Завтрашний взрыв - Иван Алексеев

— Знаешь ли ты, Степа, что это за вещь?

Степа перевел взгляд на стол и, к своему изумлению, увидел, что на нем лежит ручная бомба, именуемая также гранатой. Из чугунного шарообразного тела бомбы, как и положено, торчал фитиль, вернее, его обгорелый остаток. По-видимому, запальное отверстие чем-то засорилось, или же фитиль пришел и не годность от плохого хранения, а потому он не догорел до порохового заряда, и бомба не взорвалась.

— Разумеется, отец настоятель, я знаю, что это такое, — чуть пожал плечами Степан. — Это ручная бомба.

— А почему же она не взорвалась?

Степа перечислил возможные причины отказа запальной системы.

— Значит, Господь Бог нас миловал! — произнес настоятель и осенил себя крестным знамением.

Все монахи последовали его примеру. Степан, разумеется, тоже начал креститься, но тут же до него дошел смысл слов отца настоятеля, и он, едва завершив священный жест, воскликнул:

— Вас?! Так эта бомба должна была взорвать вас?!

Настоятель покачал головой:

— Если ты спрашиваешь, был ли сей смертоубийственный снаряд предназначен для кого-либо из здесь присутствующих, то, скорее всего, нет. Однако нам всем от этого нисколько не легче. Бомбу обнаружили сегодня утром в больничной палате, под ложем одного раненого монаха. — И, остановив жестом руки стражника, с губ которого готово было сорваться недоуменное восклицание, настоятель продолжил: — Потому мы тебя и призвали, Степа, чтобы ты учинил розыск и расследовал сие тревожное происшествие или же преступление, таящее в себе немалую опасность. Приступай немедленно, задавай любые вопросы кому угодно, привлекай к розыску всех, кого считаешь нужным.

— Слушаюсь, отче, — вытянулся Степан и, обращаясь одновременно к отцу Луке и отцу Антонию, спросил деловито: — Кто отведет меня на место происшествия?

Отец Лука поспешно поднялся:

— Следуй за мной, сыне.

— И еще я хочу немедленно побеседовать с человеком, первым обнаружившим бомбу, — продолжил стражник.

— Он уже там, на месте происшествия. Это наш послушник, ухаживающий за больными.

Степан, простившись с настоятелем по-военному коротким наклоном головы, резко повернулся через левое плечо и вышел из кельи вслед за отцом Лукой. Миновав небольшой коридор, они постучали в массивную двустворчатую дверь. Через некоторое время дверь распахнулась, и, ответив на поклон монаха, исполнявшего обязанности сменного лекаря, Степан вслед за отцом Лукой вошел в лечебницу.

В обширной больничной палате, низкие стрельчатые своды которой поддерживались тремя массивными, но изящными колоннами, стояло полсотни кроватей. Сейчас большая часть из них пустовала. Больных и тяжелораненых было пока немного, а легкораненые отказывались ложиться в лечебницу, предпочитая оставаться в строю или трудиться вместе со всеми на оборонительных работах по укреплению монастыря. Во внешней стене палаты имелось полдюжины узких окон, по сути дела представлявших собой бойницы. Они затворялись створками, в частый свинцовый переплет которых были вставлены ромбики прозрачной слюды. Сейчас по причине теплой сухой погоды все створки были распахнуты.

Отец Лука провел стражника в самый конец палаты, в угол, отделенный от остального помещения белой льняной занавеской. Занавеска была отдернута на треть, за ней виднелась кровать, в изножье которой стояла небольшая скамья. На скамье сидел невысокий худенький послушник, склонивший голову над книгой, лежавшей у него на коленях. При приближении отца Луки и Степана послушник встрепенулся, поспешно, но бережно закрыл книгу, заложил ее резной деревянной закладочкой и, обеими руками прижимая тяжелый фолиант к груди, встал и поклонился.

— Поведай, сыне, во всех подробностях, — обратился к послушнику отец Лука, — как ты сегодня утром обнаружил странный предмет вот здесь, за занавескою, под ложем раненого. Трудник наш, Степан, до поступления в монастырь был московским стражником и в сыскном деле опытен. Посему ему дано поручение отцом настоятелем произвести расследование.

Послушник кивнул, на минуту задумался, затем весьма толково и последовательно рассказал, как на рассвете, сделав раненому перевязку и взяв из-под него судно, пошел выносить старые окровавленные повязки и прочее в отхожее место. Вернувшись, он нагнулся, чтобы поставить вымытое судно под кровать, и тут заметил под ней странный шарообразный предмет. Взяв предмет в руки, послушник, хотя и не сведущий в военном деле, заподозрил неладное и посчитал необходимым поставить в известность о происшествии отца Луку.

