Острая стратегическая недостаточность. Страна на переПутье - Нурали Латыпов

«Если для генералов такой исход дела мог казаться недопустимо унизительным, если верховная русская власть пришла бы от него в ужас (он совершенно исключал продолжение войны в Европе), то для солдат и для всего народа описанное выше соглашение было бы небывалым, невероятным триумфом Кутузова. К восстановлению европейского равновесия и освобождению европейских монархов от наполеоновского диктата русские солдаты и мужики были совершенно равнодушны. Они готовы были принести любые жертвы, чтобы изгнать захватчиков из своей страны – но после заключения перемирия оказалось бы, что Кутузов обеспечил достижение этой великой цели и вовсе без всяких жертв, что им не придётся больше ни воевать, ни голодать для этого. Новые бои и жертвы в глазах солдат и народа с этого момента становились бы совершенно ненужными и прямо преступными, а Кутузов, который обеспечил освобождение без крови, поднялся бы в их глазах как народный спаситель и заступник, как вождь и отец солдатам, на недосягаемую высоту»[16].

Если бы в полной мере воплотился план перемирия Наполеона с Кутузовым, ещё неизвестно, чем бы закончилась битва при Ватерлоо. Возможно, Ватерлоо не состоялось бы вообще, а Россия избежала бы ужасающих катастроф в своей истории. Авторы считают: допустив войну с Наполеоном, российская власть открыла дорогу вторжению Хитлера[17] через 130 лет. Ведь хронической слабостью царской России было и оставалось научно-техническое и промышленное отставание. Именно это отставание закрепилось на целый век вследствие «неправильной» войны 1812-го года.

Но правильная или неправильная война, а 1812-й год – победа не только русской армии, хотя сейчас говорят только об этом. В целом 1812-й год подтвердил то, что говорил ещё Сунь-цзы: правильная стратегия всегда переигрывает правильную тактику. И 2012-й год должен быть юбилеем прежде всего не Бородинского сражения, а российской стратегии и российских стратегов.

Углеводородная стратегия. Державы великие и энергетические

Нефть – товар не обычный. Нефть – товар стратегический.

Всем памятна ООНовская программа «Нефть в обмен на продовольствие» для побеждённого Ирака. СССР – великая держава! – сам загнал себя в такую же ситуацию – вывозил нефть ради закупки продовольствия. То есть уже тогда стал в части экономики побеждённым – по сути, большим Ираком. Понятно, это не путь развития, а тупик. Чтобы со всей ясностью увидеть это, обратимся к истории отношений Соединённых Штатов Америки и России.

Заокеанское сухопутье

С того самого момента, как тринадцать британских колоний в Северной Америке провозгласили себя независимыми государствами[18], Россия их активно поддержала. В частности, декларация императрицы Екатерины II Великой о вооружённой поддержке нейтралитета морской торговли не позволила метрополии организовать экономическую блокаду колоний.

Дружба продолжалась до тех пор, пока Соединённые Штаты Америки оставались, как и Россия, сухопутной империей. Даже краткая интервенция на Дальнем Востоке[19] не оставила неприятного осадка. А сталинская индустриализация в основном сводилась к закупке за океаном целых заводов. Причём американские инженеры годами сидели в СССР, налаживая производство и обучая персонал, не только потому, что в эпоху Великой Депрессии не хватало работы на их родине. Они ещё и симпатизировали нашему народу. Да и официально декларированные советские идеи нравились очень многим[20].

Но как только Соединённые Штаты заняли экологическую нишу морской империи, освобождённую Соединённым Королевством, мы перенесли на них привычное[21] отношение к геостратегическому оппоненту. И, конечно, очень быстро добились от него ответной неприязни[22].

Правда, реальная степень заокеанской враждебности у нас традиционно преувеличивается. Например, военные потенциалы обеих великих держав до сих пор сравнимы, хотя экономический потенциал у нас на порядок меньше – то есть при желании Соединённые Штаты Америки могли создать вооружённые силы, способные раздавить СССР в одночасье. Сухопутные войска не только США, но и всей Организации Северо-Атлантического Договора[23] сопоставимы с советскими – при численности населения в несколько раз большей. По танкам же – доселе, невзирая на весь технический прогресс, главной сухопутной ударной силе – СССР всегда[24] намного превосходил весь Запад[25].

