Путь в Версаль - Голон Анн

Внезапно на улочке установилось тягостное молчание. Все услышали голос карлика:

– Готов…

Тело монаха рухнуло возле стены. Бандиты подошли поближе. Их главарь наклонился и приподнял голову лежащего. Нижняя челюсть отвалилась, огромная глотка распахнулась в последнем крике ужаса. Неподвижные глаза уже потускнели.

– Его больше нет. Он мертв, – констатировал Каламбреден.

– А ведь мы его даже не тронули, – произнес карлик. – Правда, Гребень, мы ведь его не тронули? Просто строили ему рожи, чтобы припугнуть!

– И вам это здорово удалось. Он и помер… Помер от страха!

Где-то наверху открылось окно, и дрожащий голос спросил:

– Что происходит? Кто тут поминает дьявола?

– Сматываемся! – приказал Каламбреден. – Нам тут больше нечего делать.

Обнаружив наутро труп монаха Беше без единой раны или следов побоев, горожане вспомнили слова колдуна, сожженного на Гревской площади:

«Конан Беше, через месяц встретимся перед Божьим судом!»

Посмотрев в календарь, горожане крестились: месяц заканчивался. Обитатели улицы Серизе, что возле Арсенала, рассказывали о странных криках, накануне вечером вырвавших их из первого сна. Могильщику, хоронившему проклятого монаха, пришлось заплатить двойную цену. Надгробный камень украсили такой эпитафией: «Здесь покоится отец Конан Беше, францисканец, убитый бесами в конце марта 1661 года».

Остаток ночи банда знаменитого проказника Каламбредена провела, последовательно посетив все кабаки и притоны между Арсеналом и Новым мостом. С ними была женщина с бледным лицом и растрепанными волосами. Анжелика напилась до бесчувствия, и ее страшно тошнило. Она уткнулась лбом в деревянный стол; безнадежная мысль билась в ее смятенной голове: «Как же низко я пала…»

Никола властно приподнял ее голову и с удивленным беспокойством взглянул на Анжелику:

– Я вижу, что тебе плохо, но мы еще ничего не выпили… Надо же отпраздновать нашу свадьбу…

Потом, видя, что она безнадежно пьяна и даже не в силах открыть глаз, он подхватил ее на руки и вышел на воздух.

Ночь была прохладной, в объятиях Никола Анжелика согрелась и чувствовала себя почти счастливой.

В ту ночь, лежа между ногами бронзового коня, Грязный Поэт с Нового моста видел знаменитого бандита, легко, словно куклу, несущего что-то белое со свисающими длинными волосами.

Когда Никола вошел в зал нижнего яруса Нельской башни, все его нищие сидели у огня. Какая-то женщина поднялась и с криком набросилась на него:

– Подлец! Ты нашел себе другую! Мне все уже рассказали. Да еще когда я надрывалась, обслуживая ораву распутных мушкетеров… Я зарежу тебя, как свинью, и ее тоже!

Никола спокойно опустил Анжелику на пол и привалил спиной к стене. Потом поднял мощный кулак, и женщина рухнула.

– Теперь слушайте все! – прорычал Никола Каламбреден, указывая на Анжелику. – Она моя и не будет принадлежать никому другому! Если кто-нибудь осмелится тронуть хоть один-единственный волосок на ее голове или попытается повздорить с ней, будет иметь дело со мной, а вы знаете, что это значит!.. Что касается маркизы Польки…

Схватив девушку за полу кофты, он с презрением отшвырнул ее в группу картежников:

– Делайте с ней что хотите!

С этими словами Никола Мерло, ставший матерым волком бывший пастух родом из Пуату, вернулся к той, которую любил всю жизнь и которую судьба ему вновь вручила.

Глава III

Подхватив ее на руки, он стал подниматься по лестнице. Каламбреден шел медленно, чтобы не споткнуться, поскольку винные пары дурманили его мозг. Медлительность придавала его движению некую торжественность.

Анжелика забылась в его крепких объятиях. Голова у нее кружилась, словно бы повторяя витки винтовой лестницы.

Оказавшись на последней ступеньке, Никола ударом ноги распахнул дверь в хранилище краденого и, подойдя к груде плащей и накидок, словно мягкий тюк, бросил на него Анжелику.

– Вот теперь мы вдвоем! – воскликнул он.

