Politics Among Nations. The Struggle for Peace and Power - Hans Morgenthau

Мы видели, что империализм не определяется экономикой, капиталистической или иной. Теперь мы увидим, что капиталисты как таковые не являются империалистами. Согласно экономическим теориям и, в частности, "теории дьявола", капиталисты используют правительства в качестве своих инструментов для проведения империалистической политики. Однако исследование исторических примеров, приводимых в поддержку экономической интерпретации, показывает, что в большинстве случаев между государственными деятелями и капиталистами существовали обратные отношения. Империалистическая политика обычно задумывалась правительствами, которые призывали капиталистов поддержать эту политику. Таким образом, исторические свидетельства указывают на примат политики над экономикой, а "господство финансиста ... над международной политикой" не подлежит сомнению.

Капиталисты как группа, то есть за исключением некоторых отдельных капиталистов, далеко не всегда были зачинщиками империалистической политики и даже не были ее горячими сторонниками.

Как заявил профессор Винер:

В большинстве своем именно средние классы были сторонниками пацифизма, интернационализма, международного примирения и компромисса в спорах, разоружения - в той мере, в какой они имели сторонников. Экспансионистами, империалистами, джинго были в основном аристократы, аграрии, часто городские рабочие классы. В британском парламенте именно представители "денежных интересов", зарождающегося среднего класса в северных промышленных районах и лондонского "Сити" были умиротворителями во время наполеоновских войн, во время Крымской войны, во время бурской войны и в период от возвышения Хайдера до немецкого вторжения в Польшу. В нашей стране именно из деловых кругов в значительной степени исходила важная оппозиция Американской революции, войне 1812 года, империализму 1898 года и антинацистской политике администрации Рузвельта до Перл-Харбора.

Начиная с сэра Эндрю Фрипорта в газете Spectator в начале восемнадцатого века и заканчивая Норманном Энджелпом "Великая иллюзия" в наше время, капиталисты как класс и большинство капиталистов как индивидуумы были убеждены, что "война не оплачивается", что война несовместима с индустриальным обществом, что интересы капитализма требуют мира, а не войны. Ибо только мир допускает рациональные расчеты, на которых основаны капиталистические действия. Война несет в себе элемент иррациональности и хаоса, который чужд самому духу капитализма. Империализм же, как попытка свержения существующих властных отношений, несет в себе неизбежный риск войны. Поэтому капиталисты как группа выступали против войны; они не инициировали, а лишь с опаской и под давлением поддерживали империалистическую политику, которая могла привести, а во многих случаях и приводила, к войне.

Как стало возможным, что такая доктрина, как экономические теории империализма, которая в такой степени расходится с фактами опыта, смогла завладеть общественным сознанием? Есть два ответа. Мы уже указывали на общую тенденцию эпохи сводить политические проблемы к экономическим. В этой фундаментальной ошибке одинаково виновны и капиталисты, и их критики. Первые ожидали от развития капитализма, освобожденного от атавистических оков докапиталистической эпохи и следующего только ему присущим законам, всеобщего процветания и мира. Вторые были убеждены, что эти цели могут быть достигнуты только путем реформирования или отмены капиталистической системы. Бентам выступал за эмансипацию колоний как средство избавления от империалистических конфликтов, ведущих к войне. Прудон, Кобден и их ученики видели в тарифах единственный источник международных конфликтов и утверждали, что мир заключается в расширении свободной торговли.

В наше время мы слышали, как говорят, что поскольку немецкий, итальянский и японский империализм был порожден экономическими потребностями, эти страны воздержались бы от империалистической политики, если бы получили кредиты, колонии и доступ к сырью. Бедные страны вступают в войну, говорится в аргументе, чтобы избежать экономических трудностей; если богатые страны облегчат их экономические проблемы, у них не будет причин для войны. В классическую эпоху капитализма и приверженцы, и противники капиталистической системы считали, что экономические мотивы, которые, казалось, определяют действия бизнесменов, руководят действиями всех людей.

Другая причина готовности принять экономическую интерпретацию империализма заключается в ее правдоподобности. То, что профессор Шумпетер сказал о марксистской теории империализма, в целом верно: "Ряд жизненно важных фактов нашего времени, кажется, прекрасно объяснен. Весь лабиринт международной политики, кажется, проясняется одним мощным ударом анализа". Тайна такой угрожающей, бесчеловечной и часто убийственной исторической силы, как империализм, теоретическая проблема определения его как отличительного типа международной политики, практическая трудность, прежде всего, распознать его в конкретной ситуации и противостоять ему адекватными средствами - все это сводится либо к присущим капиталистической системе тенденциям, либо к злоупотреблениям. Всякий раз, когда феномен империализма представляется для теоретического понимания или практического действия, простая схема дает почти автоматический ответ, который ставит ум в тупик.

РАЗЛИЧНЫЕ ТИПЫ ИМПЕРИАЛИЗМА

Истинная природа империализма как политики, разработанной для свержения статус-кво, может быть лучше всего объяснена путем рассмотрения некоторых типичных ситуаций, которые благоприятствуют империалистической политике и которые, учитывая субъективные и объективные условия, необходимые для активной внешней политики, почти неизбежно приведут к политике империализма.

Три побуждения к империализму

Когда нация вовлечена в войну с другой нацией, весьма вероятно, что нация, предвкушающая победу, будет проводить политику, направленную на постоянное изменение отношений власти с побежденным врагом. Эта политика будет проводиться независимо от того, какие цели преследовались в начале войны. Цель такой политики изменений - преобразовать отношения между победителем и побежденным, существующие в конце войны, в новый статус-кво мирного урегулирования. Таким образом, война, которая была начата победителем как оборонительная, то есть для сохранения довоенного статус-кво, трансформируется с приближением победы в империалистическую войну, то есть за постоянное изменение статус-кво.

Карфагенский мир", по которому римляне навсегда изменили в свою пользу отношения власти с карфагенянами, стал нарицательным словом для обозначения такого вида мирного урегулирования, которое стремится увековечить отношения между победителем и побежденным в том виде, в котором они существуют по окончании военных действий. Версальский договор и сопутствующие ему договоры, завершившие Первую мировую войну, в глазах многих наблюдателей имели аналогичный характер. Политика, направленная на установление мира такого рода, должна, согласно нашему определению, называться империалистической. Она является империалистической, потому что пытается заменить довоенный статус-кво, когда примерно равные или, по крайней мере, не совсем неравные державы противостоят друг другу, на послевоенный статус-кво, где победитель становится постоянным хозяином побежденных.

Однако сам этот статус подчинения, рассчитанный на постоянство, может легко породить у побежденного желание перевесить чашу весов на сторону победителя, свергнуть статус-кво, созданный его победой, и поменяться с ним местами в иерархии власти. Другими словами, политика империализма, проводимая победителем в ожидании своей победы, скорее всего, вызовет политику империализма со стороны побежденного. Если он не будет навсегда уничтожен или не перейдет на сторону победителя, побежденный захочет вернуть утраченное и, по возможности, получить больше.

Типичным примером империализма, задуманного как реакция против успешного империализма других, является германский империализм с 1935 года до конца Второй мировой войны.