Армия древних роботов - Александр Шакилов

– Толстый, что это?! – Лицо блондинки давно уже перестало быть испуганным и растерянным, в глазах у нее блестели слезы, и Траст готов был отдать на отсечение свою рыжую голову, что она вот-вот расплачется-таки. – Чего ты молчишь, толстый?!

Она сама уже все поняла, просто отказывалась вслух признать страшное: рыбацкого поселка, расположенного на обоих берегах реки, известного всем на Разведанных Территориях, поселка, откуда она родом и куда она привела Траста, больше не существовало. Дома на сваях сожгли, а всё население – рыбаков, женщин, стариков и детей – безжалостно уничтожили.

– Там мост был. – Ларисса махнула рукой, указав на нечто обугленное, одним концом зацепленное корнями лианы за усыпанный рыбьей чешуей берег, а всей остальной массой прибившееся к мелководью, на котором умирали от жары лодки. Эти пожелтевшие уже листья гигантских кувшинок, склеенные густой смолой, запутались в живых сетях, сплетенных из хищных водорослей. В самих же сетях Траст насчитал десяток детских трупиков, обглоданных рыбами и креветками. – Толстый, что это?! Что?!

– Я так понимаю, Щукари, твой родной поселок, – буркнул он, окинув взглядом головешки, оставшиеся от домов. – Говоришь, карпов тут коптят так, что пальчики оближешь? И сомов жарят, а судаков с икрой запекают?

Солнце спешило к горизонту, чтобы не видеть больше того, что творилось на земле, и оставить смерть наедине с Трастом. Наедине – потому что Лариссу он ощущал как одно целое с ним.

Смерть окружала его со всех сторон. Она ласково шептала ему в ухо, и от этого в груди становилось приятно. Да только все это было нехорошо, все это только разозлило Траста. Везде, куда ни глянь, – а ему хотелось смотреть, как же ему хотелось! – лежали трупы мужчин в забрызганных кровью одеждах из рыбьей кожи. Кто-то сжимал в руке острогу, кто-то – большой разделочный нож. Некоторые перед смертью пытались прикрыть собой жен и детей. Женских трупов – с распоротыми животами и развратно раздвинутыми ляжками – тоже было немало. Не пожалели убийцы и стариков – седые головы валялись отдельно от костлявых дряхлых тел.

Во всем поселке пожар не тронул лишь один дом на сваях-столбах – в нем разве что расплавились от жара пленки рыбьих воздушных пузырей, которыми тут было принято затягивать оконные проемы. На утоптанной земле перед тем домом лежал мужчина. Издалека Траст принял его за раздувшийся на жаре труп, но только Ларисса подбежала к нему и хлопнулась перед ним на колени, труп ожил.

– Солить тебе жабры, доченька! – Далее труп разразился такой отборнейшей бранью, что даже Ларисса покраснела, а ведь она с детства привыкла к особой манере общения Майдаса, ее приемного отца, ведь это именно он, не удосужившись подстелить себе хотя бы тюфяк, валялся посреди Щукарей и вставать, похоже, не собирался. Он был такой же широкоплечий, как и раньше, и ноги его были толще бычьих окороков, но что-то изменилось в нем, куда-то ушла его грозная сила, так и прущая из него прежде. Майдас сильно сдал за то время, что Траст его не видел, и кадык на горле рыбака стал резче выделяться вместе с седой щетиной. – Доченька вернулась! Соскучилась по папке? Со всеми нашими уже поздоровалась? Все они тут, все-все. Вон мой племяш, твой братишка. – Майдас махнул толстой мускулистой рукой, указав на кучу тел, изрубленных алебардами. – Вон моя сестренка. Дура дурой была, и характер скверный, аж терпеть ее не мог, лет тридцать с ней не разговаривал, а все ж своя, кровинушка… Ну да хоть ты, доченька, жива.

Тут Траст едва не ляпнул насчет того, что доченька не совсем жива, точнее – совсем наоборот, но Ларисса, вмиг догадавшись, зачем он открыл рот, хорошенько ткнула ему локтем в ребра, так что он протяжно выдохнул вовсе не то, что собирался сказать:

– Здравствуйте. Рад вас видеть. Я хотел бы выразить вам свое почте…

– Заткнись, ур-род! – Кислая вонь от пропитанной потом одежды Майдаса перешибала даже смрад гари и лежалых на солнце трупов. – Не смей, ур-род, раскрывать свою пасть, пока я не разрешу! Доченька, что этот рыжий кусок сала делает рядом с тобой?

Ларисса поспешила сменить тему:

– Папочка, тебе нельзя нервничать. Ты настои пьешь, которые лекарь велел? Как ты себя…

– Крюк в хребет всем лекарям на свете! – раздраженно оборвал ее Майдас. – Скажи лучше, доченька, ты ведь вернулась к князю Мору? Ты же выполнила мой наказ?

Отстранившись от него, Ларисса беспомощно посмотрела на Траста.

