Проклятые башни - Кейт Форсит

Лахлан поежился и бросил на нее взгляд, полный подозрительности.

— Откуда ты столько знаешь об этих мерзких хладнокровных людях-рыбах, Изабо?

У Изабо хватило ума не признаться ему, что Майя Колдунья много рассказывала ей о Фэйргах, когда они встречались на побережье Клахана. Вместо этого она ответила спокойно:

— Я прочитала все свитки и книги о них, какие смогла найти, ведь Изолт говорит, что нужно знать своего врага, чтобы уметь защищаться от него.

— Совершенно верно, — сказала ее сестра-близнец, бросив на мужа успокаивающий взгляд. — И когда же нам снова ждать Фэйргов, Изабо?

— Они вернутся весной, — отозвалась та. — В день весеннего равноденствия прилив достигает высшей точки, и именно тогда мы должны больше всего опасаться. Но до тех пор, пока мы держимся подальше от рек и озер, они не могут причинить большого вреда. Большинство их них могут сохранять свой сухопутный облик всего несколько часов, я читала…

— А как же Колдунья? — усмехнулся Лахлан. — Шестнадцать лет она жила среди нас, и никто, кроме меня, не понял, что она фэйргийка!

— Разве она не сказала тебе, что ее мать была человеком? — вмешалась Мегэн. — Возможно, то, что в ее жилах текла половина человеческой крови, облегчило ей эту задачу.

— А как же ее жуткая служанка? — не сдавался Лахлан. — Она была чистокровной фэйргийкой, но тем не менее тоже прожила среди нас шестнадцать лет. Даже при том, что в покоях Майи была купальня с морской водой, ей приходилось сохранять свой сухопутный облик много часов подряд.

— Это правда, — озабоченно признала Изабо. — Возможно, книги ошибаются…

— А может быть, Сани Ужасная была не такая, как остальные представители ее народа, — сказала Мегэн. — Я слышала, что Жрицы Йора проходят суровую школу и учатся переносить всевозможные лишения и боль. А мы знаем, что их план подготавливался многие годы, так что, возможно, у нее было много времени, чтобы научиться обходиться без воды.

— Хотелось бы мне знать, куда сбежала Колдунья, — пробормотал Лахлан, в своей обычной беспокойной манере меряя шагами пол. — Меня тревожит, что она рыщет где-то неподалеку, плетя против нас свои интриги и наводя чары.

— Не бойся, — устало сказала Мегэн. — Она должна была вернуться к своему народу; кроме того, разве Изабо не сказала, что у нас есть еще несколько месяцев, когда можно не волноваться о них? Давайте лучше подумаем, как выгнать Ярких Солдат, поскольку именно они сейчас наша главная забота.

— И на этот раз нужно вскрыть этот нарыв, — хмуро сказал Лахлан. — Тирсолерцы с их странными обрядами и жестокими порядками слишком долго были бельмом на нашем глазу. Понятия не имею, почему Эйдан Белочубый вообще дал им независимость. Они должны были подписать Пакт о Мире и присоединиться к остальному Эйлианану. И Эрран тоже!

Айен натянуто поклонился. Он был сыном Маргрит Ник-Фоган, Банприоннсы Эррана, чей клан был исконным врагом Мак-Кьюиннов. Не испытывая особой любви к своей холодной и высокомерной матери, Айен бежал из Эррана с учениками из материнской Теургии, чтобы предостеречь Ри о готовящемся вторжении Ярких Солдат.

— Чертополохи всегда стояли особняком, — отозвался он. — Но, возможно, пришло время, когда кланы Мак-Фоганов и Мак-Кьюиннов должны стать друзьями и союзниками, а не врагами. — В его голосе прозвучал легкий упрек, и Лахлан слегка покраснел и пошевелил крыльями.

— Это действительно так, Айен, и я не хотел обидеть тебя. Я очень рад видеть вас с женой под моей крышей, и хорошо понимаю, какую помощь вы можете оказать нам в установлении мира в Эйлианане. По меньшей мере, теперь известно, как Яркие Солдаты приходят на нашу землю, а твое знание болот поможет нам прогнать их, не говоря уж о твоих успехах в магии. Я не хочу, чтобы вы думали, что я не признателен вам за предложение помощи и поддержки и не понимаю, как трудно, должно быть, идти против собственной матери.

Изабо и Изолт удивленно уставились на Ри, поскольку такое миролюбие было вовсе ему не свойственно. Но он смотрел на Айена с неподдельной симпатией и дружелюбием, и прионнса, вспыхнув, взял руку, которую Лахлан протянул ему, пылко пожал ее и что-то пробормотал в ответ.

Эльфрида, жена Айена, наклонилась вперед.

— Правильно ли я поняла из ваших слов, Ваше Высочество, что вы намерены захватить Тирсолер и свергнуть Филде?

Лахлан бросил на нее настороженный взгляд.

— Полагаю, да, миледи. — Он, разумеется, знал, что Эльфрида была последней из клана Мак-Хильдов, бывших правителей Тирсолера, много лет назад свергнутых воинственными духовными лидерами этой страны.

Хотя казалось вполне естественным предположить, что Эльфрида была яростной противницей Филде, Лахлан знал и то, что ее восемнадцать лет пичкали философией Церкви. Армия, стоявшая лагерями по всему южному Эйлианану, состояла из ее земляков, и разговоры о войне с ними, вполне возможно, вызывали у нее противоречивые чувства. И, что наиболее красноречиво свидетельствовало о ее настроении, она несколько раз изумленно и даже испуганно вскрикивала, услышав о некоторых принципах вероучения Шабаша. Как и все остальные, за последние несколько недель она провела многие часы в Башне Двух Лун, изучая историю страны и философию ведьм, которая, вне всякого сомнения, очень отличалась от того, чему ее учили раньше. Тирсолерцы верили в одного и только одного бога и считали, что все, поклоняющиеся другим богам или другими способами, обречены на вечные муки в огненном царстве. Их бог, жестокий и ревнивый, объезжал небо на огненной колеснице, озирая землю свирепым взглядом в поисках грешников и еретиков.

А Шабаш Ведьм верил лишь в силы природы. Каждый мог свободно искать собственный путь к мудрости и поклоняться тем и так, как считал нужным. Если они и молились, то только Эйя, которая была светом и тьмой, жизнью и смертью, созиданием и разрушением. Эйя не была ни злой, ни доброй, ни мужчиной ни женщиной. Она была и тем, и другим, и одновременно ни одним из них.

Трения между Эрраном и остальным Эйлиананом всегда были как личными, так и политическими, но разногласия с Тирсолером были религиозными, и поэтому куда более опасными. Ничего удивительного, что Лахлан смотрел на Эльфриду с настороженностью, когда она заговорила о вторжении на ее родину и свержении правящего совета.

— А что вы собираетесь сделать со страной, когда завоюете ее?

Лахлан вспыхнул и крепко сжал свой скипетр, и Лодестар засиял ярче, отзываясь.

— Я уничтожу его губительные храмы и освобожу людей от тирании Филде, — горячо ответил он. — Каждый должен иметь право верить в то, во что считает нужным, а не быть вынужденным силой приносить в жертву своих детей и увечить свое тело по указке кучки грязных жрецов-садистов!