Белый лоцман - Петр Бобев

Для дельфина, как и для любого морского жителя, океан представлял собой огромную карту, ясную и четкую.

Вон там, справа, прячутся опасные рифы! Когда море спокойно, их не видно. Лишь в бурю да при отливе они оголяются и закипают. Горе тому, кто пройдет над ними. Острые коралловые шипы вспорют ему живот. Но дельфин всегда безошибочно различает это удлиненное зеленоватое пятно среди черно-синей поверхности океана.

Впереди — проток, а с той стороны — остров с тюленями. И с человеком! Белый невольно направился к нему. Что тянуло туда его, жителя открытого моря? Может быть, простое любопытство, а может быть, робкая мечта о суше, притягивающей и опасной своими острыми скалами, о которые волны могли разбить его, — какое-то смутное воспоминание, оставшееся от той далекой, окутанной мраком веков эпохи, когда кто-то из его предков, вытесненный более сильными, впервые спустился в море.

На пустынном берегу человек конопатил морской травой трещины на дне лодки. Тюлени сгрудились на другом конце острова и оттуда непрерывно доносилось их мычание. Выше, там, куда не могли добраться волны, в неглубокой впадине между скалами виднелась хижина, сделанная из грубо скрепленных досок, покрытых водорослями и разогнутыми жестянками из-под консервов. Ниже, на сухом месте, были свалены ящики с продуктами и стоял бочонок с водой.

Окинув все это быстрым взглядом, Белый повернул обратно. Ничего интересного. И он нырнул сквозь гребень набежавшей волны, которая разбилась, ударившись об него, будто осколок стекла, и рассыпалась водяной пылью.

Летящие рыбы куда-то исчезли. Не было смысла разыскивать их. Но вдруг мимо пронеслась, почти задев его морду, крупная треска и, ошеломленная неожиданной встречей, стрелой кинулась вниз. Не столько от голода, сколько от желания поиграть, дельфин бросился следом за ней.

Вниз — вверх! Вперед — назад! Синий блеск воды померк, растаял в зелени глубин. Почти у самого дна, над пышной лужайкой из морских трав, лежала неподвижно рыба-меч, измученная паразитами, засевшими у нее в жабрах. Целая стая креветок терпеливо уничтожала их, смешно и неуклюже отскакивая в сторону при каждом подрагивании мощного тела хищника.

Внезапно рыба заметила летящую тень дельфина и яростно бросилась к нему.

Если бы Белый нырнул секундой раньше или секундой позже, если бы проплыл метрах в двадцати или в тридцати от этого места, ничего бы не случилось. Жизнь продолжала бы идти своим чередом до следующей случайности.

Нападение было столь неожиданным, что дельфин не успел отстраниться. Острый меч пронзил ему спину и выскочил с другой стороны. Вытащив свое оружие, рыба ринулась в повторную атаку. Лишь тогда дельфин с удесятеренной болью силой ударил хвостом по воде, и его подбросило кверху. Обманутый этим резким движением, враг исчез за синим мраком.

Белый почувствовал, что теряет силы. Из раны на спине струей била кровь, оставляя на его пути розовый след. Глаза застилало каким-то серебристым туманом, в ушах звенело, мускулы слабели. Он остановился. Не лучше ли отдохнуть здесь, набраться новых сил? Дельфину начало не хватать воздуха. Он задышал часто, тяжело.

Но почему вода такая розовая? И что это за запах? Неужели это его кровь?

Незаметно он доплыл до островного мелководья. Ясно проглядывало дно — с переплетающимися коралловыми ветвями, усыпанными цветами, с запутавшимися в них змеевидными звездами, со стаями пестрых рыб, которые, неподвижно повиснув над каким-нибудь коралловым кустиком, вдруг стремительно опускались на него, поедали цветы и все также вместе, словно стайка воробьев, уплывали дальше.

А в ушах у него звенело все сильнее; и сильнее, он начинал глохнуть. Но что это за шум, что за непонятные звуки? Уж не нежный ли щебет его матери? Наверное, она ищет его, спешит к нему на помощь. Он ляжет около нее спокойный и уверенный, что ничего не случится, заснет и будет спать, спать… не боясь, что враг может напасть на него…

А это что? Вон то странное существо, которое ползет по белому дну? Неужели это обезглавленная черепаха? И еще живая! Она перебирается как-то уродливо, с пустой дырой вместо головы, а следом за ней тащится больная акула.

Дельфин содрогнулся. А вдруг акула учует запах его крови? Неважно, что она больна. Сейчас ей ничего не стоит справиться с ним, полуживым, с кровоточащей раной.

Надо убираться отсюда! Бежать! Скорее!

Но было уже поздно. Акула заметила его. В ее зеленых кошачьих глазках вспыхнул алчный огонек. Она оставила в покое прижавшуюся к песку черепаху и ринулась наверх, страшная, с угрожающе разинутой пастью и расправленными плавниками, похожими на крылья хищной птицы.

Дельфин снова поплыл. Ничего, что кровь потекла еще сильнее, ничего, что боль в пронзенной спине стала невыносимой. Сейчас надо думать о другом, более важном, самом важном — о жизни.

Быстрее, дальше от летящей за ним оскаленной смерти!

Но акула, уверенная в легкой победе, уже совсем близко.

На берегу человек перестал конопатить лодку и теперь стругал ножом бревно, на котором доплыл до берега, чтобы приспособить его для мачты. Потому что без мачты и без паруса, лишь на веслах, выбраться оттуда было невозможно.

А Белый продолжал тащиться перед зубастыми челюстями преследователя вдоль островного берега, вдоль коварного обруча пенистого прибоя. Вот человек исчез за скалами. На берегу и в воде начали появляться тюлени. Раненый попытался скрыться среди них, но они враждебно поднялись ему навстречу, и, толкая головами, прогнали обратно. Напуганная возможностью дружного нападения, акула повернула было в глубь океана, но вскоре, привлекаемая запахом крови, снова устремилась вслед за дельфином. А он продолжал кружить и кружить около острова, теряя силы. Нет, больше он не может!

Но слыша за собой удары кривого хвоста и щелканье похожих на пилу зубов, дельфин снова мчался вперед. Он не сдастся, он будет бороться за свою жизнь до последнего вздоха!

Утомленный работой человек присел на скалу и устремил взгляд вдаль. Где-то за этими безграничными синими просторами — континенты, города, села. Там живут люди, там живут его близкие. Увидит ли он их когда-нибудь? Или обречен умереть здесь, на этой бесплодной скале среди океана, когда опустеет последняя банка с консервами, когда вытечет последняя капля из маленького бочонка с водой. Один — среди мычащего стада тюленей!

Перед ним блестел океан, испестренный темными тенями облаков и их белыми отражениями. Лишь небо и вода… и покой! Столько покоя!

Но он знал — обманчивого покоя!

Внизу, под сверкающим солнечными искрами покрывалом, под его атласными складками, кипела жизнь — эта бесконечная драма, — жизнь, зачатая миллионы лет назад и обреченная на гибель через миллиарды лет, когда холод межзвездной пустыни закует в лед затерявшуюся в бесконечности Землю. Вдруг человек вскочил, впиваясь глазами в волны. Среди пенистых брызг прибоя мелькнуло что-то белое, оно двигалось лениво, как будто устало, но непрерывно двигалось, пытаясь приблизиться к берегу.