом, передававшим им сведения о красных «соратниках». В. И. Ленин постоянно находился на связи с Ганецким — членом польской социал-демократической партии, который одновременно был служащим Александра Парвуса в бизнесе, его партнером в политике и сообщником по германским интригам. Ну а кто такой «доктор Парвус» (наст. Израиль Лазаревич Гельфанд), хорошо известно практически всем читателям. В 1905 г. этот богатый делец, «желающий дешево купить отечество», вместе с Троцким был вождем «первой русской революции»; в 1915 г. для осуществления той же задачи изложил «План русской революции», разработанный для германского Генштаба. С 1910 по 1914 гг. жил в Константинополе, где установил контакт с масонским правительством младотурок, став их финансово-политическим советником. Тогда же вступил в масонство.

Сотрудник французской разведки Л. Тома докладывал, что торговые книги скандинавского банка «Ниа Банк» «позволили нам обнаружить тайную сделку, которая существовала между Германией и большевиками…мы нашли много другого, и в частности, вещественные доказательства в форме чековых книжек, которые перед революцией марта 1917 г. службы немецкой пропаганды использовали для оказания поддержки борьбы русских прогрессивных (это слово следовало бы взять в кавычки. — Авт.) партий против царизма, они же обеспечивали субсидиями и некоторых крупных чинов царского правительства, находившихся за границей, с целью склонить их к мысли, что продолжение войны для России гибельно».

Кроме названного банка в донесениях упоминались и сведения о секретных сделках с еще одним скандинавским финансовым учреждением, называвшимся «Хандель-банк». Но кроме них были и другие, желавшие вкладывать деньги под будущие весьма солидные «русские дивиденды».

В том числе и на эти щедрые финансовые подачки большевики содержали целую армию партийных функционеров, проводивших подрывную, антинациональную агитацию среди рабочих и солдат. Благодаря массированной атаке на разум и души, в русском обществе и в русской армии восторжествовал дух разложения. Как впоследствии выяснили историки, после отречения государя вся верхушка управления русской армией принадлежала к масонским ложам: А. Керенский, А. Гучков, генералы Алексеев, Брусилов и другие. Еще можно было нанести решающие удары по австро-германскому блоку, но предательская работа масонов вкупе с большевиками свела эти планы на нет, окончательно деморализовав рядовой состав.

Большевики предпринимают серьезные попытки захватить власть в стране. Манипуляторы людским сознанием направляют в воинские части тысячи и тысячи специально подготовленных комиссаров, в основном нерусской национальности. И вот уже не офицеры, а большевики контролируют ситуацию в войсках; не «представители народа», а разбойники, убийцы, уголовники и каторжане, прошедшие отечественную «школу политической борьбы» и заграничные спецшколы террора, диктуют волю несчастным, одураченным русским. От имени какого-то исполкома новосозданного Кронштадтского Совета издают директиву, требующую «немедленно сообщить по частям, что сегодня 3 июля в 6 часов утра следует с оружием в руках собраться на Якорной площади и строго организованно направиться в Петроград…» И все пишут и требуют; требуют и пишут, прекрасно осведомленные, в каких тайниках и схронах таится до времени нелегально, в огромных количествах завезенное из-за границ оружие…

В октябре 1917 года, от имени того же Совета большевики захватывают ключевые учреждения: железнодорожные станции, банки, почту, телеграф и т. д.

Таким образом, в первую очередь, именно превосходство в агитационной войне позволило партии большевиков захватить власть в стране. Большевики, разрушив опору самодержавия — русскую армию, насчитывающую тогда 7 миллионов человек, — смогли добиться своей давно и тщательно спланированной цели. Временное правительство в большинстве своем успело сбежать; на русский трон взобрались инородные чудовища. После чего в огромной стране, еще недавно именовавшейся Российской империей, насаждается невиданный по своему размаху террористический режим; русский народ брошен «в кровавую лужу большевизма» (по А. Гитлеру).

Поставив своей конечной целью захватить весь мир, интернациональные большевистские банды направляли своих эмиссаров и в германскую армию, где также вели разлагающую агитацию. «Мне нетрудно было убедиться…, — напишет об этом в «Майн кампф» Адольф Гитлер, — что дискуссионные ораторы противного лагеря обыкновенно выступают с определенным «репертуаром», повторяя одни и те же аргументы, явно выработанные, так сказать, в централизованном порядке. Так оно и было, конечно, на деле. На этих примерах я еще раз убеждался в том, с какой невероятной дисциплинированностью противник проводит свою пропаганду. И я еще и теперь горжусь тем, что мне удалось найти средства не только обезвредить эту пропаганду, но и повернуть оружие врага против него самого. Спустя года два я овладел этим искусством виртуозно».