Ловец богов - Александр Матюхин

— Документы разрешите?

— Конечно.

Взяв четыре пластиковые карточки, толстячок вновь обратился к книге, переписывая данные.

— В нашем отеле действует система предоплаты. Можете внести тридцать процентов от общей суммы уже сейчас, а остальное — в течение двух суток. Желаете зарегистрировать одним номером или по отдельности?

— Можно одним.

— Неразговорчивый вы. Устали?

— Устал.

— Издалека? Я сразу, когда вас увидел решил, что издалека. Вид у вас такой, ну… измотанный немного. И круги темные под глазами, уж извините, что намекаю.

— Какой же это намек? Вы прямо сказали — пью, как лошадь. И не сплю ночами.

— Ну, да, — отозвался толстячок.

— На самом деле я не пью. Только по праздникам. А круги под глазами от недосыпа. Работал много в последнее время, — Кхан посмотрел на ручку в кулаке толстячка. Хорошая ручка. Дорогая. Блестит, точно золотая, хотя, на самом деле, наверное, искусная подделка. Странный мир какой-то. Настоящего золота нигде нет. Одно подражание, которое, порой, стоит ничуть не меньше. Серебро, вон, встречается на каждом шагу, а из бронзы памятники отливают. Кхан своими глазами видел на площади высокую бронзовую фигуру какого-то местного предводителя. Претендент, кажется? И непонятно зачем на него столько ценного металла истратили? Можно подумать, в памяти человеческой этот предводитель останется исключительно из-за памятника в полный рост. Если люди не захотят его помнить, никакие памятники не помогут. — …и акцент ваш странноватый. Не припоминаю я такого акцента в этом отеле, а работаю, дай бог памяти, третий год.

— Мне бы ваше постоянство, — глядя на болтливого толстячка, Кхан почувствовал, как натянутый где-то в груди толстый канат, наподобие тех, что держали на верхушке крыши плакат, начинает медленно ослабевать.

«Наконец-то, — подумал он, — наконец-то мы попали в мир, где нет войны, где не режут друг другу глотки и где не бушуют религиозные распри. Конечно, этот мир тоже не идеален. Но вот сидит передо мной человек, который работает на одном месте уже три года и ни на что не жалуется. Все его удовлетворяет. Никто не собирается ставить его к стенке или вырезать печень. Как давно я не был в таком мире… Наверное, ни разу» — Оплату пожалуйте… Двести кредиток, если не затруднит, — лицо толстячка расплылось в широкой улыбке. Два передних зуба сверкнули золотом (или намеком на золото, не разобрать), — когда прибудут ваши, гхм, друзья?

— Я бы сказал компаньоны. Ждите их часа через два, не раньше.

— Осматривают город? — догадался толстячок.

— Что-то вроде того, — Кхан протянул пачку денег, дождался, пока толстячок их пересчитает, и спросил, — еду в номер заказывать можно?

— Несомненно. Дайте сигнал в столовую отеля. У нас там главная Марта, она внимательно вас выслушает, — толстячок бережно убрал кредиты куда-то под стол. Отчетливо щелкнул замок и скрипнула дверца, — но если хотите, пообедать можно прямо в столовой. Блюда там великолепные. Я сам частенько туда наведываюсь. Кефирчик, блинчики со сметаной…, — сладострастно зажмурившись, толстячок протянул Кхану несколько листов и ручку, — распишитесь тут, тут и здесь. Бюрократия, чтоб ее…

Кхан прилежно расписался, вернул листы и улыбнулся.

— Надеюсь, в нашем отеле вам понравится. Телефон администрации указан в номере. Если будете чем-то недовольны — звоните, — толстячок затолкал листы в отдельную зеленую папку, зашнуровал ее и убрал куда-то под стол. Рассеянно пошарил руками по столу, — ручка куда-то закатилась… зараза.

— Ну, я пойду.

— Идите, идите. Ваш номер на третьем этаже. По коридору, налево. Второй соседний. Найти несложно, номер на ключах.

Кхан взял ключи и направился к лестнице. Рядом был лифт, но еще с прошлого мира Кхан недоверчиво относился к лифтам. Здесь, может, все совершенней, но не хотелось вновь застрять между этажами на два-три часа, потом выслушивать непроходимый мат ремонтников, а потом едва не рухнуть вместе с кабинкой в подвал. Лучше уж на своих двоих, по устилающему ступеньки мягкому зеленому ковру.

Номер и вправду оказалось несложно найти. Кхан вошел в первый и огляделся.

Чистенько. Свежо. Окно приоткрыто, прохладный ветерок шевелит прозрачные тюлевые занавески. Микробили выключены. В разных концах номера стоят одинаковые аккуратные кровати. Между ними стол и несколько задвинутых стульев. В углу — ивизор. Приоткрыв дверь в ванную комнату, Кхан обнаружил совмещенный санузел. Весь эффект в простоте. Ничего лишнего, но вместе с тем складывается ощущение этакого домашнего уюта. Хочется лечь на кровать, включить ивизор и посмотреть что-нибудь из…эээ… местного репертуара. Или чайку выпить, вскипятив воду вон тем чайником, стоящим на подоконнике.

— Здесь буду жить я и Аслан Анатольевич, — тихо сказал Кхан, проведя рукой по скатерти, — а, может быть, я и Шайтан. Лишь бы не с Азелоном, а то задушу его темной ночью, и дело с концом.

Хотя задушить бы его следовало и не темной, и даже не ночью.

Кхан выудил из рукава искусно замаскированную под золото ручку и положил ее на стол, словно метку, словно предупреждение, что этот номер уже его, затем сел на кровать, стянул ботинки и лег, положив руки под голову. Настало время слегка вздремнуть. В новом мире время текло чуточку быстрее, чем в прошлом. Организм, адаптировавшись к окружающему миру, еще не достаточно свыкся с физическими его законами, и настоятельно требовал передохнуть. В конце концов, два часа Кхана никто не потревожит.

Кхан закрыл глаза, повернулся на бок и задремал.

2. (Божий Вор)

Аслан Анатольевич появился в жизни Кхана в самый неожиданный момент. Вернее, это тогда момент казался неожиданным, но время показало, что все в мире закономерно. Если тебе суждено сдохнуть на виселице, болтая ногами в незавидной близости от дощатого пола, то дверь тюремной камеры откроется лишь в тот момент, когда придет священник, а за его спиной вытянутся черные тени стражников с ухмыляющимися физиономиями. И священник будет неторопливо слюнявить кончики пальцев, листать пожелтевшие странички толстой книги и бубнить монотонно: «Покаялся ли ты, раб божий? А?» А черные тени за его спиной перешептываться, нарушая приличия последнего покаяния, хихикать и о чем-то острить. Процедура повешения, знаете ли, штука пресная. Без сюрпризов. Отработанная до мелочи.

Правда, если суждено все же выбраться из скверной передряги, то дела пойдут совсем не так. Вместо священника явится другой человек…

В тот момент, когда лязгнул замок, и в камеру ворвался тухловатый воздух темных коридоров, Кхан как раз собирался вздремнуть в последний раз. До казни оставалось часа два — через окно в потолке были хорошо видны тускнеющие звезды, и начинающее светлеть небо. Луна скрылась из поля зрение довольно давно.