Революция (СИ) - Голдберг Александра

Ляна ещё раз кивнула и пошла мыть руки от липкого сока яблок и подниматься наверх, где ее наверняка ждали.

Наверху царила беспокойная атмосфера — во всю обсуждали первый год мировой войны, и роль Российской империи в этой всей войне. Когда Ульяна поднялась, как раз обсуждали с чего же началась эта война.

— Говорят, что Германская империя первой объявила войну, Николашка ее поддержал, — рассказывает Яков, будто бы расскрывая мировую тайну

— А я слышала, что на территории Сараево убили наследника Германского престола — улыбаясь, вошла в комнату Ляна — Ергерцога, если быть точнее.

— И где ты об этом слышала? — по-родительски улыбается Владимир — В газете прочла что-ли?

— Разумеется нет, — ещё раз улыбнулась девушка — Это мне мои шпионы рассказали.

— У тебя есть шпионы при дворе Николашки? — несколько язвительно улыбнулся отец — А почему я не знал?

— У меня есть один конкретный шпион, которого ты знаешь. — почти что неприлично смеется Ульяна

— Ганечка, я чего-то не знаю? — подозрительно интересуется Владимир и все смеются вместе с Ляной, которая мысленно отсчитывает минуты. У Лисы осталось ещё минут десять-пятнадцать, не больше. Может, ей повезет все успеть.

— Может, и не знаете, — улыбается Ганецкий и притягивает Ляну к себе. Девушка тихо ойкнула от неожиданности. Она совсем не была готова к такому повороту событий, да и никогда даже предположить не могла, что Яков решится на такое при отце и всем честном собрании. Но это тоже хороший способ отвлечь внимание и оттянуть время.

— Яков Станиславович! — притворно возмутилась Ляна, судорожно обдумывая что ответить, чтобы не показаться дурой — Пустите!

Вот сейчас отец спустит всех собак на Якова, а этого допускать нельзя. Он хороший человек.

— Как думаете, война будет длиться ещё долго? — быстро переводит тему Ляна, пока никто не вышел из ступора.

— Год, думаю, не больше, — помощь пришла откуда не ждали — Зиновьев решил наконец оторваться от спора с Радеком и помочь сгладить неловкости.

— Как минимум полтора! — сразу же ввязался в спор Радек и внимание от этого инцидента немного ушло в сторону. Но отец все запомнил, можно не сомневаться. И ее, и Якова ещё ждет трудный разговор с отцом. Если не допрос, конечно. А что на это скажет мать? Ну и за что вы так со мной, Яков Станиславович? Чем я вам так насолила? Ладно, сейчас не о том, надо подумать насколько успевает Лиса, а не о этих любовных глупостях. И совсем не о том, что крепкое мужское плечо совсем не помешало бы в этих обстоятельствах. Нам же ещё Союз строить, лет через семь. Но сейчас дело в том, чтобы Лиса успела.

Самое время отойти в сторону, и поговорить с матерью. Надо бы пойти на кухню, помочь Лисе накрыть на стол.

— Мам, — шепотом начинаю я — Пошли к Лисе, поможем ей накрыть на стол.

— Пошли, — так же, шепотом, отвечает Наденька и открывает дверь. Отец, услышав скрип двери, повернулся посмотреть, кто это же сбегает. Но когда Наденька кивнула головой, типа все хорошо, он кивнул в ответ и возвратился интересному разговору. Эх, только бы не казнил Ганечку за эту безобидную шутку. Не виноват же мужик.

— Лян, ты серьезно? — переспрашивает Надя за дверью

— Ты о Якове или о шпионаже при дворе царя? — улыбаясь, переспрашиваю я — Ни о чем я не думала всерьез, не переживай. Вы с отцом узнаете об этом первыми, если что-то такое будет.

— Я полагаюсь на твое благомыслие. — вдумчиво кивает Надя, а я очень-очень широко улыбаюсь.

— Лис, ты тут как? — запах на кухне намекает, что все отлично, но не спросить я не могу.

— Все прекрасно. — улыбается Лиса, — А у тебя там как дела?

— Ну так тебе сказать? — пожимаю плечами я, и как бы намекая, что расскажу потом, в комнате. — Все хорошо.

— Так, чем мы можем помочь тебе здесь? — спрашивает Наденька, пока я закатываю рукава слишком длинной рубашки и берусь за тарелки.

