Вождь. «Мы пойдем другим путем!» - Михаил Ланцов

— Старшинство, друг мой, старшинство. За один год лейтенанты из мичманов не получаются, разве что на войне.

— Если ты сможешь ускорить ввод в строй эксплуатацию крейсер и наведешь марафет среди матросов, то я более чем уверен — тебе дадут лейтенанта и поставят старшим вахтенным офицером. Должность собачья и ты на ней окажешься очень кстати. А может, еще и как наградят. В конце концов и Станислава второй степени повесят. С них не убудет. Его и за меньшие заслуги дают.

— Оптимист ты, однако.

— Попробовать и можно, и нужно. Такой шанс редко выпадает.

— Ладно. Завтра начну разбираться в этом дурдоме. Но мне понадобятся деньги. Как там обстоят дела с нашим небольшим печатным станком?

— Все нормально. Я воспользовался наработками немцев времен Второй Мировой войны. Они отлично описали схему. Маленькие партии фунтов-стерлингов мелкими купюрами уже проходят обкатку. Я отправил их в Лондон с просьбой проверить подлинность.

— Что, прямо в банк?

— Зачем? Вова, я еврей. Пусть по документам и крещенный. Не прошло и двух недель, как ко мне пришли знакомиться. Конечно, я не сказал им да, но и не отказывал. Мы договорились о взаимовыгодном партнерстве. Или ты думаешь, откуда на нашей фабрике столько квалифицированного персонала? Не кривись. Они устроили детишек на хлебные места, но я пообещал выгнать их взашей, если будут заниматься не тем, чем нужно. Все остались довольны. Ты же знаешь, как сейчас в России тяжело простым евреям, особенно из бедных семей. Жируют богатые, а огребают бедняки.

— А черта оседлости не мешает?

— О ней вспоминают только если ты кому-то насолил. Просто под зад коленом и все. А пока все тихо — никому нет дела.

— Смотри у меня, Лева. Я, конечно, не антисемит, но недолюбливаю эти игры.

— Вова, я атеист и далек от игр диаспоры. Но почему нам отказываться от выгодного предложения? Тем более что теперь у нас есть возможность по дружбе проверить деньги. И если таки они скажут, за то, что они хороши, то можно будет начинать оплачивать взносы. Разумеется не здесь, а в лучших домах Парижа.

— Хорошо. Но я хочу знать тех, с кем ты работаешь. Неожиданности мне не нужны. Ты понял меня, Лева? Там умные игроки. Войти в лес по ягодицы мы сможем очень легко.

— Вова, кого ты лечишь? Я знаю, с кем общаюсь. Но если хочешь, то я не буду принимать решения сам. Ты ведь это просишь?

— Да, Лева. Я прошу именно это. В конце концов, это неправильно, когда я узнаю о таких делах вот так случайно. Надеюсь это единственный сюрприз? — Поинтересовался Владимир Ильич, а его глаза стали холодными и жесткими.

— Конечно. И не смотри на меня так. Ты меня знаешь чуть ли не с пеленок. Думаешь, Льва Борисовича так легко купить?

— Я верю тебе. И разделяю твои волнения за нелегкую судьбу русских евреев. Пусть черта оседлости сейчас и носит больше формальную составляющую. Но на будущее, я тебя очень прошу, давай такие вопросы решать вместе. Подчеркиваю — вместе. Хорошо? — Спросил Владимир Ильич, который продолжал смотреть на Льва ледяным взглядом.

— Больше такого не повторится, — чуть побледнев и подобравшись, ответил Вайнштейн.

Несмотря на определенное раздражение, никаких оргвыводов не последовало. У всех бывают недочеты в работе. И уж лучше так, чем провал в делах. Так что, не прошло и пары дней в XIX веке, как Вова открыл портал в далекое будущее — их с Левой ждали дела, не терпящие отлагательств…

Небольшой зал, срочно возведенного на даче Вайнштейна ангара был плотно забит людьми. Складные стулья. Узкая импровизированная сцена. Кулеры с холодной и горячей водой. Пластиковые ведра, забитые одноразовыми стаканчиками. Все как обычно. Даже небольшой столик с печеньями, баранками, вафлями и конфетами.

Лев обвел взглядом присутствующих. Сорок восемь уже не молодых мужчин, мягко говоря. И это все, что удалось выбрать из почти трех тысяч претендентов — одиноких профессионалов, тихо доживающих свою жизнь в Москве и Подмосковье. Без дела, без смысла, без надежды.

— Итак, — начал Вайнштейн. — Наш руководитель задерживается. Пробки. Поэтому мы начнем без него. У кого есть какие вопросы? Задавайте.

— Можно любые вопросы? — Поинтересовался коренастый мужчина с окладистой, седой бородой. — А то вы столько мистики нагнали вокруг этого дела. Мы уже даже и не знаем, что думать. Даже про разбор на органы думали, только стары мы для такого дела.

