Иллюзия бога - Алина Штейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он что-то означает?
– Хм… – Дионис задумчиво улыбнулся. – Нашу истинную суть, возможно.
Они действительно опоздали: в темном зале уже собрались почти все члены Двенадцати, причем Гермес тоже. Когда он успел их обогнать?
На них никто даже не взглянул. Глаза всех были устремлены на Зевса, методично перекладывавшего по столу испещренные курсивом ветхие листы бумаги. Вблизи то, что Ари сначала приняла за стол, оказалось массивной дверью, снятой с петель и лежащей на чем-то вроде четырех высоких тумб.
– А почему «Чистка»? – спросила она шепотом. Возможно, странно было жить в одной комнате с двумя членами Двенадцати и ничего не знать об их культе, но ни Гестия, ни Афина не заводили с ней разговоры о досуге сообщества. Тогда Ари еще не понимала почему.
– Понятия не имею, дарлинг. Аполлон выдвигал теорию, согласно которой Тартар – что-то вроде большой свалки, куда мироздание выплевывает весь мусор, а мы – уборщики…
– Может, выйдете и обсудите, а потом вернетесь? – прошептала златовласая девушка с густо подведенными глазами. Плиссированная юбка, вышитый пиджак, жемчужное ожерелье, алый маникюр – она походила на ожившую подборку в Pinterest. Завораживающе красивую подборку.
– Расслабься, Гера, – бросил Дионис. – У нас еще пять минут.
Ари решила, что она тут главная зануда.
Зевс воздел руки к потолку и начал читать что-то нараспев. Серебряная подвеска в виде молнии на его шее то и дело вспыхивала при свете свечей. «Η ισχύς εν τη ενώσει»[4], - только позже Ари узнала, что именно он говорил, а тогда ей это показалось просто мешаниной звуков. С тем же успехом он мог выудить список покупок и сообщить: «Хлеб белый, нарезной. Помидоры, полкило. Туалетная бумага, четыре рулона».
Студенты начали накидывать светлые мантии и становиться в круг. Со своего места она видела Гестию и Афину. Аполлона с ее факультета. Афродиту с до боли правильными чертами лица и нежными голубыми глазами, по слухам, одарившую своим присутствием в постели половину мужского населения кампуса. Но у всех были настолько сосредоточенные лица, что Ари не решилась помахать им.
Дионис быстро сжал ей руку, будто говоря: «Я ненадолго», и тоже встал в круг.
Ари осталась в одиночестве – не считая хаотично понатыканных статуй, призванных изображать античных героев, но больше напоминавших приунывших стриптизеров.
- Η αλήθεια είναι απλή κι ο λόγος της ακόµα πιο απλός…[5] – Зевс наконец закончил издеваться над ее ушами и прикрыл глаза. Его грудь размеренно поднималась и опускалась. По залу расползался невесть откуда взявшийся ароматный дым.
Афина взяла мел и сосредоточенно начала покрывать краешек двери аккуратными символами. Гестия подняла ближайшую свечу.
– Эй! Эй! Наблюдатель!
До Ари дошло, что обращаются к ней, только когда все участники ритуала развернулись в ее сторону и даже Зевс приоткрыл один глаз.
Гера всплеснула руками и спросила громким свистящим шепотом:
– Вы что, ничего ей не сказали?
– Да как-то к слову не пришлось, – пожал плечами Дионис и развернулся. – Тебе надо потрогать пламя. Видишь Гестию?
Ари рассмеялась в голос. Только он мог нести дичайшую околесицу с таким равнодушным видом.
– С какой стати?
– Ты наблюдатель ритуала.
– Я даже не знаю, что это! Ты в своем уме? Я не состою в вашем кружке, чего ради мне терпеть ожоги?
Студенты зароптали.
– Не хочу нагнетать, – пробормотал Гермес, – но, если не завершим Чистку, будут проблемы.
Дионис упрямо покачал головой:
– Дарлинг, ты не обожжешься. Обещаю. Доверься мне.
О, ей хотелось бы верить. Ему, его насмешливым и при этом печальным глазам, его мягкому голосу.
– Ты же в курсе, что все мои проблемы от того, что я доверилась не тому человеку? Твое предложение не выдерживает никакой критики!
– Если он солгал и ты обожжешься, сможешь подать на нас жалобу в деканат, – вдруг сказала Гера. – Скажешь, что мы тебя принудили.
Ари решила, что она не такая уж и зануда.
– Ребята, я, конечно, ни на что не намекаю… – снова завел шарманку Гермес.
– Ладно, черт с вами. – Ари потянулась к Гестии, мысленно пообещав себе, что, если Двенадцать все-таки издеваются, она больше никогда в жизни не заговорит с ней. Пусть не надеется одолжить у нее чай до стипендии.
Она взяла свечу, провела пальцами над пламенем. Огонь коснулся ее едва ощутимым теплом. Ари подавила изумленный вскрик. Стоило ли говорить, что она до последнего не верила этому элитному тайному обществу со странными ритуалами?
– Я не понимаю, как это возможно, – призналась она, ощущая прилив адреналина. – Но мне нравится.
Сердце бешено колотилось в груди.
– Все равно бы тебе в деканате никто не поверил, – сказала Гера. – Ну, насчет ожога. Двенадцать проводят этот ритуал уже двести лет.
«Не зануда, но сучка, видимо, та еще».
Ари сияла. Она прикасалась к пламени, пока прерванный ритуал продолжался, а Зевс снова распевался, и каждый из ребят говорил по одной фразе из какой-то общей молитвы. Этот миг сверхъестественного, казалось, вытащил из глубин ее сердца счастливую, удивленную девочку, увидевшую сказочный мир, о котором она когда-то мечтала перед сном. Но теперь Ари понимала, что магия – не парящие по воле колдовского слова предметы, не полёты на метле и не превращение мышей в котелки для зелий. Истинное волшебство расфасовано, выдается в ограниченном количестве, и за него всегда нужно платить.
Спустя минуту ее охватила дрожь. Интуиция подсказывала ей: что-то не так. Последний раз, когда Ари не прислушалась к ней, она так и не смогла отмыть кровь с пальто и свитера. Что же пойдет не по плану на этот раз?
Комнату тряхнуло. Свечи замигали. Пламя в ее руках подскочило выше, и Ари едва не выронила подсвечник.
– Не убирай руку! – крикнул Зевс. Его лицо оставалось спокойным, но в голосе прорезалось волнение. – Не нарушайте круг! Они не выберутся из Тартара, не причинят вред, если не нарушить круг!
«Кто эти „они“? Кто может выбраться?» Ари непонимающе смотрела по сторонам, стараясь не паниковать раньше времени.
Дверь, которую Двенадцать использовали как импровизированный стол, гнулась и скрипела. Спустя секунду она распахнулась, и Зевс едва успел отшатнуться.
Со стороны это выглядело как открывшийся черный колодец. Длинные гибкие тени выползали из него, дотягиваясь до каждого из участников ритуала. Хуже всего было то, что Ари чувствовала их прикосновения. Рвотный позыв. Горечь во рту.
Что-то пыталось овладеть ею, просовывало щупальца в глотку, мешая крику вырваться наружу. Ари хотела сбросить с себя чудовищную тень, отбежать, но не могла даже шелохнуться.
Видимо, кто-то все-таки нарушил круг, потому