Траст шагнул к Майдасу, как бы заслонив собой Лариссу.

– Князь Мор убит.

Майдас басовито-хрипло взревел:

– Помнишь, крюк тебе в хребет, я велел тебе и твоему дружку рыл своих поганых не совать в Щукари и даже не смотреть в сторону поселка?! – Лицо его, покрытое рытвинами оспин, вмиг стало недобрым и побагровело.

Траст попятился:

– Д-да, помню…

– Я пошутил. Добро пожаловать в Щукари. Чувствуй себя как дома, – приподнявшись на локтях, Майдас расхохотался. – А Мор… Мо-ор… Ну и… – Дальше он высказался так, что Ларисса закашлялась и подняла руки, чтобы заткнуть уши. Трасту же стало нехорошо, аж в глазах побелело. У Майдаса определенно был особый дар – выражаться крайне неприлично. Но несмотря на полуобморочное состояние, Траст все же понял из сказанного папочкой Лариссы, что поселок вместе с жителями уничтожили княжьи ратники.

– Уважаемый, заткни свой грязный рот, здесь дамы, – пробасили у Траста за спиной.

На лбу у него тотчас выступили капли холодного пота, челюсть отпала, глаза вытаращились на Лариссу. Он промычал ей нечто нечленораздельное с намеком, чтобы она обернулась и посмотрела, кто это там разговорился. Судя по тому, что Майдас до сих пор не разразился отборной братью в ответ на «просьбу», самые худшие опасения Траста должны были подтвердиться.

И они подтвердились.

– Две женщины, – скрестив руки на груди, сказала Ларисса. – Одна в возрасте и удивительно похожа на тебя. Вторая – немного моложе. Приехали на повозке, запряженной коровой. А что, удобно: и едешь, и молока подоить утром и вечером можно. Толстый, та, что на тебя похожа, это твоя мама? Храбрая она у тебя: не каждая женщина решится без мужчины раскатывать по Разведанным Территориям. Мало ли кто лихой обидеть может.

– Не завидую тому глупцу, который только недобро посмотрит на мою мамочку, не то что попробует ее обидеть. – Траст наконец обернулся.

Все было в точности, как описала Ларисса: в Щукари незаметно въехала одноосная крепко сбитая и хорошенько смазанная повозка, – не скрипнули дубовые колеса, не предупредили! – на которой Траст с раннего детства с мамочкой ездил на ярмарку. В рыбацкий поселок повозку притащила тягловая корова со специально заостренными рогами. Погоняла корову обожаемая мамочка Траста, а рядом с ней сидела его восхитительная невеста. Нащупать бы желудь с блохой на груди да показать бы невесте, что Траст хранит талисман, но… Не нащупал – и ладно.

Траст был рыжим, а у его невесты, повенчанной с ним сразу после первого глотка из материнской груди, были прямо-таки удивительно серые, редкие и засаленные волосы. Ларисса представила себе, сколько блох выкормит такая шевелюра. Да уж не одну сотню! Она отчеливо представила насекомых, кишащих в волосах невесты Траста, передав ему картинку. А лицо невесты – по мнению Лариссы – безнадежно утонуло в мелких красных прыщах, они же покрывали собой всю кожу на руках, щиколотках и плоской – плоской, Траст! – груди.

– Мамочка, что ты здесь?.. Как ты вообще здесь?.. – пролепетал Траст.

– Ну и смрад. – Его мать удивительно легко для ее комплекции спрыгнула с повозки и двинула к дому. На полторы головы она возвышалась над сыном, и руки-ноги у нее были не тоньше, чем у Майдаса, на которого она сразу положила глаз, иначе не стала бы разговаривать с ним так ласково, не назвала бы его уважаемым.

Увидев поблизости мужчину – любого мужчину! – она тут же становилась тихой, кроткой и как бы вдвое меньше. В ее глазах появлялся блеск, она то и дело облизывала свои полные ярко-красные губы и поправляла рыжие волосы, заплетенные в толстую косу. Живую одежду она не признавала и носила исключительно некрашеные кожаные рубахи и куртки с вышивкой и костяными вставками.

– Ну и вонища! Уважаемый, у вас тут всегда так смердит? – презрительно скривившись, она намеренно колыхнула грудью.

Майдас был просто обречен упереться взглядом в роскошные вздымающиеся холмы на груди хозяйки бескрайних угодий и неисчислимых стад, вечно испытывающей неистовый любовный аппетит. Ни один ее поклонник не продержался дольше года. Но Майдас об этом еще не знал, не подозревала и Ларисса, что у нее вот-вот появятся новая мачеха и сводный рыжий братишка.

Майдас дернулся было, чтобы подняться навстречу искусительнице, но Ларисса прильнула к нему и прощебетала, что его любимая доченька таки жива-здорова и вернулась к своему обожаемому папочке и будет рядом с ним, чтобы поставить его на ноги, а чего он вообще хочет, только пусть скажет, она все-все для него сделает.