Федор Годунов. Потом и кровью - Иван Алексин

class="p1">Криво усмехнувшись, вновь лезу под кровать, теперь уже за подрясником и скуфьей. Мда. Легче было у патриарха согласие на побег добиться, чем разрешение в послушника переодеться получить. Целое словесное сражение выдержать пришлось. В итоге, Иов своей властью посвятил меня в послушники и, лишь свершив обряд, выдал так необходимую одежду.

Мне осталось лишь головой покачать. Экая щепетильность. И после этого некоторые ещё смели называть православных еретиками и к крестовым походам на Русь призывать? Да в той же Италии в это время римские папы, особо не стесняясь, семьи заводят и своих сыновей в кардиналы и епископы с малолетства возводят. Светский кардинал. Этот термин — чисто католическое изобретение. Эксклюзив, так сказать!

Вытаскиваю из сундука небольшой заплечный мешок со всем золотом и драгоценностями, что оказались под рукой, кладу в него царскую печать и шапку Мономаха.

Эх! Саблю бы взять да где я её под подрясником спрячу? Как и царские регалии, что самозванцу в качестве трофеев придётся оставить. Ладно. Пусть годик попользуется. Мне и печати на первое время хватит. Она похлеще иного меча ударить может.

Тут как раз случай можно вспомнить, что уже через год после моего «убийства» случился.

Когда убили первого Лжедмитрия, в Литву сбежал один из его сторонников — дьяк Молчанов. И не просто сбежал, а ещё и царскую печать с собой прихватить не забыл. И начал с этой печатью, от имени будто бы спасшегося царя, грамоты во все стороны рассылать. Так вот. Этого оказалось достаточно, для начала восстания Ивана Болотникова, которое до стен самой Москвы докатилось. Вот она какова, сила печати царской!

Спуск особых затруднений не доставил. Завязал потуже пояс, фиксируя спрятанный под одеждой нож, закинул мешок на плечо, быстро соскользнул, едва не повредив ладони. Прислушался, напряжённо вглядываясь в темноту.

От дворца до Фроловских ворот было совсем недалеко. Всего-то и нужно, мимо всё того же Успенского собора пройти и колокольню обогнуть. Вот только таким образом я как раз мимо стрельцов, что у входа во дворец расположились, пройти должен был. Если узнают, на том мой побег скорее всего и завершится. Вся надежда на предрассветный сумрак, монашескую одежду и то, что на меня внимания не обратят. Тут таких в рясах и подрясниках много шастает.

Иду уверенно, не таясь, внимательно разглядывая кладку из белого камня под ногами. Ни к чему перед стрельцами лицом светить. Оно для меня, в данный момент, главный предатель.

Вот только волновался я зря. Стрельцы если в сторону куда-то идущего послушника и взглянули, то так, мельком. Мало ли куда божий человек спешит? Во дворец не ломится, и ладно!

Точно так же без приключений миновал Успенский собор, обогнул тянущуюся к небу колокольню и невольно замедлил шаг, вглядываясь в темнеющий зев прохода в Фроловской башне. Навстречу шарахнулась одетая в тёмное фигура.

— Федя!

— Заждалась? — прижал я к себе дрожащую сестрёнку. — Что патриарх? Отправил служку к звонарю?

— Вместе со мной шёл. На колокольню уже поднимается.

— Значит, и нам наготове нужно быть, — кивнул я царевне.

К сестре я зашёл сразу после того, как вернулся во дворец. Объяснил, что ничего хорошего ни меня, ни её не ждёт, сообщил о своём побеге и с большим трудом уговорил бежать и её. Вот она на утренний молебен в Успенский собор пошла, а там служка по велению патриарха царевну через другой вход и вывел. Правда, бежать нам придётся в разные стороны. Я сначала, путая следы, в сторону Волги с Чемодановым рвану, а Ксению Семён Годунов из Москвы под шумок вывезет да через Белое море в Данию увезёт. Там сейчас Христиан IV правит. Должен на время приютить несостоявшуюся невесту родного брата.

— Ты главное у меня за спиной держись. Как через мост перебежим, сразу налево сворачивай. Там тебя Семён будет ждать. Все за мной в погоню кинутся, а вы тем временем спокойно через другие ворота уедите.

Гулко ударил колокол. Пора! Это сигнал окольничему, чтобы вместе со своими людьми нам навстречу пробивался.

— Бежим!

Схватив Ксению за руку, я устремляюсь под арку Флоровской башни. И тут же торможу, попав в перекрестье глаз десятка стрельцов. Те обернулись, всматриваясь в две укутанные в рясы фигуры, десятник, поправив саблю на боку, шагнул навстречу.

«А где же Чемоданов с боевыми холопами»? — едва не задал я вопрос в пустоту.

Ну, не стрелецкому же десятнику за опоздание окольничего отвечать? Может дядька моё послание и в глаза не видел и сидит сейчас у себя в хоромах, сбитень пьёт.

— А ну, пост… — запнулся на полуслове десятник, всматриваясь мне в лицо. — Так это же!

Рёв десятка глоток заглушил его слова и под арку ворвалась толпа вооружённых людей, тут же накинувшаяся на не ожидавшую нападения стражу. Проход под башней заполнился звоном железа, яростными криками, стонами раненых. Я выхватил нож, приготовившись встретить рванувшего саблю десятника.

— Беги, государь! — оглушительно хлопнул выстрел и ражый детина, отвернувшись от начавшего оседать командира стрельцов, выхватил ещё один пистоль. — За мостом ждут!

Впрочем, подгонять меня было не нужно. Швыряю нож в ближайшего стрельца и тяну за собой Ксению. Мой противник увернулся, отпрянув в сторону, но при этом не только драгоценное мгновение потерял, но и другому стражнику дорогу перегородил, дав нам возможность проскочить к выходу из арки. Сзади дружно затопали по камню холопы Чемоданова.

— Решётку опускай! — стеганул в спину рёв раненого десятника. — Фитили пали!

Ну, про фитили — это он сгоряча! Пока искру выбьешь, пока порох в затравочное отверстие высыпешь. К стрельбе опять же изготовиться нужно. В общем, с фитильными пищалями, даже если они заранее заряжены, мороки много. Навскидку стрелять не получится. Я к тому времени уже и мост проскочить успею.

А вот про решётку он зря! Опущенная решётка в мои планы никак не вписывается!

Ускоряюсь ещё сильней, не выпуская руку девушки, в два прыжка выскакиваю на мост и вздрагиваю от треска ударившего в камень железа.

— То дело! — задорно рассмеялся бородач с пистолями в руках, улепётывающий вслед за мной. — Сами себе дорогу перекрыли, дурачьё!

«Ага. Может и дурачьё», — зябко передёрнул плечами я, проскакивая мост. — «А только не успей я немного и нас бы с Ксенией этой решёткой к камню припечатали»!

— Сюда, государь! — вывалился из-за книжной лавки Михайло, сын Чемоданова, держа двух коней за узду. — Быстрее!

Рядом оказался