Токио - Мо Хайдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хонго? Не знаю. Возможно… в ту.
Я встала на цыпочки, посмотрела на отдаленные крыши, неоновые огни и телевизионные антенны, позолоченные солнцем. До него, должно быть, много миль. Офис Ши Чонгминга, посреди других зданий, мне отсюда не увидеть. Но все же приятно думать, что он где-то там. Я снова опустилась на всю стопу.
— Сколько стоит аренда?
— Двести долларов в месяц.
— Я останусь только на неделю.
— Тогда пятьдесят. Все равно что даром.
— Я не могу позволить себе таких расходов.
— Не можешь заплатить пятьдесят долларов? Сколько же, по-твоему, стоит проживание в Токио? Пятьдесят долларов — пустячные деньги.
— У меня совсем нет денег.
Джейсон вздохнул. Докурил сигарету, смял и выбросил на улицу, затем указал на линию горизонта.
— Смотри, — сказал он, высунувшись из окна, — вон туда, на юго-восток. Те высокие здания — Кабуки Чо. Видишь, что за ними?
На фоне голубого неба выделялся темный силуэт здания из цветного стекла. Дом напомнил мне бегемота, стоящего на черных массивных ногах-колоннах. Здание возвышалось над остальными небоскребами. Все четыре угла его крыши украшали скорчившиеся черные мраморные горгульиnote 23. Они выпускали изо рта языки пламени в пятьдесят футов высотой. Казалось, небо охвачено пожаром.
— Здание частное. Принадлежит братьям Мори. Видишь, что на верхнем этаже?
Я прищурилась. К вершине небоскреба была прикреплена контурная фигура женщины, сидящей на качелях.
— Я знаю, кто это, — сказала я. — Я ее узнаю.
— Это Мэрилин Монро.
Мэрилин Монро. Фигура была футов тридцать длиной — от белых туфель на высоких каблуках до платиновых волос. Она раскачивалась взад и вперед, совершая полет по дуге в пятьдесят футов. Неоновые огни мигали, и казалось, что белое летнее платье взлетает выше талии.
— Это кадр из фильма «Некоторые любят погорячее». И там клуб, где мы работаем — я и бабы-яги. Я отведу тебя туда сегодня вечером. За несколько часов ты полностью расплатишься за аренду комнаты.
— Ох! — Я попятилась от окна. — Ты уже говорил об этом. Клуб, где развлекают гостей.
— Там хорошо, и Строберри ты наверняка понравишься.
— Нет. — Я вдруг снова почувствовала себя неловко. — Нет. Не говори так. Я ей не подойду.
— Почему?
— Потому что… — Я примолкла. Не могла объяснить это такому человеку, как Джейсон. — Нет, она меня не возьмет.
— Думаю, ты ошибаешься. К тому же считаю, что выбора у тебя нет.
6
«Бабы-яги», о которых говорил Джейсон, жили в северном крыле. Они были близняшками из Владивостока. Звали их Светлана и Ирина. Джейсон повел меня к ним на заходе солнца, когда немного отпустила жара. Они были в комнате Ирины, готовились к работе в клубе. Девушки были почти неразличимы: обе в черных леггинсах и бюстгальтерах из тонкой эластичной ткани. Очень высокие, упитанные, с сильными руками и мускулистыми ногами. Было видно, что они много времени проводят на солнце, волосы у них были длинные, густые, с перманентной завивкой. Единственное отличие заключалось в том, что Ирина была золотистой блондинкой, а Светлана — жгучей брюнеткой. На кухонной полке я заметила в выцветшей розовой коробке черную краску для волос. Они посадили меня на табурет перед маленьким туалетным столиком и забросали вопросами.
— Ты знаешь Джейсона? Знала раньше?
— Нет. Я встретила его сегодня утром.
— Сегодня?
— В парке.
Девушки переглянулись.
— Быстро работает, да? — Светлана прищелкнула языком и подмигнула мне. — Пострел.
Девушки предложили мне сигарету. Мне нравилось курить. В больнице меня научила девушка с соседней кровати. Курение позволяло чувствовать себя взрослой, но денег на сигареты не было. Я взглянула на сигаретную пачку в руке Ирины. Ногти у нее были покрыты кроваво-красным лаком.
— Я не смогу дать тебе ничего взамен.
Ирина прикрыла веки и выпятила губы, словно поцеловала воздух.
— Это не проблема. — И снова помахала передо мной пачкой. — Нет проблем. Возьми.
Я взяла одну сигарету, и некоторое время мы курили, поглядывая друг на друга. Если бы их волосы не были разными, я не отличила бы Светлану от Ирины. Глаза у них были самоуверенными, как и у некоторых моих университетских сокурсниц. Должно быть, я казалась им очень странной: сидела, скорчившись на табурете, словно узел с грязным бельем.
— Ты собираешься здесь работать?
— Нет, — сказала я. — Они меня не возьмут. Светлана щелкнула языком.
— Не глупи. Что тут трудного? Это же легко — все равно что конфетку съесть.
