Одного поля ягоды - Рита Браун

- Так вот она, твоя благодарность!

Джатс и ухом не повела.

- За все, что я для тебя сделала, сестра моя!

- Что за приступ жалости к себе, Луиза? Я тебя ни о чем не просила.

- Ты таки точно сплетничаешь обо мне. Орри сказала, что ты сказала, что я вечно лезу куда не надо.

- Я с Орри не разговариваю.

- Нет, но ты разговариваешь с Ив Мост, а она общается с Орри.

- Я не говорила, что ты всюду лезешь.

- Говорила.

- Я сказала, что у тебя мозоль на носу оттого, что ты вечно суешь его куда ни попадя.

- Ты хочешь меня обидеть. Хочешь меня выпроводить, чтобы ты могла рассказать Никель побольше историй про меня! Знаю я тебя, ты та еще ябеда!

- Ты собираешься просидеть на этом крылечке все две недели?

- Я вот здесь больше не просижу и двух минут. Холодает, - я встаю, толчком распахиваю сетчатую дверь и иду к дивану. Снаружи сестры продолжают торговаться. Я упускаю часть условий договора.

- Обещаешь? - спрашивает тетя Луиза.

- Обещаю.

- Не рассказывай ей о нашей дорогой мамочке и Эймсе, ни слова!

- Не буду.

Довольная Луиза срезает напрямик через задний двор к своей машине. Мама входит в дом, усаживается на мягкое сиденье кресла-качалки и разворачивает журнал с телепрограммой, прежде чем включить телевизор.

Мы слышим, как Луиза заводит двигатель. Она любит погазовать.

- У нее с зеркала заднего вида свисает столько медальонов, что я удивляюсь, как она дорогу видит. А еще этот Иисус на приборной панели в такой позе, будто ему делают операцию на открытом сердце - это совсем омерзительно! Если б мне пришлось на такое смотреть, я точно вляпалась бы в аварию! Единственный случай, когда я искренне хочу, чтоб моя катаракта была похуже - это когда я попадаю в машину своей сестры в компанию к Святому Христофору и Пречистой Деве. Меня тошнит от одного вида этого религиозного дерьма, ух! - тут мама испустила боевой клич.

- Мама?

- Что?

- А кто такой Эймс?

- Не твоего ума дело.

3 июля 1912 года

Прошлой ночью в порыве страсти Селеста разорвала в клочья блузку Рамелль. Хотя она и строго придерживалась хороших манер, в спальне для нее все правила прекращали свое существование. Все же опасаясь, что повела себя немного по-скотски, она заказала десять новых блузок, и теперь они были разложены на столе, сияя всеми цветами радуги.

- Селеста, какая красота!

- Красивыми они станут, когда ты их наденешь.

Рамелль замерла над чашкой кофе, а потом спросила:

- Как ты думаешь, другие женщины испытывают такие же чувства, как мы?

- Друг к другу?

- Нет... я имею в виду физическую сторону. Моя мать никогда об этом и словечком не обмолвилась. Я вообще не понимаю, как ей удалось зачать детей. Если отбросить тот факт, что мы с тобой вместе, как ты думаешь - это странно, что мы наслаждаемся...

- Сексом?

- Селеста!

- Ха! Заниматься им ты можешь, а вот назвать - ни-ни!

- Никто из наших знакомых, кажется, не испытывает от этого удовольствия, кроме Фанни Джамп Крейгтон.

- Дорогая, мне никогда в голову не приходило, что с нами что-то не так в этом смысле. А что до остальных - так это их проблемы.

Кора уронила ложку в маленькой кладовой, примыкавшей к утренней столовой. Рамель подпрыгнула на месте. Селеста, чьи брови едва не скрылись под волосами, повернулась к источнику шума.

- А ну, покажись!

Кора открыла дверь кладовой и уперла руки в бока.

- Что вам угодно, ваше королевское всемогущество?

- Ты все слышала, я так полагаю?

- Я не глухая.

- А что, позволь поинтересоваться, ты здесь делаешь?

- Чищу столовое серебро, как вы и велели.

Селеста, припомнив, что именно такое распоряжение она и отдала, сложила салфетку рядом со своей тарелкой.

- Я полагаюсь на то, что ты не станешь болтать, Кора.

Рамелль сидела неподвижно, пока румянец снова возвращался на ее щеки.

- Господи, да кому мне рассказывать-то?

- И еще меньше мне хотелось бы, чтобы ты плохо думала о Рамелль. Я хочу, чтобы ты понимала, что все эти... действия происходят по моей инициативе.

К Рамелль вернулся голос.

- Избавьте нас от проявлений вашего кодекса чести южанки, сударыня. Я в ответе за все настолько же, насколько и ты.

- Да об чем вы обе раскудахтались? - Кора все еще стояла, подбоченившись. - Все, что видят мои глаза - это любовь. А она такая драгоценная, и ее так мало в этом мире. Доедайте свой завтрак на здоровье, - она шагнула назад, в кладовую, чтобы закончить с серебром.

