Миры Роджера Желязны. Том 10 - Роджер Желязны

Я пожал плечами в искусственном полумраке.

— Для меня лично все о'кей.

— Хорошо. — Он сделал еще глоток Коки. — Тогда добавьте немного света, Лоурел.

— Слушаюсь, Шрин. Снова стало светло.

Когда экран за его спиной ушел вверх, Миштиго спросил меня:

— Это правда, что вы знакомы с некоторыми mambos и туземцами тут же, в Порту?

— Почему бы нет, — сказал я. — А что? Веганец приблизился к моему креслу.

— Насколько я понимаю, — живо сказал он, — эти вуду, или воду, почти не изменились с древних времен.

— Возможно. Меня тут не было, когда они возникли, так что не могу судить наверняка.

— Насколько я понимаю, этим местным не очень-то нравится присутствие чужаков…

— И это верно. Но если поискать подходящий поселок и заявиться туда с подарками, то для вас устроят целое представление.

— Я бы предпочел быть свидетелем подлинных ритуалов. Если бы меня сводил туда кто-нибудь, кого жители не считают чужаком, то я бы заполучил первоисточник.

— Зачем вам это? Нездоровое любопытство к языческим обрядам?

— Нет. Я занимаюсь сравнительным изучением религий.

Я внимательно посмотрел ему в лицо, но ничего там не вычитал.

Не так давно я навещал Маму Джули и Папу Джо и прочих, и сам поселок был недалеко, но я не знал, как они отнесутся к тому, что я приведу с собой веганца. Если я приводил людей, они, естественно, никогда не возражали.

— В общем… — начал я.

— Мне хотя бы глянуть одним глазком, — сказал он. — Я буду держаться в тени. Они даже не узнают, что я там.

Я еще что-то промямлил и в конце концов сдался. Я неплохо знал Маму Джули и не усмотрел никакой реальной опасности для нас. Поэтому сказал:

— О'кей. Я вас отведу в одно такое местечко. Вечером, если не возражаете.

Он кивнул, поблагодарил меня и пошел за очередной Кокой. Джордж, так и не слезавший с подлокотника моего кресла, близко наклонился ко мне и заметил, что было бы очень интересно препарировать веганца. Я с ним согласился.

Миштиго вернулся с Дос Сантосом.

— Это правда, что вы берете мистера Миштиго на языческую церемонию? — спросил тот. Его ноздри раздувались от возмущения.

— Правда, — сказал я. — Беру.

— Без личного телохранителя нельзя. Я повернул руки ладонями вверх.

— Обойдемся.

— Я и Хасан будем вас сопровождать.

Я уже готов был возразить, когда между ними вклинилась Эллен.

— Я тоже хочу с вами, — сказала она. — Я никогда там не была.

Я пожал плечами. Если идет Дос Сантос, то пойдет и Диана, что делает нашу компанию довольно многолюдной. Одним больше, одним меньше — какая разница. Все рухнуло, еще и не начавшись. Так что я сказал:

— Почему бы нет?

Поселок располагался в пределах гавани, возможно, потому, что он возник в честь Агве Войо, бога моря. Однако скорей всего потому, что люди Мамы Джули всегда были людьми гавани. Бог Агве Войо — не из ревнивых, так что на стенах в ярких красках запечатлено великое множество других языческих божеств. Дальше по острову есть поселения и поустроенней, но они носят более коммерческий характер.

Большая великолепная лодка Агве, выкрашенная в голубой, оранжевый, зеленый, желтый и черный цвета, казалась для моря непригодной. Малиновый Дамбалла Ведо кольцами извивался во всю длину противоположной стены. Папа Джо ритмично постукивал в несколько больших тамтамов — он был в глубине помещения, правее единственной двери, в которую мы вошли.

Разнообразные христианские святые с непостижимым выражением взирали на пеструю геральдику, могильные кресты, флаги, мачете и дорожные знаки, что покрывали каждый дюйм стен; застыв в послеураганном сюрреализме благодаря ослепительным краскам с планеты Титан — один Бог знает, одобряли они это или нет, — святые смотрели сверху вниз из дешевых своих рамок, будто те были окнами в некий враждебный мир.

Маленький алтарь был завален пузырьками из-под алкогольных напитков, бутылями из тыквы, священными сосудами для духов Лоа, амулетами, курительными трубками, флажками, фотоснимками неизвестных подводных существ; среди прочего лежала и пачка сигарет для Папы Легбы[2].

Когда нас привел сюда юный туземец по имени Луис, служба была уже в разгаре. Помещение было метров восемь в длину и пять в ширину, с высоким потолком и грязным полом. Вокруг столба в центре медленно и важно двигались танцоры. Их темная плоть мерцала в тусклом свете древних керосиновых ламп. С нашим приходом в помещении стало тесно.

Мама Джули с улыбкой взяла мою руку. Она отвела меня к алтарю и сказала:

— Эрзули была добра. Я кивнул.

— Ты ей нравишься, Номико. Ты долго живешь, много путешествуешь и возвращаешься.

— Всегда, — сказал я.

— А те вон люди? — Темные ее глаза блеснули в сторону моих спутников.

— Друзья. Они не будут докучать.

Она засмеялась, когда я это сказал. Я тоже.

— Я их спрячу подальше, если ты позволишь нам остаться. Мы постоим в тени по углам комнаты. Если хочешь, чтобы я их увел, я уведу. Вижу, вы уже много танцевали, много бутылок опустошили…

— Оставайтесь, — сказала она. — Как-нибудь приходи днем поболтать.

— Приду.

Затем она отошла, и для нее освободили место в круге танцующих. Довольно крупная, хотя и с тоненьким голосом, она двигалась как огромная резиновая кукла, но не без грации, делая шажки под монотонный гром тамтамов Папы Джо. Через какое-то время эти звуки заполнили собою все вокруг — мою голову, землю, воздух, — возможно, такими казались удары сердца кита наполовину переваренному Ионе. Я следил за танцорами. И я следил за теми, кто следил за танцорами.

Я выпил пинту рома в надежде догнать остальных, но не догнал. Миштиго продолжал потягивать Коку из бутылки, которую он прихватил с собой. Никто не заметил, что он голубой, но мы явились довольно поздно, и все шло своим чередом, так, как и положено.

Красный Парик стояла в углу, и вид у нее был презрительный и испуганный. Она прижимала к себе бутылку, но и всего-то. Миштиго прижимал к себе Эллен, но и всего-то. Дос Сантос стоял возле двери и следил за всеми — даже за мной. Хасан, присевший у стены, справа от двери, курил маленькую трубку с длинным чубуком. Вид у него был мирный и спокойный.

Мама Джули, насколько я понял, начала петь. Остальные голоса подхватили песню:

Papa Legba, ouvri baye!Papa Legba, attibon Legba,ouvri baye pou pou passe!Papa Legba…[3]

Так все шло, и шло, и шло. Меня охватила дремота. Я пил ром, и жажда усиливалась, и я пил ром.

Не знаю, сколько уже мы там околачивались, когда это случилось. Танцоры целовали ритуальный столб и пели, и гремели погремушками из тыквы, и разливали вокруг воду, и парочка туземцев вела себя как ненормальная и болтала что-то бессвязное, и жертвенное блюдо на полу превратилось в кашу, и воздух был полон дыма, и я стоял, привалившись к стене, и, полагаю, с минуту или две глаза мои были закрыты.