— Да ничем особо, я уже сама ничего не делаю, только жду пока шарлотка будет готова. — бессильно кивает Лиса — Накрывайте на стол, да и все.

Я молча кивнула и понесла тарелки наверх, мать схватила вилки, салфетки и тоже поспешила за Ляной. Успели. И это хорошо.

За ужином велась непринужденная беседа, все весело улыбались, нахваливали блюда, думая, что их приготовила Наденька. Но когда она хотела сказать, что этот ужин заслуга девочек, Лиса отрицательно покачала головой, говоря что не надо. И Надя покорно промолчала, принимая похвальбы от соратников.

Когда ужин закончился, девочки, мило улыбаясь, пошли в свою комнату. Настало время для разговоров.

— Итак, что у тебя там случилось? — спросила Лиса, выпутываясь из такой красивой, но немного неудобной сорочки — Что ты умудрилась натворить за тех полчаса, пока я готовила пирог?

— Я? — фыркает со смеху Ляна — Я пока ничего не натворила.

— А кто тогда? — удивляется Лиса — Я была уверенна, что это ты накосячила.

— Да нет, в этот раз отличился Ганечка.

— Яков Станиславович? — Лиса скидывает сорочку через голову и одевается в что-то более домашнее, пижаму, скоро же спать пора — А таким приличным мужчиной казался… А что он натворил?

— Он прижал меня к себе при всем честном собрании, — опустив глаза, поведала я.

— Надеюсь, отец его не убьет. — посетовала Лиса — Хороший был шпион.

— Не боишься, что он может меня убить? — возмутилась я, надеясь что Лиса просто пошутила.

— Неет, он тебя не убьет, — глумливо покачала головой девушка — Он тебя любит.

— Поразительной любовью отцовской? — улыбаясь, декламирую — Может, ты и права. Но в любом случае Ганечку жалко, нам с ним ещё революцию делать.

— Ты тоже думаешь сделать революцию втайне от отца? — революцию, втайне от отца?

— Лис, об что ты грохнулась, пока я не видела? — спокойно уточняю я, тоже переодеваясь в пижаму.

— Да ни о что, вроде. — пожимает плечами девушка — Просто подумала, что это будет неплохой идеей.

— Нет, конечно, революция это шикарная идея, — начинаю трезво обдумывать ситуацию и ее возможности — Но даже в этом мире мы всего-лишь дети. Даже с умом тридцатипятилетних тетушек. Никто нас не воспринимает всерьез, ты же знаешь.

— Знаю, — кивает девушка — Но, согласись, отец не сможет провернуть это все сам.

— Соглашаюсь, — заваливаюсь на постель и закутываюсь в одеяло — Но он не один, у него есть мать, сторонники, в конце то концов. Ну и большевики, разумеется.

— А ты хочешь остаться в стороне от всего этого движа? — почти забытое слово из другого мира отрезвляет и заставляет задуматься.

— Ты ещё помнишь такие слова? Я думала, что мы их уже забыли за ненадобностью. — ностальгически улыбаюсь и продолжаю — Но ты права, я хочу поучаствовать в такой интересной революции.

— Интересной? — поинтересовалась Лиса — Что интересного ты находишь в этой революции?

— Возможность изменить мир. — объяснилась я — Нам надо обрасти связями, чтобы хотя бы попытаться что-то сделать.

Лиса разразилась заразным смехом. Интересно, е так насмешили мои слова или она что-то вспомнила?

— Знаешь, это так смешно, — отдышавшись, объяснилась она — Все, как ты любишь, пафоса выше крыши. В этой маленькой, душной комнате решалась судьба Российской империи.

И я, не удержавшись, тоже расхохоталась, задыхаясь в тяжелом одеяле.

— Нет, в тебе видно настоящего писателя даже если ты в другом теле и в другом возрасте, — улыбаюсь я, откидывая одеяло — Будешь чай, чтобы точно соответствовать всем канонам уничтожения судеб?

— Они пили чай, пока рушились их судьбы? — уточняет Лиса

— Они пили чай, пока рушились чужие судьбы, — снова улыбаюсь, пока поднимаюсь с постели — Помни об этом, когда будешь рушить чужие судьбы. Не забывай налить себе чашку чая, когда будешь обдумывать план по разрушению чужой судьбы.

— Это такой тонкий намек, чтобы я сходила за чаем? — хитро улыбается Лиса — Ладно, сейчас схожу.

Глава четвертая

20 июня 1915 года