Достояние нации (СИ) - "Ginger_Elle"

— Спасибо, — сказал Эйдан, когда Илай помог ему сесть. — Мне надо…

Он не успел договорить: в дверь просунулась голова одного из управляющих:

— Илай! Тебя ждут!

***

Армистед Клэй пил утренний кофе. Его завтрак последние пятнадцать лет состоял из двух вещей — кофе и сигареты. Для него это были десять минут блаженства перед началом напряжённого рабочего дня в предвыборном штабе Консервативной партии. Сегодня блаженство было подпорчено ноющей болью в руке, которая возникала от самого слабого движения. Грязная шлюха! Что за бешеная тварь?! Прокусил ему какой-то сосуд на запястье, и кровь хлестала так, что Клэй не на шутку испугался — ну, когда пришёл в себя. Поначалу его охватила такая ярость, что он чуть не убил проклятого омегу!

Он ещё устроит сучёнышу сладкую жизнь!.. Сучёнышу и всему заведению!

Впрочем, нет. Заведение предложило ему в качестве компенсации три бесплатных посещения. Не так уж и плохо… А вот с омегой он разберётся. Сегодня же позвонит в администрацию распределения. А лучше сразу в Бюро воспроизводства, директору. Он с ним хорошо знаком… И он добьётся, чтобы наглую потаскуху разобрали на органы.

Клэй просматривал досье на омегу — довольно коротенькое, хотя и любопытное — и тут ему пришла в голову мысль, такая отличная мысль, что было странно, как он не подумал об этом раньше, ещё вчера…

Идеальный вариант. Жаль только, что кто-то не получит органов.

04

Клэй приехал на работу и, не заходя к себе в кабинет, направился в приёмную своего начальника, главы предвыборного штаба Консервативной партии и личного друга президента. Клэй был уверен, что Хаббард оценит его идею. Кстати, этот тупой боров, директор Бюро воспроизводства, теперь, если не по гроб жизни, так на ближайшие пару лет будет ему обязан.

Хаббарда ещё не было на работе — встреча со спонсорами, как пояснил секретарь. Клэю пришлось заняться рутинными делами, но он ограничился тем, что выдал юристам, аналитикам и пиар-менеджерам задания, а сам уединился в кабинете, смакуя и предвкушая… Это было гораздо приятнее, чем в пятый раз обсуждать, как правильно составить пресс-релиз и текст официальных извинений по поводу выступления сенатора Эрнандеза — то есть извиниться так, чтобы сложилось впечатление, что извиняться не за что.

Эрнандез на выступлении перед личным составом военной базы в Сан-Диего не нашёл ничего умнее, как начать спекулировать на недавних трагических событиях на Филиппинах, при которых пятьсот двадцать военнослужащих с авианосца «Аспин» ослепли. Судя по всему, противник опробовал какое-то новое оружие. Эрнандез начал с обычных приветственных слов героям, благодаря которым война ведётся на дальних рубежах вдали от границ страны, а закончил тем, что пообещал: правительство позаботится о пострадавших, и в самые короткие сроки. В том числе, высказал блистательную идею, что в случае возникновения проблем с донорскими тканями ослепшим может быть пересажена роговица от живых омег. «Для того чтобы рожать, зрение не требуется, не так ли, ребята?» — хохотнул сенатор перед несколькими сотнями альф. К несчастью, кроме альф в зале находились ещё и журналисты-беты, некоторые из которых преподали эту реплику в репортажах под исключительно неприятным соусом, а Либеральная партия это, разумеется, подхватила и выставила консерваторов невменяемыми альфа-шовинистами. Клэй относился к произошедшему философски. Большинство избирателей не станет об этом всерьёз задумываться, а шумиху поднимают те несколько горластых тысяч, кого хлебом не корми, дай позащищать брошенных животных, коренных американцев, морских котиков, тропические леса, ну и омег, конечно…

Тем не менее, ситуацию надо было проконтролировать: заставить некоторые издания умерить пыл, другим посоветовать побольше писать о героизме американских солдат, а третьим подкинуть какую-нибудь новость, чтобы они наконец переключились с Эрнандеза на что-нибудь другое. Например, на то, что благодаря консерваторам (на самом деле благодаря их настойчивости в выбивании щедрого финансирования на разработку вакцины) скоро будет окончательно побеждена болезнь Гранта. Правда, тут дело портили Всемирная организация здравоохранения и парочка склочных международных ассоциаций, которые считали, что препараты, действующие на костный мозг, должны из-за своей специфики проходить многолетние испытания, а не всего лишь двухлетние, но ВОЗ им была не указ. Надо было торопиться, пока не нашёлся второй доктор Платт, из-за которого исследования и так застопорились.

