Тайна звездолёта Климент Ворошилов - Денис Алексеевич Ватутин

Мишка, конечно же прав… Да, не просто же так он уже старлей… хотя… во многом я всё же с ним не согласен… ладно. А вдруг мне просто хочется познакомиться с настоящим космонавтом? С человеком героической судьбы? Услышать его леденящие кровь истории? Узнать, что он ощущал, когда они несколько месяцев висели в пустоте космоса, ожидая спасателей? Как они жили, как боролись за существование? Ведь в прессе и официальных источниках об этом было всего несколько строк: мол, всё сломалось, но помощь пришла, и наши победили. Хотя точно было известно, что четверо человек погибли, когда при взрыве баллона с жидким кислородом разгерметизировался один из отсеков, который чудом удалось закупорить. Даже тела их не нашли — их души принял космос. Эти погибшие герои стали спутниками нашей солнечной системы, а может упали на какой-нибудь астероид… ужас… Возможно Маша была права, что отговорила меня от полёта. Хотя я был уверен, что я бы выжил, но, в таких вещах, одной уверенности мало. А вот он, выжил. Около месяца он, и ещё несколько человек, были отрезаны от основных отсеков корабля, пытаясь залатать пробоину в обшивке. Они жили в маленькой ремонтно-технической кабине, и все остальные уже считали их погибшими. Двое его товарищей, потом тоже умерли, а он выжил! Один из них! Это не человек, это настоящая легенда. По возвращению, ему хотели присвоить Героя Советского Союза, но он отказался, объяснив, что не сможет принять эту почётную награду, на фоне своих погибших друзей, и предложил наградить только их, посмертно. Вот пример чести офицера и просто человеческой честности. После этого он и уволился из вооружённых сил, вышел на пенсию. Поговаривали, что у него проблемы со здоровьем. Но, раз он позволяет себе ночью вернуться из ресторана, значит не сдаётся, хочет жить, дышать полной грудью!

Мимо промчался гражданский банковский броневик, жужжа рифлёными шинами. Я проводил взглядом его вытянутый приземистый силуэт.

Я решительно свернул во дворы, по направлению к улице Бочвара. Хочу скрыться тут, хочу стать не ментом, распутывающим свои неприятности, а обыкновенным гуляющим человеком…

Стылый вечер… пёстрая кошка на капоте автомобиля… двое мужчин сидят в детской песочнице с бутылкой из тёмного стекла… парень разговаривает с пожилой женщиной, свесившийся с балкона второго этажа… кто-то выгуливает далматинца, вместе с муравьедом… три фигуры в засаленных майках трогают с разных сторон мотоцикл «Днепр»… бабушки на лавках у подъезда, словно багровое Око Саурона… жаль, они не всё видят… два бомжа сидят на бордюре — оброненная фраза: — «Да ты просто не понимаешь концепции, старик!»… Куст сирени, возле рамы с бельевой верёвкой — несколько пожилых джентльменов, в засаленных свитерах, передвигают фигуры на шахматной доске…

Мне кажется, что я парю в небесах и вижу огромную панораму с большой высоты… Сквер Юность… может и тут покопать? Может и здесь кости? Чувство опасности, выдуманной даже — даёт ощущение чего-то, чего-то такого — что, должно случиться, но, так как ты знаешь об этом, это даёт тебе призрачное преимущество… Какая глупость…, наверное, я и люблю бродить, гулять, созерцать, чтоб просто быть вместе с течением мира, жизни… событий… Не знаю — даёт ли что-то, но моя интуиция, сродни женской, часто подсказывает верные решения… Ага… верные — типа удара по башке куском кирпича…

Я решил не думать, просто раствориться в домах, дворах и картинке города…

Деревья, вечерняя жизнь… говорят, что вечером приоткрываются врата в другой мир — недаром, поэты, художники и творческие учёные, так часто работают во время наступления сумерек… Я уже представляю себе рассказ Антипова, и я чувствую — это будет что-то уникальное… что-то, чего я никогда не слышал… что-то, что изменит меня полностью… и это мнимое затишье, эти праздные люди… они оттеняют моё ожидание внезапного сюрприза…наверное, в этом есть элемент гордыни…

Подходя после прогулки по парку к угловатому зданию училища номер восемнадцать, меня вырвал из размышлений резкий жестяной звук мотора: по улице пронеслась чёрная волга… номера я не заметил, да и мало ли в Москве автомобилей этой марки и этого цвета… Глядя на тусклые окна неработающего уже учебного заведения, у меня просочилась мысль, странно не пришедшая ко мне в голову раньше — почему Антипов назначил встречу так поздно? Директора не часто засиживаются на работе допоздна, если на то, нет веской причины. Но, если такая причина есть: зачем назначать встречу?

Холодок неуверенности, вернул меня из мира иллюзий на землю, когда я, пройдя по полупустым коридорам и поднявшись по лестнице на третий этаж, постучался в дубовую дверь, с табличкой: «Антипов Н. А. Директор».

Никто не ответил. Тогда я постучал громче, чувствуя угрызения совести, от собственной нетерпеливости.

— Да! — глухо раздался за дверью громкий женский голос.

Я надавил на бронзовую полированную ручку двери, и на меня хлынул яркий свет.

Я попал в тропический сад.

Вокруг меня стояли многочисленные кадки с пальмами и другими диковинными растениями (это только Маша разбирается в них). Из металлических клеток, доносилось чирикание и гортанное гавканье десятков диковинных птиц.

На несколько секунд, я зажмурился: в нос ударил какой-то пряный аромат, то ли манго, то ли маракуйи, то ли ещё какой-то подобной фигни… не знаю — не бывал в жарких странах… Словно и не было только что, вечерней апрельской Москвы…

Когда мои глаза и восприятие пришли в норму, я углядел среди экзотических растений массивный дубовый стол с четырьмя телефонами и селектором, за которым сидела худая и острая, как скальпель женщина средних лет, в чёрном деловом костюме, в очках, с чёрной роговой оправой. За ней, на бежевой стене, висела большая картина в золочённой раме.

— Здравствуйте, — сказал я, несколько смущённо, пробираясь сквозь тропические заросли, — я к Николаю Александровичу, мне назначено…

Привычным жестом я вынул из внутреннего кармана удостоверение, и продемонстрировал его в развёрнутом виде.

— Здравствуйте, — устало, и с некоторой грустью сказала женщина: её тёмные волосы были стянуты в пучок, — я прошу прощения: Николай Александрович просил меня извиниться. Он только что уехал — его срочно вызвали в министерство…

— Вот так вот, вечером? — На меня, словно обрушился хрустальный потолок небес — я едва не подавился своими словами.

— Да, — виновато кивнула она, — буквально за десять минут до вашего прихода позвонили.

— Вот дела… — протянул я, стараясь заглушить нотки разочарования в голосе.

— Бывает и такое, — спокойно ответила женщина с пучком, — вам-то, в милиции, наверное, это знакомо? Верно?

— Конечно! — мне показалось, что ближайший ко мне волнистый попугайчик чирикнул что-то типа «вот дурак»…

— Так что, извините, — она