Черный ход - Олди Генри Лайон

Другой, не другой, думает Рут. Джошуа Редман, кем бы ты ни стал, ты по-прежнему терпеть не можешь одиночества. Душа общества, миляга-парень, улыбка до ушей. Кто поверит, что тебе жизни нет без своего воображаемого друга?

«Не трать патроны зря, – шепнул дядя Том. – Пустое дело, девочка.»

Иногда Рут думала, что и ей неплохо было бы обзавестись воображаемым другом. Кем-то вроде дяди Тома. Вот уже девять лет и три месяца покойный Томас Шиммер мог быть ей только воображаемым другом.

Одиночество не снаружи. Оно внутри.

2

Джошуа Редман по прозвищу Малыш

– Давно рванул на закат?

Шаткий стул издает жалобный стон. Вздрагивает стол: Сэм Грэйв с размаху грохает на него кружку пива. Шапка пены сползает на столешницу.

– Шутишь? Только начал.

– Врешь!

– Вторую пью! Господь свидетель, вторую…

Джош салютует приятелю початой кружкой.

– Догоню, – рокочет Сэм. – Не уйдешь. Понеслась!

И ревет, как бугай весной:

– Лиззи! Пивка старику Сэмми!

Этот догонит, сэр! Не извольте сомневаться! Неужели вы хотите, чтобы слуги закона трудились в поте лица, умирая от жажды? Стыдитесь! А лучше присядьте рядом, скоротайте вечерок. Видите, тут даже плевательницы есть. Приличное заведение, сэр!

И, кстати, не пивом единым…

– Лиззи, дорогуша! Кукурузки нам! Жареной с солью!

Сэм в доле:

– На двух бизонов! И бобов с подливой.

После ухода мисс Шиммер народ как с цепи сорвался. Валит в «Белую лошадь» толпой. Дробный перестук игральных костей. Шлепки карт. Стрекот рулетки. Закрыть глаза, прислушаться, так не салун, а летний луг. Топочут жеребята, стрекочут цикады, шлепает лапами пес, вымокший в ручье.

А накурено-то! Нет, не луг. Труба паровоза.

– Ставок больше нет!

Бутылка звякает о край стакана. Булькает виски. Гул голосов вздымается к потолку, забивает уши щекотным бормотанием. Фигуры завсегдатаев, как моряки с разбитого корабля, тонут в пластах табачного дыма. Словно тут палили из дюжины стволов! Джош достает заранее свернутую самокрутку. Сэм – дешевую коричневую сигарку. Сует в рот: точь-в-точь палец прикусил! Чиркает спичкой, наклоняется через стол, дает прикурить.

– Дерьмо какое-то, Джош. Богом клянусь, дерьмо.

– Что? Где?

– Чертова куча дерьма, говорю. Нюхом чую.

Джош кашляет: дым встал поперек горла. И это говорит Сэм Грэйв, самый счастливый человек на свете?! Сэм по-прежнему улыбается, но в глазах Сэма нет и тени веселья. И ноздри раздуваются, как у бродячего пса, почуявшего опасность.

– Ты о чем?

– Оглянись. Разуй глаза. Прочисти уши.

– Что тут смотреть? Что слушать?

Сэм молчит.

Лиззи приносит заказ. Джош хрустит соленой кукурузой. Ладно, думает он. Хорошо, я смотрю. Слушаю. Дурацкое занятие, но раз тебе приспичило…

Сэм не мешает. Курит, ждет.

– …переселенцев на дороге грабанули.

– Второй раз за неделю!

– На ферму к Стоксонам наведывались. Стоксоны их свинцом угостили. Так эти, когда удирали, кричали, что ферму спалят!

– Совсем обнаглели!

– Куда шериф смотрит?!

– Я из дома без дробовика ни ногой!

– Револьвер купи. А лучше винчестер.

– Как по мне, заряд картечи в пузо…

– Ты пока свой дробовик достанешь…

– Проверим?

Скребут по полу отодвигаемые стулья.

– Эй, вы там!

– Прекратить!

– С ума посходили?

– Убрали стволы! Убрали, я сказал!

Револьвер Сэма остается в кобуре. Джош едва сдерживается, чтоб не достать свой: ладонь нашаривает рукоять. Два мордатых бородача, похожих, как братья – братья и есть! – оторопело таращатся на помощников шерифа.

– Да мы что…

– Мы ничего…

– Мы просто…

Уставились друг на друга:

– И правда, Гил. Что это на нас нашло?

– Не знаю, Фрэнк.

– Прости, погорячился…

– Да ну тебя…

– Угомонились?

– Да, сэр!

