Тайна звездолёта Климент Ворошилов - Денис Алексеевич Ватутин

перед сменой выгоняют, но не все убегают. Знаю. У меня друг, художник, на останкинском работал. Парень, шириной с Федю нашего, с мото-взвода. Так теперь он вегетарианцем стал, и с виду напоминает вешалку с халатом. Так что…

— У моей племянницы, дедушка работал на фабрике «Красный Октябрь», — кивнул Авакян, — так он шоколад до самой смерти не ел…

— Думаю, это от однообразия, — согласился я, двигая поднос по хромированным трубкам столовской раздачи и протягивая руку к подносу, уставленному гранёными стаканами с густой сметаной.

— Пять, двадцать один, — отщёлкав по кассовому аппарату, сказала Людмила, которая своей высокой причёской напоминала статую египетского фараона.

— У вас что? — Сергей поднял чёрные метёлки бровей на уровень залысины, — каждый день всё дорожает?!

— У начальства своего спросите, чего это там у них дорожает, — Людмила явно была не в духе.

— Да я знаю, — усмехнулся Сергей, — пенсия у них дорожает, пропорционально погонам…

— Вот и вам «звёздочек» не помешает, Сергей Артурович…

— Как раскроем преступление в вашей столовке, так сразу повесят и «звёздочек»… — Сергей сделал широкий жест рукой…

Столик нашли возле окна, за которым виднелось новое здание «Сбербанка», и гремели вдалеке по улице Сходненской трамваи, напоминающие каких-то экзотических насекомых.

— Был на планёрке-то сегодня? — спросил Серёга, намазывая сметану на чёрный хлеб.

— Да в патруле я был: моя смена, — я размешивал крупно нарезанный салат «Столичный».

— Так ты не в курсе… — он отхлебнул компота из сухофруктов, — короче, по костям нашёлся один свидетель, не кто-нибудь, а шофёр личный самого Антипова…

— Космонавта с «Ворошилова»?! — я чуть не подавился салатом.

— Его самого, — кивнул Сергей, — он там живёт на Волоколамском проезде, дом четыре. Говорят, видал двух людей с рюкзаками туристскими. Сидели на лавочке, водку пили…

— Во сколько это было и когда? — спросил я.

— Трое суток назад, примерно в половину четвёртого утра.

— И как он разглядел под тенью деревьев, в темноте, что именно они пили?

— Ну, это уж я не знаю, но пока, это единственный внятный свидетель.

— Подвалы, чердаки, канализации проверили?

— В радиусе квартала всех на уши подняли. Кроме мелких нарушений, вроде тихо.

— Вокзал, станцию, шофёров?

— Обижаешь… Пусто пока…

— Странно всё это, Серёж, не кажется тебе? — я открыл фрамугу окна и прикурил сигарету: прямо над нами надрывался сиплым свистом похожий на гроб, кондиционер «Арзамас».

— Ну, а что ты хотел? — он размазывал бледно-оранжевый соус по изувеченным кускам мяса, — дяденьку с окровавленной бензопилой или старушку с тележкой, забитой человеческими костями… понятно, ночь, конечно… но… притащить должны были… скорее всего, с ближайших домов. Но всё равно не понятно, зачем… А вот теперь, вишенка на торте, правда не на этом… короче, не наш месяц начался…

— Что такое? — я хлебнул пресный столовский кофе, и скривил губы.

— Короче, новая мокруха, — сказал Сергей серьёзно, — завалили местного гопника, Дмитрий Александрович Лихвинцев известен в простонародии, как…

— Халва, — вырвалось у меня, а на ладонях выступил холодный пот.

— Точно, Халва! И почему ты до сих пор мамлей!?

— Где это случилось? Когда? — грудь обдало ледяным холодом, а в глазах потемнело.

— Ты что, Лёха? — Сергей внимательно посмотрел мне в глаза, — ты его знал?

