Дом, который построил Свифт (киносценарий) - Григорий Горин

Рыжий констебль. Я?

Некто. Разумеется. Что вы сделали для того, чтоб хоть чуть-чуть изменить свою судьбу? Был ли в вашей прошлой жизни хоть один решительный поступок? Вы всегда охраняли тюрьму. И при Георге. И при Эдуарде. И при Генрихе.

Рыжий констебль. Но ведь в тюрьмах сидят разбойники! -

Некто. Это как посмотреть, Джек. Робин Гуд был разбойником, а впоследствии стал героем. Жанна д'Арк — еретичкой, а через сотню лет — святой. И только вы, Джек, тупо стережете замки тюрьмы из века в век, не раздумывая и не размышляя! Вот и сейчас — чем вы заняты?

Рыжий констебль. В каком смысле?

Некто. Ну чем сейчас здесь заняты? Для чего поставлены?

Рыжий констебль. Сторожить…

Некто. Значит, через сотню лет, если вам вдруг захочется освежить память об этом дне, что вам суждено припомнить? А ничего хорошего. Вы снова стоите и сторожите безвинных людей, которых упрятали за решетку.

Рыжий констебль. А за что они вас посадили?

Некто. За что сажают в Ирландии? За что угодно. Меня — за то, что вечно живу. Скажите, Джек, разве это преступление?

Рыжий констебль угрюмо задумался

Доктор (Свифту). Извините, сэр, я вынужден вмешаться. Такие разговоры опасны. Пойерьте, я не новичок в психиатрии.

«Тсс!» — этот звук раздался откуда-то сзади. Доктор испуганно обернулся и увидел, что сзади стоят несколько горожан и прикладывают палец к губам: «Тсс!» Рыжий констебль вновь подошел к решетке фургона.

Рыжий констебль. Господин Некто!

Некто. Я здесь, Джек.

Рыжий констебль. Господин Некто, скажите, как далеко это зашло?

Некто. Что именно?

Рыжий констебль. С какого времени я охраняю тюрьмы?

Некто. Этого я не знаю, Джек. Вспоминайте сами.

Рыжий констебль. Но ведь вы говорите, что живете несколько тысяч лет.

Некто. Да, это так. Но я не обязательно должен был встречаться с вами. Что вас волнует? Средние века? Нашествие норманнов?

Рыжий констебль. Тридцать третий год.

Некто. Что?

Рыжий констебль. Тридцать третий год от Рождества. Год распятия! (Переходя на шепот.) Я набожный человек, сэр. Я прощу себе все, кроме этого. Вспомните: тридцать третий год… Иерусалим… Городская тюрьма… Стражники выводят Иисуса из тюрьмы…

Некто. Бог с вами, Джек, я этого не помню.

Рыжий констебль. Зато другие помнят. У нас в соборе расписан купол. Там есть и такая картина: его ведут связанного. Рядом толпа, легионеры. А справа на посту стоит стражник. Рыжие усы. Веснушки. Уши торчат. (Заскрежетал зубами.)

Некто. Образумьтесь, Джек! Это были не вы!

Рыжий констебль (в отчаянии). А кто же?

Некто. Уверяю вас. Это был другой человек.

Рыжий констебль. Тогда почему я помню, как все было? Явственно помню, словно случилось это вчера. Помню, как вывели его, как орала толпа, «как воины, раздевши Его, надели на Него багряницу и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость, и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря — радуйся…». А я стоял рядом. Вооруженный. Смотрел… И пальцем не пошевелил, чтоб спасти невинного.

Некто. Вы ошибаетесь, Джек!

Рыжий констебль. Нет, сэр! Теперь понимаю, — это был я. И вот откуда началась моя судьба! И повторяться ей несчетное количество раз, если б вы, сэр, не научили меня вспоминать. А теперь я должен что-то изменить… (Полез за пояс, достал ключ, начал открывать замок решетки.) Доктор (выбежав из укрытия). Что вы делаете, сержант? Рыжий констебль (выхватил пистолет, навел на доктора). Не подходить! Я, сержант Джек, считаю этих людей невиновными и дарую им свободу.

Вбежал черный констебль.

Черный констебль. Джек, что ты делаешь?

Рыжий констебль (наводя на него пистолет). Не подходи! Я, сержант Джек, выпускаю этих людей…

Черный констебль. А что я скажу судье?!

Доктор. Констебль! Вас накажут! Вас сурово накажут!

Черный констебль. Нам грозит трибунал, Джек. Одумайся!

Рыжий констебль. Ты сам одумайся. Вспомни! Сходи в храм, посмотри картину, не найдешь ли свою рожу среди легионеров?

Черный констебль. Каких легионеров? Он совсем свихнулся!

