Товарищи - Владимир Пистоленко

А Мазай молча стоял поодаль. Он по-матросски широко расставил ноги, засунул руки в карманы и наблюдал.

— Вот и все. — Егор перевернул ящик вверх дном.

— Посылка небольшая, а стоящая. Правда, Васька? — спросил Коля.

Мазай даже и не взглянул на Колю. Он подошел к столу, внимательно осмотрел продукты и задумался, что-то соображая.

— Вы знаете, что я придумал? — заговорил он наконец. — Давайте устроим сегодня банкет. Еды нам хватит нот так! — Он провел ладонью под подбородком. — Я думаю, что можно кое-кого даже в гости позвать. Ольгу Писаренко и других девчонок не нужно — вечер ведь, просто неловко. А ребят можно — трех-четырех, не больше. Как, братва, вы думаете?

Коля захлопал в ладоши и закричал:

— Здорово, Васька! Вот это здорово! Давайте и вправду банкет устроим. Как прошлый раз. А чего нам?

— Надо проголосовать. А ну, давайте: кто за банкет? — скомандовал Мазай и первый поднял руку.

Сергей и Коля тоже были «за». Бакланов не принял участия в голосовании.

— А ты разве против? — спросил Мазай Бакланова.

— Нет, не против. — Егор нехотя поднял руку.

— Значит, единогласно. Ты, Сережа, забирай Колючи бегите наверх гостей приглашать: нужно позвать… Ваньку Чмыхова из слесарного, Шурку Тумасова и, пожалуй, Бориса Соболя. Больше никого! А мы с Бакланчиком оборудованием стола займемся — одному ему нельзя поручать это: еще расплачется над домашним харчем, а мы ведь людей в гости зовем. Придут — а здесь слезы рекой текут! Вот и веселись тогда в свое удовольствие. Ну, ступайте, да ненадолго.

— Все понятно, товарищ староста. Пошли, Колька!

Сережа обнял за шею длинного Колю и потащил его к двери.

— Эй, вы! Погодите! — вдруг окликнул их Мазай. — Про банкет чтоб ни один лишний человек не знал. Как и в прошлый раз, чтобы никаких разговоров!

Сережа шаркнул ногой и низко поклонился:

— Ах, спасибо вам, дорогой товарищ Мазай, за ваше предупреждение, а то мы с Колей такие дураки твердолобые, что сами ни до чего не додумаемся!

Когда Сергей и Коля ушли, Мазай достал складной нож и начал резать сало. Бакланов стоял рядом и молча наблюдал.

— Стоп! — воскликнул Мазай. — Хлеба-то у нас нет. Ты с чем ел сегодня колбасу?

— С кокуркой.

— Они разве не сладкие?

— Почему не сладкие? Сладкие. На меду.

— И ты с медовыми пряниками колбасу ел? Чудак! Чесноковая колбаса — и медовые кокурки! Тут же тебе никакого удовольствия нет. Весь вкус теряется. Нет, есть колбасу с кокурками я не согласен. Как хочешь, а без хлеба нам невозможно обойтись.

— А где его взять? У меня нет, я свою норму в столовой съедаю, и еще не хватает.

— Это мы знаем — вон какое брюхо нарастил! У меня остался кусок от ужина. И у Сережки с Колькой тоже по куску. Но этого, конечно, мало — просто чепуха. Да и какой же это будет банкет без хлеба? Одна смехота. И затевать не стоит. Знаешь, что мы сделаем? Выменяем хлеб в других комнатах на кокурки. Верно? Каждый согласится. Бери с десяток сдобнушек и ступай. Только смотри не продешеви.

— Никуда я не пойду! Иди меняй, если тебе хлеб нужен, а мне и с кокуркой неплохо будет.

Мазай был в хорошем настроении и не настаивал. Он набил сдобнушками карманы и торопливо пошел к двери.

— Егор, предупреждаю: продуктов не трогай, не воруй у товарищей. Понятно?

— А я ни у кого никогда не воровал и воровать не буду. Мне чужое совсем без надобности.

Бакланов хотел намекнуть на то, что вот Мазай польстился на чужое — на посылку. Но тот или не понял намека, или не хотел показать, что понял, и молча вышел.

Когда стихли его шаги, Егор выглянул из-за двери и. убедившись, что никто за ним не следит, поспешно вернулся к столу, взял несколько ломтиков сала и колбасы, завернул в бумагу и хотел положить под матрац. Но ему вдруг стало противно, обидно на себя: «И вправду как вор: сам отдал, а потом тяну по кусочку. Берите, все берите, мне ничего не надо». Он развернул бумагу и положил ломтики обратно, стараясь уложить их так, как это было при Мазае.

Вскоре вернулся довольный своим походом Мазай, он принес несколько кусков хлеба. Вслед за ним пришли с гостями Сергей и Коля. «Банкет» начался.

Это был веселый банкет: веселились и гости и хозяева. Много пели под аккомпанемент гитары Мазая, плясали. Правда, чтобы не привлекать внимания, пели вполголоса, а плясали без топота каблуков, но это нисколько не мешало общему хорошему настроению.