– Все в порядке, Малыш!

– Бес попутал!

– Помрачение нашло…

Драчуны возвращаются за стол. Ладони они держат подальше от оружия. Будто боятся, что оно само прыгнет им в руки.

– Видел? – спрашивает Сэм.

Ответить Джошу не дают.

– Сучий потрох!

– Я тебе покажу, как мухлевать!

Движение смутных фигур. В табачном дыму, в дальнем конце салуна. Не сговариваясь, Джош с Сэмом спешат туда, лавируют меж столами. Кого-то толкают, кому-то наступают на ногу. Льется на пол пиво из опрокинутых кружек. В спины хлещет грязная брань.

И это «Белая лошадь»? Даже в «У Счастливчика Джо» не каждый вечер такое случается! Прав был Сэм: чертова куча дерьма!

Возле карточного стола – свалка. С полдюжины человек яростно дубасят седьмого, лежащего на полу. Толкаются, мешают друг другу. Один, не сумев добраться до хрипящей жертвы, от души дает по зубам набегающему верзиле. Верзила стремился присоединиться к расправе; вот, присоединился. Люди вскакивают из-за столов. Кто-то схватился за револьвер…

Оглушительный грохот выстрела.

Отдача дергает руку. Дикий визг шлюхи со второго этажа. Туда, в потолок, ушла пуля. На миг Джош замирает от беспочвенного страха. Чудится: вот сейчас с металлическим звоном лопнет трос. Тяжеленная люстра качнется убийственным маятником…

Всё замирает вместе с Джошуа Редманом. Ничего не происходит.

Вообще ничего.

– Прекратить!

Миг, другой. С неохотой распадается куча мала́. На четвереньках люди ползут прочь, встают на ноги, отряхиваются. Моргают, утирают пот. Один лежит на полу: скорчился, прижал руки к лицу, колени подтянул к животу.

Жалобно скулит.

Жив, уверяется Джош.

3

Рут Шиммер по прозвищу Шеф

«Универсальный магазин Фостера».

Витрина вымыта до блеска, товар купается в вечерних сумерках. Охотничьи ножи. Фарфор из Англии. Стопка жестяных мисок. Фальшивое столовое серебро. Зубной порошок за четвертак. Шкатулка с нитками и иголками. Сапоги из воловьей кожи. Портняжные ножницы.

Два манекена: дама и джентльмен. Шляпка с перьями. Шляпа-котелок, как у фотографа провинциальной газеты. Рут представляет себя в модной шляпке. Дергает щекой: у нее это обозначает улыбку.

Идет дальше.

Ривер-роуд. Гранд-Отель.

Холл. Стенные панели из мореного дуба. Тканые обои с узором. В углах под потолком – ажур паутины. Пол следовало бы вымыть. За конторкой – молодой человек в черном костюме гробовщика. На носу очки, в руке – записная книжка в сафьяновом переплете.

Должно быть, сын владельца.

– Комнату, мэм? Есть свободные на первом этаже.

– Где остановился мистер Пирс?

– А-а, – улыбка гаснет. В Рут больше не видят клиентку. – Второй этаж, номер сорок пять.

Лестница. Скрип ступеней. Точеные перила. На площадке между первым и вторым этажами скучает мужчина хрупкого телосложения. Шляпа с узкими полями надвинута на лоб. Из-под шляпы блестят глаза: живые и цепкие.

Одет мужчина как джентльмен. Поизносившийся джентльмен, мысленно уточняет Рут. Швы засалены, ткань вытерта. На сюртуке видна умелая штопка. Вместо шейного платка – витой шнурок с серебряной пряжкой. На пряжке бирюза.

– Это вы спрашивали мистера Пирса, мэм?

Рут молчит. Смотрит.

– По какому делу?

Рут молчит. Она знает таких хрупких. К несчастью, они бывают очень быстрыми. Ответить? Объясниться? Уйти? Не надо было соглашаться на эту встречу. Следовало отказать сразу.

Зачем она провоцирует хрупкого?!

– Вы, должно быть, мисс Шиммер, – джентльмен освобождает дорогу. Он невозмутим, как если бы Рут ответила на все его вопросы. – Мистер Пирс предупреждал меня о вас. Я думал, вы зайдете еще до полудня.

Значит, предупреждал. Ясно, почему хрупкий не вскипел. «У моей падчерицы скверный характер, дружище! Если заявится тощая крокодилица и станет пучить на тебя зенки, не спускай ее с лестницы. Полагаюсь на твою выдержку…»

– Проходите, мистер Пирс ждет вас. Постучите в дверь, прежде чем войти. Мистер Пирс может быть неодет.