Рыжий констебль (актерам). Я вас отпускаю! (Вставил ключ в замок, повернул.)

Черный констебль. Стой! (Неожиданно выхватил пистолет, выстрелил в рыжего констебля.) Извини, Джек! Но это мой долг! Я на службе! (Кричит.) Тревога! Тревога! (Убегает.)

Рыжий констебль пошатнулся, упал на руки доктора. Из фургона вышел Некто, склонился над констеблем.

Рыжий приподнял лицо, которое при свете луны выглядело мертвенно-бледным, попытался улыбнуться:

— Ну вот и все, сэр. Теперь у меня все будет по-другому?

— Конечно, Джек, — прошептал Некто. — Все по-другому. Теперь пошел новый отсчет. Совсем новый.

— Нет, нет, сэр, — Рыжий попытался приподняться, но не смог. Застонал. — Совсем по-новому не обязательно… Пусть Полли повторится… И Кэтти…

— Хорошо, — пообещал Некто. — Пусть повторятся. Но финал теперь будет другим, Джек. Теперь у вас будет спокойно на душе. И вы всегда будете видеть это звездное небо. Как сейчас…

Рыжий констебль прикрыл глаза. Доктор опустил его безжизненное тело на землю. Из фургона вышли все актеры, молча встали вокруг, склонили головы…

Неожиданно с разных сторон раздались аплодисменты.

Доктор испуганно оглянулся — несколько горожан с безумными лицами улыбались и аплодировали.

Доктор в ужасе посмотрел на них, потом на свои ладони, испачканные кровью…

— Но ведь это кровь! — в отчаянии закричал доктор, обращаясь к Свифту. — Скажите им! ЭТО — КРОВЬ!

Свифт молча и печально смотрел на него. Аплодисменты усиливались…

Часть вторая

— Дом, который построил Свифт. Часть вторая, — объявил голос режиссера. Слышен шум съемочной площадки. Актеры в париках и буклях, с подзорными трубами в руках начали занимать свои места на балконе губернаторского дворца.

— Запускаем комету! — скомандовал режиссер.

— Летающий остров, — поправил кто-то.

— Небесное тело…

— Тишина на площадке! — прикрикнул режиссер. — Пусть они сами разбираются. Запускайте!!

Зазвучала музыка. Большой округлый предмет стремительно поднялся в небо, завис между облаками.

7. ОПЕКУНСКИЙ СОВЕТ

Подзорные трубы были направлены в небо. Члены Опекунского совета, столпившись на балконе, обменивались негромкими репликами:

— Вот она!

— Где? Я ничего не вижу…

— Да вот же… Круглая… Похожа на блюдце.

— Комета, господа!

— А я говорю — знак Божий.

— Да где? Ничего не вижу…

Доктор Симпсон, похудевший и осунувшийся за эти дни, стоял чуть поодаль, наблюдая за столпившимися на балконе. В зал вошел лакей, торжественно провозгласил:

— Губернатор Ирландии, сэр Уолп!

Балкон моментально опустел. Все расселись вокруг большого круглого стола.

Появились озабоченные губернатор и судья Бигс. Губернатор занял почетное место, судья стоя начал речь:

— Господа! Начинаем экстренное заседание Опекунского совета, который я собрал по распоряжению лорда-губернатора.

Все посмотрели в сторону губернатора, тот сидел с непроницаемым лицом.

— Губернатор поручил мне сказать, что он крайне обеспокоен состоянием здоровья нашего дорогого декана Свифта и положением дел в стране. Надо ли говорить, как нас всех тревожит душевный недуг нашего великого современника? Но что поделать, если медицина еще так несовершенна? Однако с радостью хочу сообщить, что новый доктор, мистер Симпсон, вселяет в нас надежду. Всего несколько дней этот молодой эскулап провел в доме декана, а уже сделано много полезного: арестованы актеры, уволена сестра Ванесса, разоблачен мошенник слуга…

— Браво! — воскликнул кто-то из членов совета.

Все одобрительно посмотрели на доктора. Тот хотел возразить, но судья перебил его:

— Не надо скромничать, доктор! Успех — это успех! Однако кое-что еще внушает тревогу: актеры сбежали, погиб полицейский, мошенник слуга восстановлен в прежней должности…

— Вчера в Дублинском порту опять утонули две шхуны, — неожиданно вспомнил один из членов совета.

— Груженых? — поинтересовался кто-то.

— Разумеется. Груженных сукном. Прекрасным английским сукном.

— Не забудьте про волнения в Ковентри, — подсказал епископ. — А также о том трудном положении, в котором находится принцесса Маргрет.

— Принцесса в положении? — неожиданно заинтересовался губернатор.

— В переносном смысле, — пояснил судья.

— Да? — лицо губернатора отразило работу мысли. — И от кого?

Все задумались.