Мой полицейский - Бетан Робертс

попыталась успокоиться. Я должна была подготовиться. Я взяла резиновую губку и убрала остатки «июля 1957 года» с доски. Выдвинула ящик стола и вытащила из него бумагу. Возможно, она понадобится мне позже. Тут я решила, что нужно проверить свою перьевую ручку. Я провела ею по бумаге и тут же оросила стол черными блестящими точками. Когда потерла их, мои пальцы почернели. Потом почернели ладони, когда я попыталась стереть чернила с пальцев. Я подошла к окну, надеясь высушить их на солнце.

По мере того, как я наводила порядок и украшала свой письменный стол, шум детей, игравших во дворе, неуклонно возрастал. Мне казалось, что теперь он был достаточно громким и угрожал затопить всю школу. Мое внимание привлекла девочка, стоявшая в углу двора. Одна ее косичка казалась длиннее другой. Я отступила от окна и проклинала себя за свою робость. Я была учителем. Это она должна была отвернуться от моего взгляда.

Затем во двор вышел человек в сером пальто и очках в роговой оправе, и произошло чудо. Шум полностью прекратился еще до того, как мужчина достал свисток. И дети, которые кричали от азарта в какой-то игре или просто стояли под деревом у школьных ворот, побежали и стали выстраиваться стройными рядами. Последовала минутная пауза, и я услышала шаги других учителей по коридору, уверенный стук открывавшихся и закрывавшихся дверей других классов и голос женщины, которая, смеясь, сказала: «Всего полтора часа до перерыва на кофе!», – прежде чем захлопнулась дверь.

Я встала перед дверью своего класса. Казалось, что все это очень далеко от меня, и, когда дети маршем подошли ближе, я внимательно вгляделась в эту сцену, надеясь сохранить ощущение дистанции в моей памяти на ближайшие минуты. Волна голосов начала постепенно нарастать снова, но вскоре была остановлена мужчиной, гаркнувшим: «Тишина!». Начали открываться двери, зацокали и заскрипели ботинки по дереву. Детям разрешили войти в классы.

Думаю, было бы неправильно называть то, что я чувствовала, паникой. У меня не было тошноты, я не вспотела, как тогда, в коридоре с Джулией. Вместо этого меня захватила полная пустота. Я не могла сдвинуться с места, чтобы открыть дверь детям, или подойти к столу. Я снова задумалась о своем голосе, пыталась понять, где именно он спрятался, где я могла бы его найти, если бы отправилась искать. С таким же успехом я могла посмотреть сон и, кажется, даже на минуту закрыла глаза, надеясь, что, когда снова их открою, мне все станет ясно; мой голос вернется, и мое тело сможет двигаться в правильном направлении.

Первое, что я увидела, открыв глаза, – это мальчик, который прижался щекой к стеклянной двери. Но все равно мои конечности не двигались, поэтому я вздохнула с облегчением, когда дверь открылась и мальчик с челкой, похожей на след от ботинка, снова спросил с намеком на ухмылку:

– А теперь мы можем войти?

– Можете, – сказала я, поворачиваясь к доске, чтобы не смотреть, как они заходят в класс. Все эти крохотные тельца, ищущие во мне разум, справедливость и наставления! Ты можешь себе это представить, Патрик? В музее никогда не встречаешься со своей аудиторией, не так ли? В классе же сталкиваешься с ней постоянно.

Пока они разбредались по местам, шептались, хихикали, скребли ножками стульев, я взяла мел и написала, как меня учили в колледже: дату в левом углу доски. А потом по какой-то странной причине меня осенило, что я могу написать имя Тома вместо своего. Я так привыкла писать его имя каждую ночь в своей черной книжке – иногда образовывалась колонна из Томов и становилась стеной из Томов или шпилем из Томов, – что делать то же самое в этом общественном месте внезапно показалось совершенно возможным, а может, и разумным. Это шокировало бы маленьких кровососов. Моя рука зависла над доской, и – я ничего не могла с собой поделать, Патрик, – я рассмеялась. В классе воцарилась тишина, когда я наконец успокоилась.

Прошло мгновение, пока я собралась, затем мел коснулся доски и начал выписывать буквы; появился этот милый эхо-звук – такой тонкий и в то же время такой отчетливый, – пока я писала заглавными буквами:

«МИСС ТЕЙЛОР».

Я отступила и посмотрела на то, что написала моя рука. Буквы клонились к правой стороне доски, как будто они тоже хотели выбраться из комнаты.

«МИСС ТЕЙЛОР» – тогда и впредь мое имя.

Я не собиралась смотреть прямо на ряды лиц. Хотела сосредоточить свой взгляд на Деве Марии над дверью. Но вот они все, двадцать шесть пар глаз, направлены на меня, каждые абсолютно не похожи на других, но одинаково напряженные. Несколько человек выделялись: мальчик с челкой, похожей на след от ботинка, сидел в конце второго ряда и ухмылялся; в центре первого ряда – девочка с копной черных кудряшек и таким бледным и худым лицом, что мне потребовалось какое-то время, чтобы отвести взгляд от нее; а в последнем ряду сидела девочка с грязным бантом в волосах, руки которой были скрещены, а вокруг рта собрались глубокие морщинки. Когда я поймала ее взгляд, она – в отличие от остальных – не отвернулась. Я хотела приказать ей сразу же разжать руки, но передумала. «У меня будет еще много времени, чтобы разобраться с такими девчонками», – подумала я. Как же я ошибалась. Даже сейчас я жалею, что позволила Элис Рамбольд уйти безнаказанной в тот первый день.

* * *

Пока я пишу, происходит что-то странное. Я все время говорю себе, что пишу отчет, объясняющий мои отношения с Томом и все остальное, что с ними связано. Конечно, обо всем остальном – о чем вообще идет речь – очень скоро станет намного труднее писать. Но я неожиданно обнаружила, что получаю огромное удовольствие. У меня появилась цель, которой не было с тех пор, как я ушла из школы. Я также записываю все, что может быть тебе совсем неинтересно, Патрик. Но это неважно. Я хочу все это запомнить: и для себя, и для тебя.

И, пока пишу, мне любопытно, хватит ли у меня когда-нибудь смелости прочитать тебе это. Это всегда было моим планом, но чем ближе я подхожу ко всему остальному, тем менее вероятным это кажется.

Ты усердно отказывался смотреть телевизор этим утром, хоть я и переключила его с «Сегодня утром», которое мы оба ненавидим, на повторный показ «Время идет»[14] на BBC2. Тебе не нравится Дама Джуди Денч[15]? Я думала, всем нравится Джуди. Мне