Большой, плохой минотавр (ЛП) - Миллс Мишель

— Может быть, в следующий раз мы воспользуемся моей кроватью. Она больше.

Я изо всех сил стараюсь подавить свое волнение.

— Будет следующий раз?

Он смотрит на меня.

— Да. В обозримом будущем мне нужно будет, чтобы я вдыхал твой запах каждую ночь. Ты сможешь с этим справиться?

— Да, да, конечно, я могу.

Затем Брюс встает рядом и стягивает свою белую футболку через рогатую голову, и внезапно я вижу его обнаженную грудь, и у меня перехватывает дыхание.

Я расстегиваю халат, сбрасываю тапочки и забираюсь под простыни.

Он снимает джинсы и остается в черных боксерах. Я стараюсь больше не пялиться, потому что считаю, что это невежливо, но замечаю мощные волосатые бедра, которые выглядят как человеческие, но переходят с колен в икры, которые больше напоминают звериные, чем человеческие и заканчиваются тяжелыми коричневыми копытами. Он стоит, уперев руки в бока, очевидно, заметив, как я пристально разглядываю его обнаженное тело.

— Продолжай, смотри сколько хочешь, — ворчит он.

— Мне нравятся твои татуировки.

— Только татуировки?

— Ну, — я указываю на его шесть кубиков пресса, — и твоя грудь также не так уж плоха. И я могу хоть весь день любоваться твоими длинными волосами.

Он приподнимает бровь.

— Я не изменюсь. Я останусь таким до конца своей жизни. У меня всегда будут копыта, хвост и рога.

Брюс протягивает руку и щелкает по кольцу в своем широком носу.

— Это также никуда не денется.

— Я знаю.

Он коротко кивает.

Затем кровать прогибается, когда он осторожно кладет это огромное тело на матрас. Его копыта скрываются под простынями, и Брюс тянется ко мне, затем притягивает, и наклоняется ко мне, затем притягивает меня к себе, зарывается носом в мои волосы и втягивает воздух, принюхиваясь ко мне.

Я усмехаюсь, потому что не могу поверить, что нахожусь в постели с мужчиной, которым так долго восхищалась. От него так вкусно пахнет. Может быть, у него особенный запах.

— Ты так хорошо пахнешь, — говорю я ему. — Думаю, мне тоже нравится твой запах. Ты пользуешься одеколоном?

— Нет. Никогда. Я принял душ перед тем, как прийти к тебе.

— Ха.

А затем я ложусь на бок, моя голова на подушке, Брюс обнимает меня сзади, а его рука обнимает меня за талию. Это прекрасно.

— Спи, женщина.

А потом, следующее, что я помню, это то, что мои глаза закрывается, и это, наверное, лучший сон в моей жизни.

Глава 5

Брюс

На следующее утро я просыпаюсь с Люси на руках.

Ее аромат наполняет мои легкие, и я пребываю в мире со своим…

Затем я бросаю взгляд на часы на ее прикроватной тумбочке и вижу, что мы проспали больше девяти часов. Довольная улыбка расползается по моему лицу. После вчерашнего волнения, когда я, черт возьми, не мог заснуть, как бы сильно не старался, этой ночью я хорошо спал, и — это желанный подарок.

Я спал с ней лучше, чем мог вспомнить, и, возможно, это был лучший сон в моей жизни — включая время, когда я был человеком. Даже, когда я проводил время со своей бывшей невестой.

Люси легко без всякого страха скользнула ко мне в эту слишком маленькую кровать, словно я еще был нормальным человеком. Она видела меня всего, в том числе и то, как именно мои ноги переходят в копыта, и не была в шоке. Я почувствовал запах ее возбуждения, когда держал ее в своих объятиях, и все же каким-то образом мне удалось не засунуть свой язык ей в рот или в щель между ее бедрами. Минотавр хочет ее с острой дикой потребностью, но я держал свои руки при себе, как и обещал. Вместо этого она позволила мне зарыться носом в ее длинные волнистые светлые волосы. И вскоре мы заснули.

Она очень красивая. Ее попка — само совершенство, и я не могу дождаться, когда обхвачу руками ее тяжелую грудь. Мне всегда нравились задницы и сиськи, и превращение в минотавра не изменило мои предпочтения.

Я лежу в постели и прислушиваюсь к ее ровному дыханию. Пряди ее светлых волос рассыпались по моим рукам. Мы переплетены, ее рука на моих боксерах очень, очень близко к моему утреннему дереву. Ее ночная рубашка задралась, и я могу видеть изгиб ее бедра и большую часть ее сочной задницы. Я ничего так не хочу, как приподнять ее ногу, отодвинуть ткань и скользнуть своим твердым членом в ее приветливое тепло.