Прежде чем Селеста или Рамелль успели хоть что-то сказать друг другу, в комнату вбежала Диана.

- Мисс Селеста, Спотти приехал!

Сразу вслед за Дианой в комнату вошел любимый младший брат Селесты.

- Ты все сияешь, дорогая, - он поцеловал Селесту в щеку, а затем коснулся губами руки Рамелль.

- Великолепно выглядишь! - с энтузиазмом воскликнул Спотти.

- А ты, дорогой братец, словно с модной картинки сошел, - Селеста жестом пригласила его садиться. - Кора, Кора, выходи из этой чертовой кладовки! Спотти приехал!

Кора поспешно появилась в дверях, вытирая руки фартуком.

- Мистер Споттс, с возвращением вас! - она подняла его с места и обняла так, что у него кости затрещали.

- Кора, как я рад тебя видеть! Я никогда не беспокоюсь о нашей печально известной Селесте, если знаю, что ты рядом с ней.

- Сидите здесь и никуда не уходите. Я вам сейчас фигурный хлебушек сготовлю, - Кора устремилась к кухне.

- Фигурный хлебушек? - переспросила Селеста.

- Ага, и не беспокойтесь, я с серебром почти уж закончила. И что бы вам не завести себе ножи и вилки с узорчиком попроще!

- Да мне наплевать на серебро. Я хочу знать, почему ты не готовишь фигурный хлеб для меня?

- Ну, тебя-то я все время вижу, - рассмеялась Кора и открыла кухонную дверь.

- Я не могу себе представить жизнь без нее, а ты? - Споттисвуд взял сестру за руку.

- Нет, хотя в некоторые дни мне кажется, что без нее было бы легче.

Рамелль наклонилась вперед.

- Как там Париж?

- Париж! - почти пропел он. - Париж скучает без тебя. Самый красивый город нуждается в присутствии самой красивой женщины в мире.

- Ах, не останавливайся, прошу, - рассмеялась Рамелль.

- Передать вам не могу, насколько же здорово вас всех видеть, - нежно проговорил он.

- Мы очень рады видеть тебя. Я думала, ты приедешь только завтра.

- Правильно, но я сократил свой визит к Карлотте, когда она мне всю плешь проела, мол, если я не подам в отставку из армии Соединенных Штатов, то разразятся громы небесные.

Селеста хлопнула в ладоши.

- И как только Шарлотта Споттисвуд Чальфонте умудрилась родить нас с тобой - и Карлотту тоже! Это выше моего понимания.

- А ты никогда не задумывалась насчет майора Т. Притчарда Чальфонте? Как по-твоему, он отец нам всем пятерым?

Кора вошла в комнату, долила всем кофе и бесцеремонно влезла в разговор:

- Майор Том всем вам отец, это точно. Вы все похожи, как две капли воды.

- Я что, выгляжу, как наша мисс Проповедница? - возмутилась Селеста.

- У вас с ней одинаковые лбы, подбородки и скулы. Только она шатенка, а ты - брюнетка, - припечатала Кора.

- Кора, какая ужасная мысль! - пошутил Спотти. - Ну конечно же, это терновый венец так иссушил Кору. Она выглядит старше, чем сам Господь.

Кора хихикнула.

Рамелль удивленно распахнула глаза, а Селеста засияла от удовольствия. Карлотта была всеобщей занозой в заднице. Ее лекции о необходимости покаяния и отречения от страстей, которые она зачитывала по телефону, в прошлом месяце стали еще более частыми. Стерлинг, самый старший в семье Чальфонте, получал свою ежедневную дозу точно так же, как и Селеста, причем в офисе, что раздражало его неимоверно. Кертис, самый младший, сейчас пребывал в Калифорнии и получал наставления в письмах, где обсуждалось учение святого Фомы Аквинского.

- Кора, может, тебе стоит соорудить Карлотте фигурный хлеб в форме креста? - предложил Споттс.

- А Луиза может вручить его ей на утренней мессе, - добавила Рамелль.

- Если она до этого сама его не съест, - ответила Кора, возвращаясь в кухню.

- Лисси пребывает в когтях нашей сестрицы уже почти год. Она выберется из них в этом сентябре, надеюсь, удачно, - вздохнула Селеста.

- А можешь организовать, чтобы она сыграла для меня до того, как я вернусь в Вашингтон?

- Конечно... но ты же пробудешь дома еще несколько дней?

- Да, но я должен вернуться через четыре дня. Армия нуждается во мне... для игры в поло, - Споттс стал вертеть свою кофейную чашечку.

- Поло? - переспросила Рамелль.

- Носить фамилию Чальфонте означает выполнять определенные обязанности, моя дражайшая мисс Боумен. Могу заявить, что армия эксплуатирует мое положение в обществе совершенно бесстыдным образом. Но я сомневаюсь, что когда-нибудь хоть в кого-нибудь смогу выстрелить во гневе - разве что в Брутуса Райфа, возможно.

- Его все подстрелить хотят, - Кора вернулась в комнату с подносом, уставленным всякими вкусностями, и вступила в разговор.