Впрочем, у нас принято считать: США действуют против нас не столько открытой силой, сколько тайными операциями. «Происки ЦРУ» доселе не сходят с газетных страниц. Между тем эта грозная организация всегда блистала прежде всего неумелой растратой громадных средств[26]. Вспомните хотя бы легендарное подключение ЦРУ к телефонным кабелям в Берлине: СССР узнал об этом техническом чуде ещё на стадии планирования, после чего несколько лет снабжал заокеанских оппонентов искусной дезинформацией.

Давайте жить дружно

Между тем стратегические интересы обеих великих держав всегда были – и сейчас остаются – очень близки. Хотя бы потому, что реальные противники у нас и США одни и те же. Например, многие американцы возмущены необходимостью поддерживать арабов ради стабильного снабжения нефтью. Но ведь и нам нечему учиться у стран, доселе не вышедших из средневековья – а на рынках сырья они всегда будут нашими конкурентами[27].

Едины у нас не только противники. Так, стиль инженерного и научного творчества у нас почти одинаковый. И, кстати, заметно отличающийся от европейских традиций. Поэтому, например, наши и американские ракетостроители всегда действовали практически наравне – зато европейцы до сих пор заметно отстают от нас. И российская авиация в тесном родстве с американской: киевлянин Игорь Сикорский создал лучшие американские гидросамолёты и основал тамошнее вертолётостроение, а наши конструкторы легко освоили лицензионное производство Douglas Commercial З[28], а сразу после войны без всяких лицензий скопировали Boeing В-29 SuperFortress[29] по единственному образцу, оставшемуся у нас после вынужденной посадки.

Именно поэтому экономическое взаимодействие нам несравненно полезнее противостояния. Экспорт российского сырья тут ни при чём: это добро не только американцам, но и нам куда выгоднее покупать в странах третьего мира. Зато возможности нашего совместного технического развития необозримы.

Равновесие страха

К сожалению, за океаном это осознано ничуть не лучше, чем у нас. Возможно, потому, что США вообще привыкли не слишком полагаться на союзников: там политику строят в лучших традициях экономики, а в деловой практике союзы распадаются едва ли не быстрее, чем создаются. А может быть, сказывается полувековая привычка противостояния: тамошние идеолУХи не хуже наших владеют искусством самогипноза.

Даже после 2001.09.11, когда общность интересов стала очевидной, период потепления оказался на редкость краток. США выбрали далеко не эффективнейший[30] метод самозащиты. Мы же так и не нашли – а возможно, и не искали толком[31] – способ объединить не только слова, но и поступки.

Правда, сейчас заокеанские политики погружены в собственные проблемы: предвыборная кампания требует сверхвысокого напряжения. Но трудно сомневаться: первые же внешнеполитические шаги победившего президента будут продиктованы прежней привычкой к противостоянию с Россией.

Нефтяная игла

В числе ключевых опор этой привычки – все те же старые игры вокруг сырья. Прежде всего – вокруг нефти. Например, на Ближнем Востоке стратегия СССР и США всегда сводилась к контролю над её источниками. США предлагали арабам богатый рынок сбыта, СССР – щедрые поставки оружия[32]. В конце концов те арабские страны, что располагали большой нефтью, оказались на стороне Запада[33], остальные стали повторять социалистические заклинания[34].

Лоббисты у штурвала

До недавнего времени дело было осложнено тем, что в обеих великих державах у самой вершины власти оказалась чрезвычайно велика концентрация нефтяных лоббистов. Российские битвы с олигархами общеизвестны. Но и президент с вице-президентом США имели в сырьевом бизнесе немалые интересы[35]. Так что заокеанская сверхдержава и по сей день рискует угодить в ту же сырьевую ловушку, где уже трепыхаемся мы.

Между тем ориентация на сырьевой бизнес стратегически проигрышна. Ещё в начале 1970-х Джулиан Саймон объяснил, почему в долгосрочной перспективе доля сырья в цене любого товара снижается. Поэтому высокотехнологичные отрасли заведомо развиваются в среднем быстрее.