— Секс?
— Нет! — Они рассмеялись. — Никакого секса! Ты, конечно, можешь заниматься сексом на стороне. А здесь мама-сан и слышать об этом не хочет.
— Тогда что вы делаете?
— Делаем? Делать ничего не надо. Надо разговаривать с клиентом. Зажигать ему сигарету. Говорить, что он великолепен. Класть лед в его чертов напиток.
— О чем вы говорите?
Они переглянулись и пожали плечами.
— Надо, чтобы он чувствовал себя счастливым, надо, чтобы ты ему понравилась. Заставь его смеяться. Ты ему понравишься без проблем, потому что ты английская девушка.
Я посмотрела на свою тяжелую черную юбку, купленную в сэконд-хэнде. Первоначальная ее обладательница помнила, должно быть, корейскую войну. Черная блузка на пуговицах обошлась мне в 50 пенсов в магазине «Оксфам» на Харроу-роуд, а колготки были толстыми и непрозрачными.
— На.
Я подняла глаза. Светлана протягивала маленькую золотую косметичку. — Что?
— Накрасься. Мы выходим через двадцать минут.
Двойняшки умели вести одновременно два разговора. Они держали телефонную трубку у уха, не выпуская из зубов сигареты. Говорили с будущими посетителями.
— Вы собираетесь прийти сегодня, да? Без вас я буду сабишиnote 24.
Во время разговора девушки подкрашивали брови, втискивались в блестящие белые брюки, надевали серебряные босоножки на немыслимо высоких каблуках. Я молча на них смотрела. Светлана в бюстгальтере долго стояла перед зеркалом, подняв над головой руки. Придирчиво проверяла гладкость подмышек. Она посоветовала мне надеть что-нибудь золотое, чтобы выглядеть поярче.
— Тебе нужно выглядеть утонченной. Хочешь, дам поносить свой пояс? У меня золотой пояс. Черный и золотой — хорошее сочетание!
— Я буду глупо выглядеть.
— Тогда возьми серебряный, — сказала Ирина.
Я старалась на нее не смотреть. Она сняла лифчик и стояла топлесс возле окна. Длинными ногтями она подцепила рулон изоленты и отрывала зубами полоски.
— Ты носишь черное, а потому выглядишь, как вдова.
— Я всегда ношу черное.
— Что? Ты носишь по ком-то траур?
— Нет, — возмутилась я. — Что за глупости! Мне не по ком носить траур.
Какое-то мгновение она молча на меня смотрела.
— Хорошо, если это так тебе нравится. Только в клуб ты идешь не для того, чтобы мужчины плакали.
Она взяла в рот конец ленты, соединила груди плотно, как только могла, подвела под них ленту из-под левой подмышки к правой и в обратную сторону. Когда отпустила ленту, грудь, удобно устроившись на полке из изоленты, сохранила форму, которую ей придала Ирина. Затем надела блузу, открывающую плечи, разгладила ее и проверила форму под прозрачной тканью. Я закусила губу: страшно хотелось набраться смелости и попросить еще одну сигарету.
Светлана закончила макияж. Губы ее были очерчены темным карандашом. Она встала на колени, порылась в ящике и вытащила степлер.
— Подойди ко мне, — сказала она и поманила меня пальцем. — Подойди.
— Нет.
— Да. Подойди.
Она придвинулась ко мне на коленях. Схватила подол моей юбки, подогнула и щелкнула степлером, прикрепив край юбки к подкладке.
— Не надо, — сказала я отводя ее руку. — Не надо.
— Что такое? У тебя сексуальные ноги, их надо показывать. Стой смирно.
— Ну пожалуйста.
— Может, тебе работа не нужна?
Я закрыла лицо руками, мои глаза так и метались под пальцами. Светлана двигалась вокруг меня, щелкая степлером, а я глубоко вздыхала. По движению воздуха я чувствовала, что она обнажила мои колени. Я с ужасом представляла, как выглядят мои ноги. Что подумают люди, если увидят меня сейчас?!
— Не надо…
— Тсс! — Светлана положила руки мне на плечи. — Не мешай работать.
Я закрыла глаза и задышала через нос. Ирина пыталась обвести контур моих губ. Я подпрыгнула.
— Пожалуйста, не надо…
Ирина отступила на шаг и изумленно воскликнула.
— Что? Не хочешь сексуально выглядеть?
Я схватила кусок ткани и стерла помаду. Задрожала.
— Я выгляжу ужасно. Ужасно!
— Там будут только японцы, старые, узкоглазые. Они не станут к тебе притрагиваться.
— Вы не понимаете. Светлана вскинула бровь.
— Мы не понимаем? Слышишь, Ирина, мы не понимаем.
— Нет, — твердо сказала я. — Вы действительно не понимаете.
Можно ничего не знать о сексе, но тем не менее хотеть его. Так считают пчелы и птицы. Я была самым плохим сочетанием, которое можно представить: невежественная в практическом смысле и в то же время завороженная. Неудивительно, что я попала в беду.