— Вместе в школе учились…

— Да… — протянул Авакян, — понимаю…

— Я с ним редко общался, — я тяжело вздохнул, — компания его мне никогда не нравилось, да и разные мы люди…

— Уж в этом я не сомневаюсь…

— Но, самое любопытное: я видел его три дня назад, живым и здоровым, — продолжил я, — эх… Халва бестолковая, Димка-Димка… Он собирался к местному авторитету, Рыхлому — вернуть ему долг.

— Павел Андреевич Кузяев, — кивнул Авакян, — Рыхлый это… да так себе он: не сильно-то в авторитетах ходит. Рядовой бандит-отморозок. А твоя информация будет интересна для следаков… Напишешь рапорт?

Я сделал кислое лицо:

— Надо бы, конечно… но с другой стороны, а что толку? Обычные бандитские разборки, Серёжа… Доказать причастность Кузяева будет проблематично, ещё один висяк, и с моим рапортом… Фабрици меня скушает вместе со внутренностями, понимаешь?…

— Таки-да, я соглашусь с твоей позицией, — Сергей цикнул губами, — но, во-первых, его не просто застрелили, или отфигачили. Придушили его, в домике на игровой площадке детского сада «Берёзка», Волоколамское, восемьдесят восемь. Сторожа, естественно дрыхли. Как он туда попал — конечно никто не видел. А во-вторых… не помнишь, сколько он был должен этому Рыхлому?

— Кажется, тысячу рублей… он на машину занимал, — настроение моё было подавленным, день испорченным…

— Так вот, в кармане его куртки нашли пачку денег, как раз тысячу рублей, трёшками и пятёрками. Понимаешь? То есть, если его по какой-то причине заказал Рыхлый, и не взял с трупа своих денег, то, либо гражданин Лихвинцев вляпался во что-то посерьёзнее, чем долг мафии, либо совсем не Рыхлый его заказал, понимаешь? Так что, без твоего рапорта «висяк» будет более дохлым, Лёша? Совсем тухленьким…

— Может быть удастся слить это дело на прокурорских или на муровцев?… — начал было я…

— Может, Лёша, может, — Сергей сделал рукой жест, отметающий все вопросы, — но, ты пойми: два трупа, в одном районе… Не считая заявлений о пропаже граждан… Ротный теперь на наших костях плясать будет… про батю, я молчу: товарищ Фабрици тоже от всяких упырей страдает… Статистика, понимаешь…

………………………………………………………………………………………………

Собака понюхала кусок белого хлеба, промоченного в кефире, и отвернула свой чёрный кожаный нос.

— Ну, как знаешь, — сказал я, аккуратно хлебнув из фляжки с коньяком «Юбилейный», и запив кефиром.

Солнце светило ярко, и я щурил глаза, сидя на лавочке — у меня был выходной, и весенний город отвлекал меня от мрачных мыслей. Я сидел в сквере, глядя на высокую арку жилого дома, к которому вела дорожка, покрытая треснувшим асфальтом, обрамлённая свежевыкрашенными жёлто-зелёными поручнями, на которых сидели нахохленные воробьи. Эхом в колодцах дворов раздавалось далёкое карканье ворон, и шорох шин редких автомобилей с проезда Стратонавтов.

Я закурил сигарету, но в моём мозгу продолжали прокручиваться образы последних дней. Лукавое лицо Лихвинцева, его рассказы про одноклассников, кости в траншее, лицо Мишки Скуридина… «Да и вообще, этот Рыхлый меня сам боится: я про него знаю много нехороших вещей, так что…» — это сказал Дима, сказал уверено. Значит действительно знал что-то такое, что, по его мнению, защищало его от бандита Кузяева…

В арке показалась фигура человека, который был одетый в лёгкую болоньевую куртку, спортивные штаны, и кроссовки. Орлиный нос его выступал на узком скуластом лице, покрытом жёсткой чёрной щетиной. На голове его была натянута вязаная шапка, с надписью «Олимпиада-80». На плече висела дерматиновая сумка на молнии.

Он протиснулся между двумя молодыми женщинами, которые катили по дорожке детские