И вот тогда я представляю, как она полнеет от моего ребенка.

О, черт.

Я двигаю бедрами, чтобы осторожно убрать ее руку со своей промежности. Затем я вскакиваю с кровати так быстро, как только могу, чтобы не разбудить ее, хватаю свою одежду и тихо выхожу из комнаты.

Потому что, если я останусь, свяжусь с ней.

Люси разрешила мне спать в ее постели, но это не значит, что она хочет моего отпрыска. Я обещал не прикасаться к ней, и я планирую сдержать это обещание.

Оказавшись на кухне, я надеваю футболку и джинсы, затем беру свою куртку, которая все еще лежит в гостиной. Я останавливаюсь, чтобы оставить ей записку на кухонном столе, потому что я благодарен ей за то, что она позволила мне спать с ней прошлой ночью. И я оставляю ей номер своего мобильного телефона. Очень немногие люди или монстры имеют мой личный номер телефона.

Лучше всего, если бы я вышел через заднюю дверь, но я не хочу будить ее, так как нужно будет вернуться в ее спальню, поэтому я выхожу через переднюю. Ее пояс все еще у меня в кармане, хранивший ее запах. Если мы не будем вместе в течение дня, у меня, по крайней мере будет рядом эта частичка ее. Моя частичка здравомыслия.

Восходящее солнце проглядывает сквозь верхушки деревьев, когда я выхожу на улицу, и я пользуюсь моментом, чтобы насладиться волшебством тихого утра. Густой лес за моим домом и прилегающее фермерское поле привлекают мое внимание. В этом году, впервые в истории, фермер Макомб решил попробовать что-то новое и соорудил кукурузный лабиринт на время сбора урожая, чтобы заработать дополнительные деньги. У него все получилось очень хорошо. И там довольно тихо, несмотря на толпу людей. Я почти ничего не слышу. Стебли кукурузы возвышаются над линией забора, потому что задний угол этого чертового лабиринта находится так близко к нашему тупику. Я мог бы легко пройти по тропинке между моим домом и другим соседним, углубляясь в дальний конец лабиринта.

Вход далеко, но в лабиринте кукурузных стеблей есть что-то особенное. Я наблюдал, слушал, принюхивался и интересовался планировкой с того момента, как он был построен.

И сегодня, вместо того чтобы вернуться в свой собственный дом, я иду по тропинке между домами и углубляюсь в прохладный лес. То глубокое, сильное чувство, которое я так долго скрывал, эта потребность в охоте, вырывается наружу. Я облизываю губы и бью копытами, словно ничего так сильно не хочу, как войти туда и следовать каждому изгибу, как будто это мой дом.

Я оглядываюсь на линию крыши и забор своего дома и качаю головой.

Завтра Хэллоуин. Должно быть, именно это выводит меня из себя.

Я заставляю себя выйти из леса и вернуться в свой дом. Хватит этой чепухи, когда я зацикливаюсь на этом чертовом лабиринте. Люси все еще в своей постели и не выходила из дома. Мне нужно знать, что с ней все в порядке. Я должен присматривать за ней.

Я вхожу в свой дом, изо всех сил стараясь не обращать внимания на весь этот гребаный бардак. Затем я первым делом снимаю с себя одежду и долго принимаю горячий душ. Я не могу избавиться от мыслей о длинных ногах Люси, которые обхватывают мою талию. Что если бы она была здесь, в душе, со мной? Я грубо, резко поглаживаю свой толстый член, воплощая в жизнь свою фантазию, в которой я вхожу в ее приветливый жар и наполняю ее своим семенем. Я кричу о своем освобождении, наблюдая, как моя сперма разбрызгивается по стене душа. Я опираюсь ладонью в плитку, делая глубокие вдохи. Это не так приятно, как было бы на самом деле, но этого достаточно, чтобы успокоить внутреннего зверя.

Затем я надеваю чистую одежду и готовлю кофе, все еще пытаясь игнорировать тот факт, что в гостиной по-прежнему огромный бардак, со сломанной сантехникой и грязными диванами. Передний двор, который являлся предметом моей гордости, полностью разгромлен. Мои хризантемы уничтожены. Но у меня нет времени ни на что из этого. Вместо этого я открываю окна, чтобы проветрить помещение, смотрю на свой телефон и жду, жду ее ответа на сообщение, которое ей оставил.