— Любые.

— Во время посещения собеседований я видел много стариков. И ни одного из них здесь нет. Мы одна из групп?

— Нет. Вы — те, кто прошли отбор. Остальные отсеяны.

— А по каким критериям отбирали? — Спросил кто-то с задних рядов.

— Прежде всего, мы старались отсеять радикалов и идеалистов. Дело, которое нам предстоит, требует высочайшего уровня адекватности и предсказуемости от персонала. Сюрпризы нам не нужны.

— А что, в нашем поколении были радикалы? — Удивился тот же коренастый мужчина с белой бородой.

— Конечно. Те же истинно верующие коммунисты, а также верные последователи других религий. Любой, кто ставит идею выше здравого смысла нами отбраковывался. Из-за чего вас и мучали этими многослойными тестами. Мы не хотим, чтобы кто-то из вас в самый неподходящий для дела момент устроил забастовку или диверсию. Дело — прежде всего. Кроме того, нас остро интересовал вопрос предсказуемости поведения. А он у идеалистов и радикалов чрезвычайно проседает.

— А еще? Ведь это не единственный критерий.

— Верно, — кивнул Вайнштейн. — Психологическая устойчивость, сохранение живого и адекватного восприятия новизны, энергичность, решительность, ответственность. Вы все разные, но на каждого из вас можно положиться. Кстати, вот и наш руководитель… — кивнул Лев Борисович на вход, куда несколько секунд назад вошел Владимир Ильич.

Тщательно выбритый, ухоженный, практически лощенный внешний вид. Мундир мичмана Российского Императорского флота, пошитый из дорогой ткани с высоким мастерством. Подтянутый вид с неплохо развитой мускулатурой. В общем — Вова совсем не походил на лежащую в мавзолее мумию.

— Владимир Ильич, — коротко произнес Вайнштейн и кивнул, приветствуя.

Несмотря на резонансное отличие внешности, все присутствующие его узнали. Черты лица ведь никуда не делись. Отчего у них округлились глаза и местами отвисли челюсти.

— Друзья, — произнес Ульянов, забравшись на сцену, — вижу, что вы меня узнали. Но хочу вас расстроить — я совсем другой Ленин. Мало того — этого псевдонима еще нет и, вероятно не будет.

— Но как все это понимать?

— В ходе одного эксперимента мы с Львом Владимировичем смогли переселить мое сознание в тело молодого Ильича. Только живущего в параллельном мире, который полностью повторял наш, за исключением отставания на сто двадцать восемь лет.

— Ого!

— Да. Прилично.

— Но как вы оказались здесь?

— Побочный эффект этого переселения стала моя возможность открывать портал. На время. Испытывая нешуточные физические нагрузки. Но это — шанс. Мы с Львом Борисовичем и Аркадием Юрьевичем приняли решение попробовать там, в том мире помочь России избежать тех бед и трагедий, с которыми она столкнулась в XX веке.

— А мы зачем вам нужны?

— Там, по ту сторону портала, нет людей, имеющих сопоставимый с вашим уровень знаний, умений и навыков. Без вас я потрачу на порядок больше времени для реализации задуманного. Думаю, вы заметили, что на мне военно-морская форма. Это так. Я мичман Российского Императорского флота. И, как вы понимаете, разорваться не могу. Мне нужны помощники-соратники. Именно эту роль я вам предлагаю.

— Вас не смущает тот факт, что мы несколько не в форме? — Поинтересовался тот же самый престарелый мужчина с окладистой белой бородой.

— Нет. Портал имеет одно замечательное качество — он нормализует биологическую форму до оптимума. Если по-простому — омолаживает и подлечивает. Не с одного прохода. Но десятка проходов вполне хватит, чтобы вы вновь стали двадцати трех — двадцати пяти летними молодцами. Это, как вы понимаете, бонус. Большой такой жирный бонус. Фактически — я дарю вам новую жизнь. Кроме него будет оплата труда. Очень солидная.

— А что взамен?

— Преданность и честный, самоотверженный труд.

— Как долго мы должны на вас работать?

— Стандартный контракт — двадцать лет. После чего вы получаете возможность подать в отставку и заняться тем, что вам интересно.

— И нас не станут зачищать? — Удивился кто-то с задних рядов.

— Нет. Зачистка предусмотрена только в случае предательства или попытки.

— Но зачем мы будем вам нужны после контракта? Это ведь риск.

— Да. Но вполне оправданный. Чем вы все займетесь после выхода в отставку, имея немалые состояния? Платить я буду вам хорошо, так что, если не пропьете, они у вас будут. Молчите? А я знаю. У вас у всех есть нереализованная мечта. Вполне реальная и доступная, но невозможная к реализации здесь. И из-за возраста, и из-за доступных ресурсов. А там вы сможете их реализовать.