В разгар веселья в комнату вошел комендант Гущин:

— Ребята, что у вас за праздник сегодня? Во всех комнатах тихо, а вы шумите… Да у вас тут целое сборище!

В комнате наступило минутное замешательство.

— А мы вроде и не шумим, товарищ комендант, — первым нашелся Сережка.

— У нас, товарищ комендант, банкет! — невпопад выкрикнул Коля.

— Болтай больше! — остановил его Мазай. — Вот вам стульчик, товарищ комендант, садитесь.

— Спасибо, Мазай, мне сидеть некогда, дела еще есть. Так что же у вас за банкет?

— Никакого банкета, товарищ комендант. Вы не слушайте Кольку, он наговорит. Просто Бакланов получил посылку из дому и угощает нас. Вот и все, — пояснил Мазай.

— А вы небось и рады на чужой счет поживиться!

— Так он же у нас крошки не съест один. Знаете, какой он человек! Все для товарищей! Мы ему говорим: оставь посылку себе. И, представьте, товарищ комендант, даже разговаривать не хочет… Правда, Егор?

Егор, опустив глаза, кивнул головой:

— Правда.

— Ну, смотрите, дело хозяйское. Только не шумите.

— Никакого шума больше не будет, товарищ комендант, — заверил Мазай.

Комендант ушел, и веселье продолжалось.

С виду весел был и Бакланов, но чем дальше, тем тоскливее становилось у него на душе, тем труднее ему было скрыть это чувство от товарищей и казаться веселым. Он с нетерпением ждал звонка — сигнала ложиться спать.

Наконец и звонок. Гости с шумом и смехом опрометью бросились вон, а хозяева занялись своими постелями.

— Живо, живо! — поторапливал Мазай. — Колька, ты сегодня дежурный? Гаси свет.

Бакланов долго не спал. Забравшись с головой под одеяло, он то и дело вздыхал, вздыхал тихо, чтобы не услышали товарищи. Им овладела такая тоска, что хотелось кричать во весь голос. Хотелось соскочить с постели и куда-то бежать, лишь бы остаться одному. Ему не жаль было продуктов, но как ему обидно за мать! Он знал, что мать много работает и почти не имеет свободного времени, что посылку эту она, наверно, собирала ночью; может быть, до самого утра так и не прилегла. Она старалась обрадовать его. А эти «друзья» всё съели, и никто даже не заикнулся, что, мол, эта посылка принадлежит Егору Бакланову, что ее прислала мать. Тосковал он и потому, что соскучился по дому, что ему было жаль себя, обидно на товарищей, а особенно на Мазая, который то и дело покрикивал, вышучивал, а при случае пускал в ход и кулаки. Задремал он перед самым рассветом.

Утром Егор проснулся с головной болью и сказал Мазаю, что ни в класс, ни в цех не пойдет.

— Выдумывай больше! — прикрикнул Мазай.

— Голова болит.

— А не симулируешь? — спросил Мазай, с подозрением глядя на Егора.

— Была нужда, — нехотя и как-то безразлично ответил Бакланов. — И вчера еще болела.

— Завтрак тебе принести? — пожалел товарища Коля.

— Еще чего выдумали! — напустился на него Мазай. — Так он совсем барином станет. Вы ему обеды да завтраки подтаскивайте, а он будет валяться да толстеть!

— А может, и вправду заболел человек! — вступился Сергей.

— Наше дело формовать, а не больных лечить! — грубо оборвал Мазай. — Ему на пользу поголодать денек…

Бакланов молча повернулся лицом к стенке.

В ЧКАЛОВ!

На станцию Сергеевка поезд должен был. прибыть по расписанию в четыре утра, но его задержали снежные заносы, и он опоздал почти на шесть часов. Борис Жутаев ждал поезда с нетерпением, и не потому, что скорее хотелось уехать из маленького городка в областной центр — об этом он сейчас не думал: ему было мучительно холодно и хотелось скорее покинуть нетопленный вокзал. Все места на скамейках были заняты, а пол был каменный и очень холодный. Чтобы не закоченели ноги, нужно было непрерывно приплясывать; приплясывать же несколько часов подряд утомительно.

Но вот станционное радио сообщило о прибытии поезда. Формовщики Сергеевского ремесленного училища, уезжавшие в Чкалов, бросились на перрон. Борис торопливо надел за спину вещевой мешок, схватил небольшой чемодан и выбежал из зала. Он окинул взглядом поезд и сразу же определил, где его вагон. Но сесть в поезд оказалось не так-то легко: вагон был битком набит, даже тамбур был переполнен.

Проводница вагона не стала смотреть билеты и наотрез отказалась пустить в вагон хотя бы одного человека.

— Не имею права! Понимаете, не имею права! — доказывала она обступившим ее пассажирам. — Не только сидеть — стоять в вагоне негде. В тамбуре полно. Кто выдавал билеты, тот пускай и сажает куда знает, пускай сам и везет, а я не могу посадить в вагон ни одного человека.