Степа поблагодарил послушника за исчерпывающий рассказ и шагнул за занавеску. Там он увидел то, что и ожидал: натянутое под самым сводом полотно отгораживало также и одно из окон.

Стражник повернулся к юному лекарю:

— Утром, когда ты выходил, окно было открыто?

— Да.

— А остальные окна в палате?

— Тоже были распахнуты.

Степа впервые за много месяцев, прошедших с того дня, когда его почти бездыханное тело подобрал на улице горящей плотницкой слободки митрополит Филипп, ощутил привычный охотничий азарт. Сыскной инстинкт присущ некоторым людям от рождения, он, как и другие глубинные инстинкты, передался к ним не просто от далеких человеческих предков, а от еще более дальних эволюционных предшественников — животных. Степан раскрыл не один десяток всевозможных злодеяний, совершенных во вверенной ему слободке, а перед самым ранением ему удалось распутать сложнейшее преступление — дело рук главаря разбойников всея Москвы Хлопуни вкупе с его дружками-опричниками и продажными тварями из московской стражи...

«Ну что ж, — подумал стражник. — Направления сыска у нас будет два. Первое: бомбу бросили именно в это окно случайно, не целясь в кого-то либо определенного, просто желая запугать защитников монастыря этим жутким злодеянием — убийством раненых и больных. Второе: хотели убить именно этого человека. Ну, насчет окон, в какое бросить бомбу снаружи сподручнее, это мы потом посмотрим. А пока продолжим здесь».

— Кто ж таков этот раненый, лежащий за занавескою? — обратился Степа к отцу Луке.

Главный монастырский лекарь произнес с уважением в голосе, почти торжественно:

— Это монах-отшельник, отец Серафим. Он жил в лесном ските, рядом с селом, на который налетел отряд басурманский. Ордынцы село сожгли, многих селян захватили в полон. Те, что смогли из села вырваться, прибежали в скит просить укрытия. И отец Серафим сподвиг мужиков с одними дубинами напасть на басурман и полон отбить и сам их подвиг возглавил. Да вот только ранен был в бою. Спасенные отцом Серафимом селяне на руках принесли его в монастырь. Он пока еще в сознание так и не пришел.

— Это уж не то ли село, из которого к нам в ополчение Сидор с дюжиной мужиков поступил?

— Да, сыне, это оно и есть.

 — Понятно. А не приходил ли кто вчера отца Серафима навещать? — на сей раз вопрос стражник был адресован послушнику.

Юный лекарь ответил не задумываясь:

— Приходили. Этот самый Сидор и навещал С ним трое мужиков, односельчан, и пожилая женщина, травница. Она мне рассказала, какими снадобьями рану отца Серафима прикрыла, когда ему прямо в лесу зазубренный наконечник стрелы из спины вырезали... И еще приходили двое, — добавил он после паузы. — Девица, сказавшая, что она из того же села, а с ней молодой купец, раненный в голову.

Степа, мгновенно уловивший и сделанную послушником паузу, и соответствующую формулировку, тут же спросил:

— «Сказавшая»... А ты, никак, в словах ее усомнился? Иначе просто поведал бы мне, что она — из того же села, без «сказавшая».

Послушник кивнул:

— Выглядела она и вела себя немного странно. Не похожа была на сельскую девицу.

— Ум у него пытливый, глаз наблюдательный, в науках весьма смышлен, — с похвалой отозвался о послушнике отец Лука.

— Девица сия к ложу раненого припала, — продолжил свой рассказ послушник. — Но не плакала, я как будто молилась шепотом, прощения просила. Купец ее утешал. Он бледный был от потери крови, я ему заодно рану перевязал, лекарства дал.

— Ладно, спасибо, разберемся, — задумчиво произнес Степа.

По описанию послушника стражник сразу вспомнил купца, который пришел со своей дружиной в монастырь как раз тогда, когда он, Степа, нес караул возле ворот. Вспомнил он и девицу, бывшую в той дружине. Правда, толком он ее не рассмотрел, поскольку его внимание было сосредоточено на при шедших в составе дружины разбойниках.

— Ну, здесь, пожалуй, мы всё увидели и узнали. — Стражник еще раз обвел взглядом палату,

А сейчас я схожу под окна, посмотрю, как там и что,

— А не мог кто-либо катнуть эту бомбу, как колобок, прямо от двери? Мы ведь дверь закрывать то закрываем, чтобы больным беспокойства не делать, да не запираем. И сменный лекарь, занятый больными, вряд ли бы на приоткрывшуюся дверь внимание обратил. — В голосе отца Луки звучала искренняя заинтересованность истинного ученого, стремящегося рассмотреть все гипотезы.