Вообще-то Клэй понятия не имел, что с этим Платтом произошло, может, действительно у вакцины был побочный эффект, о котором следовало бы знать. Строго говоря, от вакцины там было одно название, условное, привычное, намекающее на спасение и успокаивающее общественность… Никакого иммунитета после приёма не вырабатывалось. Жуткая дрянь, изобретённая Платтом, больше всего походила на препараты для химиотерапии, которую проводили онкобольным, и точно так же в нанокапсулах прицельно доставлялась в клетки костного мозга. Клэй ни за что бы не позволил вколоть себе грёбаную отраву…

От размышлений Клэя оторвал звонок секретаря Хаббарда, сообщившего, что начальник его ждёт.

Хаббард сразу же обратил внимание на повязку на руке:

— Что это с тобой? — спросил он, привставая из-за стола и протягивая пухлую ладонь для приветствия.

— Неудачно сходил в развлекательный центр. Я поэтому и хотел с тобой поговорить.

Хаббард опустился в пухлое, как он сам, кресло и вопросительно качнул головой. Клэй сел напротив, закинул ногу на ногу и облизнул сухие губы:

— Меня покусал омега.

— Вот это страсть! — расхохотался Хаббард. — Аж до шрамов!

— Он не от страсти меня покусал, — болезненно поморщился Клэй. — Он просто дикарь. Посмотри, я тебе переслал досье. Отец его скрывал, выдавал за бету до девятнадцати лет. У него нет запаха, почти как бета, только когда мы с ним… разодрались, я кое-что почувствовал, даже не запах, а его эффекты. Его поймали совсем недавно, в марте.

— И что ты хочешь? — начальник штаба без особого интереса просматривал файл на компьютере. — Добиться особого наказания?

— Как раз нет, — улыбнулся Клэй. — Я придумал кое-что получше. Помнишь иск Кендалла к Бюро воспроизводства?

— Помню, — хмуро произнес Хаббард.

Иск не давал ему покоя. Было ясно, что судебное разбирательство сыграет только на руку их противнику на сенатских выборах Кендаллу, и Тёрнеру, кандидату в президенты от Либеральной партии. Они будут изображать из себя невинных мучеников, которым конкурент строит козни, причём незаконным образом. Хаббард разговаривал с людьми из администрации президента: они все сходились во мнении, что омегу Кендаллу придётся выдать, чтобы избежать ненужного скандала.

— Можно подсунуть ему этого, — предложил Клэй, и в глазах его заплясал торжествующий огонёк.

— Из центра развлечений? Он же непригоден, раз там оказался. Кендалл засудит Бюро.

— В том-то и дело, что официально — нет. Никаких отклонений не нашли, разве что какие-то мелочи с циклом. Они считают, что он неспособен к воспроизводству, и скорее всего, правы… Но записи в карте об этом нет. А тут ещё характер… Он, представь, даже читать умеет и машину водить! И сильный, гадёныш! Поэтому решили скинуть в бордель и не мучиться.

Хаббард присвистнул, мгновенно поняв перспективы такого хода. Необъезженный омега, с которым даже на люди показаться стыдно, не говоря уже про то, что будет дома твориться. А если пустить потом слушок, что супруг Кендалла умеет читать и не слушается мужа, — заносчивого ублюдка все на смех поднимут. Особенно альфы… Да и беты тоже. Не потому, что им смешно, а потому что они постоянно носятся с идеей, что пусть и не могут рожать детей, но несравненно выше омег в интеллектуальном плане. Эта новость могла обрадовать разве что самих омег, но они, к счастью, права голоса на выборах не имели. Следующей промелькнула мысль о том, что можно будет сыграть и на бесплодии дикарёнка. Вернее, не так, на бесплодии Кендалла. Лоренс-то по всем документам здоров. Если повязать омегу в период эструса, беременность возникает всегда, а если к декабрю, к моменту выборов, этот Лоренс не забеременеет (а так и случится), то можно пустить ещё один мерзкий слушок. Ничто не ударяет по имиджу альфы так, как сомнения в его мужской силе.