Революция (СИ) - Голдберг Александра

В гостиной царит легкий гул, все что-то обсуждают. Лиса кидает на меня вопросительный взгляд, но я отмахиваюсь, мысленно обещая рассказать все потом. У нас будет для этого целая ночь, в конце то концов. Наговоримся ещё, успеем. А сейчас надо приветливо улыбнуться и пережать эти дурацкие два часа.

— Садитесь возле отца, — шепчу я Троцкому, указывая на пустое место между отцом и Яковом. Чисто случайно это место оказалось прямо напротив меня. Ну и ладно, чего-то стесняться?

Сама обхожу стол и сажусь на свое место. Это будет долгий вечер, точно. С Инессой по правую руку и матерью по левую.

— Ну что же, за шестнадцатилетие? — улыбаясь, предлагает первый тост за этот вечер отец.

Никто не отвечает, но все улыбаются и пьют. Все собрались выпить что ли? Ладно, наплевать. Тоже отпиваю немного из бокала и отставляю его в сторону. Теперь осталось выждать этот вечер и спокойно пойти спать. Губы своевольно растягиваются в улыбке, пока я задумываюсь о чем-то отвлеченном, уносясь мыслями далеко от этого вечера и от этого застолья. Пойти бы в комнату, почитать книгу… Да в этом веке даже книг нормальных нет! Что ли "Капитал" Маркса читать начать? Может, хоть там есть что-то интересное? Отец явно находит там много интересного.

Ещё три тоста и нас, по доброй воле, отпускают. Точнее, начинают расходится гости, а с ними и мы. Первой уходит Инесса, она же первой и пришла. Это закономерно? Наверное. Но, не смотря на закономерность, вторыми уходят Парвус с Софьей. За ними торопятся уйти Зиновьев с Радеком. И остаются только Троцкий и Ганецкий. Чисто жестом вежливости будет проводить их, но я так устала… И Лиса явно тоже. Но надо, надо.

— Товарищ Троцкий, пошли, я вас провожу, — ладно, первый ход за мной. Лиса все прекрасно понимает и легко кивает.

Троцкий тоже кивает и поднимается из-за стола. Лиса выжидает ещё несколько минут, разрешая нам выйти из комнаты.

— Яков Станиславович, пошли, вам пора. — Яков тоже кивает и поднимается из-за стола. — Я вас провожу.

В коридоре уже никого нет, Ляна выскользнула из комнаты, решив проводить Троцкого на улицу.

— Нет-нет, Лиса, не надо меня провожать, — отмахивается он, навевая пальто — Я ж не гимназистка, которую страшно отпустить одну домой.

— Хорошо, — кивает Лиса, и в мыслях улыбается тому, что Троцкий, видимо курсистка, которую надо проводить до подъезда.

А Ляна тем временем стояла под своим же подъездом, ежась от холодных порывов ветра.

— Отец ждет вас завтра, товарищ Троцкий, — улыбаясь, проговорила девушка — До свидания.

Троцкий молча улыбнулся и растворился в ночной тиши. А Ляна поспешила в дом, не собираясь дольше мерзнуть на всех холодных ветрах Берна.

Лиса уже немного убралась в комнате, когда я пришла. Ну как убралась… Убралась, матеря меня на всех известных языках мира.

— Лян, что ты тут устроила? — завидев меня, она была готова обратить весь свой гнев против меня.

— Не обращай внимания, Троцкий сказал, что тут только слегка неубранно и все. — отмахнулась я, падая на кровать

— Тут был Троцкий? — едва ли не схватилась за голову Лиса — Ты сошла с ума?

— Почему? — наконец-то немного отдыхая после всей этой суеты — Единственное, что меня смущает, это то, что Троцкого здесь быть не должно.

— То есть как, не должно? — не понимает Лиса — Но он же есть.

— А история этого не предполагает. — объясняю я — Точнее, он был в Швейцарии, но в Цюрихе… Никогда. Да и с отцом он должен был увидеться не раньше следующего года.

— История пошла по наклонной?

— Наши планы пошли по наклонной. — выдыхаю я — Теперь непонятно как все дальше пойдет.

— История, имеешь в виду? — переспрашивает Лисонька — Или наша жизнь?

— Лис, все. Если мы не сможем спрогнозировать историю, то не факт, что мы выживем, понимаешь? — это будет хаос, ничего хорошего.

— Будет неразбериха? — наконец-то она все понимает — Понимаю. Нам надо что-то придумать.