Падение на тряпье и торжествующий смех, исказивший сияющее в полумраке лицо молодого человека, заставили Анжелику выйти из пассивного безразличия, в которое она погрузилась в кабаке. После приступа рвоты Анжелика уже немного отрезвела. Она вздрогнула, встала, бросилась к окну и, сама не зная зачем, судорожно вцепилась в прутья решетки.

– Что ты хочешь сказать этим своим «мы вдвоем», глупец? – в бешенстве воскликнула Анжелика.

– Я… я хочу сказать… – промямлил он в полной растерянности.

Анжелика разразилась оскорбительным смехом:

– Уж не думаешь ли ты, что волею случая станешь моим любовником, а, Никола Мерло?

Он молча сделал два шага в ее сторону. Его лоб перерезала суровая складка.

– Я не думаю, я уверен в этом!

– Это мы еще посмотрим.

– Уже посмотрели.

Анжелика вызывающе смотрела на него.

Красные огоньки лодочников на пляже у подножия башни освещали их.

Никола глубоко вздохнул.

– Послушай, – с угрозой в голосе тихо сказал он, – я хочу с тобой поговорить, потому что это ты, и необходимо, чтобы ты поняла. Ты не имеешь права отказать мне в том, о чем я прошу. Я дрался за тебя, я по твоему желанию убил человека, принц нищих соединил нас… Все по законам королевства нищих. Ты моя!

– А если я не хочу подчиняться этим законам?

– Значит, ты умрешь! – закричал Каламбреден, и глаза его заблестели. – От голода или чего другого. Тебе не спасти свою шкуру, даже не думай. Теперь выбирай! Ты что, все еще ничего не поняла? – Он ткнул кулаком в висок молодой женщины. – Пораскинь своими куриными мозгами, графиня. Разве ты не поняла, что́ сгорело на Гревской площади вместе с твоим муженьком-колдуном? Все то, что прежде разделяло нас. Нет больше лакея и графини! Я – Каламбреден, ты – ничто! Твои близкие отказались от тебя. Те, что на другом берегу…

Он вытянул руку, показывая на противоположный берег Сены, где во мраке ночи вырисовывались темная громада Тюильри и мерцающие огнями галереи Лувра.

– Для них ты теперь тоже не существуешь. Теперь ты одна из нас… Ты часть отверженных… Здесь у тебя всегда будет еда. Тебя будут оберегать, за тебя отомстят. Только никогда не предавай…

Никола умолк, ему не хватало воздуха.

Анжелика ощущала его горячее дыхание. Он прикоснулся к ней, и жар его желания мучительным волнением передался ей. Никола раскрыл объятия, потом опустил руки, спрятал их, как бы не осмеливаясь…

И тихим голосом стал умолять ее на их родном диалекте:

– Сердечко мое… Не будь такой злой. Почему ты упрямишься? Ведь это так просто. Мы одни, как прежде… Мы хорошо поели… выпили… Теперь самое время заняться любовью. Или ты хочешь, чтобы я решил, что ты меня боишься?

Анжелика усмехнулась и пожала плечами.

Никола продолжал:

– Ну же! Вспомни! Мы чудно ладили. Мы ведь созданы друг для друга. Тут уж ничего не поделаешь. Я всегда знал, что ты будешь моей. Я так мечтал о тебе, и вот наконец время пришло!

– Нет! – воскликнула Анжелика, упрямо встряхнув рассыпавшимися по плечам волосами.

Вне себя он воскликнул:

– Берегись! Я могу взять тебя силой, как шлюху на панели.

– Только попробуй, и я выцарапаю тебе глаза!

– А я позову своих людей, и они будут держать тебя! – прорычал он.

– Подлец!

Взбешенный, Никола разразился страшной бранью.

Однако Анжелика почти не слышала его. Прижавшись лбом к ледяным решеткам бойницы, точно отчаявшаяся узница, Анжелика ощущала, как ее заливает волна изнуряющего отвращения.

«Твои близкие отказались от тебя…»

И, словно эхом откликаясь на то, что только что произнес Никола, у нее в голове зазвучали другие слова, смертельные, как нож гильотины:

«Я не хочу больше слышать о вас. Вы должны исчезнуть! Ни титулов, ни имени – ничего!»

А перед ее мысленным взором злой мегерой вставала сестра Ортанс с подсвечником в руке:

«Убирайся! Убирайся прочь!»