Глава шестая

27 июня 1916 года

Троцкий не появился ни на следующий день, ни через два дня. Ни даже через пять дней. Жизнь Ульяновых шла своим чередом: все были при деле. За эту неделю отец очень мало работал, он больше времени проводил с мамой, которая немного слегла после нашего дня рождения. Врачи говорили, что ничего серьезного, но меня очень напрягало слабое здоровье матушки. Надо бы поговорить с ней на эту тему. Только бы не забыть.

— Лян, есть серьезный разговор. — мое утро началось с Лисы. Будет трудно сказать, какое утро не начинается с нее, но тут был особый случай. Утро началось с серьезного разговора от Лисы.

— Ну давай, валяй свой серьезный разговор. — открываю глаза и вижу над собой сестру. — Даже спрашивать не буду что ты делаешь в такой позе надо мной с самого утра.

— А ты спроси, вдруг отвечу. — хитро улыбается Лиса

— Да к черту тебя и твои интересные вопросы! — злюсь-злюсь-злюсь — Ты либо говори, либо уйди и не мешай мне спать.

— Во-первых, нам надо разобрать подарки, — путано начинает Лиса, а я так горю желанием ее придушить, просто слов нет. — А во-вторых, если мы не хотим остаться в стороне от движа, то нам нужно что-то делать.

— И за этим ты разбудила меня в семь утра в понедельник? — недовольно морщусь, но все-таки поднимаюсь.

— Самое время подниматься, работа там, я не знаю, — отмахивается сестра — Но я могу спеть "Вставай страна огромная, вставай на смертный бой", если хочешь.

— Не надо мне твоих смертных боев. — таки поднимаюсь с кровати я — Так, сейчас я переоденусь и будем разбираться, что ты хотела и что мы можем сделать.

— Хорошо, — кивнула девушка — А я тут тебе завтрак притащила.

— Как ты расщедрилась, — с улыбкой поддеваю ее — Надеюсь, что-то хорошее?

За вкусное не спрашиваю. Однажды мы поспорили, можно ли сделать вкусным любой продукт, который есть дома. Я тогда проиграла спор, когда Лиса приготовила ненавистную мне рыбу. Очень вкусно приготовила, надо признать очень даже вкусно.

Вытащив из шкафа первый попавшийся по руку наряд, я пошла в ванную, умываться. Никого не встретила по дороге и хорошо. А в комнате Лиса уже, не дожидаясь меня, начала распаковывать подарки. Ну и черт с ней, пусть начинает без меня. Я спать хочу… Но, видимо, хроническая бессонница станет моей постоянной спутницей.

— Есть там что-то интересное? — интересуюсь, пробуя овсянку.

— Инесса подарила интересный набор косметики, — она подняла обозначенную косметичку и потрясла ею — Больше ничего интересного нет.

— И мне тоже косметичку? — интересуюсь я, пытаясь разглядеть саму косметичку

— Я к тебе не смотрела, сама глянешь, — отмахнулась она — И приятный бонус — сто франков от Инессы.

— А я думала, что она бедная как и все революционеры. — мало о чем ты ещё думала, Ульян. Не все, что ты думаешь, то сразу правда.

— А как оказалось, — смеется Лиса — Плохо ты учила историю в школе, подруга моя.

— Наверное… — да нет же, хорошо, просто никогда не интересовалась судьбой Арманд.

— Да ладно, я то когда-то даже не знала, что такая мадам существовала, — и тут бы надо улыбнуться, но как-то не получалось. Накатила какая-то апатия, уныние. А уныние это грех, православная коммунистка Ульяна!

Улыбнувшись невеселым мыслям, я поднялась из-за маленького стола и поспешила к Лисе, тоже смотреть подарки. Инесса подарила нам по косметичке и по сто франков, Радек и Зиновьев не смогли найти ничего оригинального и подарили "Капитал". Ох, как бы я хохотала, если бы получила эту книгу в прошлой жизни… А сейчас надо воспринимать это серьезно. Смешно, право слово. Вся моя жизнь это какая-то странная, нелогичная шутка. Ну и что? Надо радоваться тому, что есть сейчас. А сейчас у нас есть очень бедственное положение, отец, который ничего не понимает и мать, которая полностью ему подчиняется. Надо бы их куда-то сплавить, но это потом. Сейчас нужно идти к отцу, перепечатывать очерки. Лиса будет диктовать, а я печатать, либо наоборот. Отцу надо помочь, не может за всех работать. Набросков много, на всех хватит.