Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

отцы - это, безусловно, не просто люди, поскольку, в отличие от всех остальных, у них нет родителей - соответственно, они должны быть формой первобытного бога, обладающего необычайной силой. При феодализме Бог взял на себя роль метафизического фундамента. Бог - это общий праотец всех племен, праотец праотцов. Таким образом, конкретные истории малых племен оказываются связанными с универсальными историями, касающимися людей более крупных регионов и сил, сеющих хаос в их жизненном мире. Рождается монотеизм.

После картезианской революции XVII века на сцену вышла метафизика индивидуализма, и человек постепенно заменил Бога в качестве теологической основы, хотя это революционное изменение по возможности скрывалось, чтобы избежать вспышек церковного гнева. Таким образом, Бог не умер с самого начала; Бог лишь лег в постель и уснул. Но, в конце концов, какую роль играет Его потенциальное присутствие, когда Его творение все равно совершенно? Главное для индивидуалистов - это то, что Бог стал лишним, что позволяет человеку медленно, но верно занять его место. Вскоре стало очевидно, что гуманизм идеально подходит в качестве религии для новой капиталистической и индустриальной парадигмы, и общество цеплялось за гуманизм с его индивидуалистическим и атомистическим идеалом вплоть до конца XX века, когда в полную силу возникло сетевое общество и идея сети как нового метафизического основания получила широкое распространение. Синтетизм - это метафизика эпохи Интернета. Сдвиг необходим, потому что философия каждой парадигмы должна иметь свою слепую, но тем не менее актуальную веру в качестве базовой аксиомы. Мастера информационизма - нетократы - просто воспринимают сеть как наиболее яркую метафору для необходимого метафизического фундамента парадигмы.

Это требование - сознательное или подсознательное - основополагающей метафизики как платформы для всех философских аргументов означает, что все рассуждения должны начинаться с иногда декларируемого, но иногда скрываемого теологического допущения. Две основные альтернативы, которые выкристаллизовываются начиная с античности, обнажаются в антагонизме, возникающем между греческими философами Платоном и Аристотелем, где Платон открывает дуалистическую традицию, которая отдает предпочтение космосу перед хаосом, идее перед материей, а также предвещает таких мыслителей, как Павел, Святой Августин, Рене Декарт, Иммануил Кант, а среди современных мыслителей - Ален Бадью; Аристотель представляет монистическую традицию, в которой хаос предшествует космосу, а материя первична по отношению к идее, и предвещает таких мыслителей, как Барух Спиноза, Готфрид Вильгельм Лейбниц, Фридрих Ницше, Альфред Норт Уайтхед, Мартин Хайдеггер и Жиль Делёз. Дуализм постулирует, что сама идея божественна и как таковая отделена от мирской, а значит, вторичной материи; монизм же утверждает, что Единое, то, что связывает все во Вселенной и внутри которого все различия состоят из дискретных атрибутов в рамках одной и той же субстанции, и есть божественное. Разумеется, эквивалентные конфликты можно найти и в истории идей за пределами Европы. Ярким и наглядным примером является китайский антагонизм между последователями дуалиста Конфуция и мониста Лао-цзы.

Здесь важно провести различие между религией и теизмом, то есть верой в существование одного или нескольких богов. Поскольку большинство людей на протяжении всей истории верили, что боги в различных обличьях действительно существуют, вполне правдоподобно, что большинство разработанных метафизических систем также были теистическими: монотеистические системы основаны на вере только в одного бога, а политеистические - на вере во множество богов, сосуществующих параллельно и более или менее мирно. Пантеистические системы, с другой стороны, предполагают, что Вселенная и Бог тем или иным образом являются одним и тем же, а то, что мы сейчас называем синтетическими системами, предполагает, что все боги - это необходимые человеческие конструкции; исторически обусловленные проекции на бытие, порождающие над-объекты, которые формируются и адаптируются к социальной ситуации.

Кроме того, существует множество распространенных религий, которые являются атеистическими, то есть не уделяют теистическим вопросам ни малейшего внимания. Даосизм в Китае и джайнизм в Индии - хорошо известные примеры. Даже во многих формах буддизма, таких как дзен в Японии и чань в Китае, отсутствует вера в Бога. В брахманизме в Индии и зороастризме в Центральной Азии отсутствуют активные божества - хотя они и являются пантеистическими, в их центре находится человеческая, а не божественная религиозная деятельность, что означает, что даже эти религии на практике являются атеистическими. В той мере, в какой Бог существует, он присутствует через его отсутствие, и, соответственно, эти религии являются деистическими. Заметим, что синтетизм полностью совместим как с пантеизмом (Бог создан человеком, как сакрализующая проекция на Вселенную), так и с атеизмом (Бог не создавал мир, по всей вероятности, не существует сегодня в каком-либо философски интересном смысле, но вполне возможен в будущем, в частности, если рассматривать идею как человеческое изобретение).

Помимо продолжающегося сдвига парадигмы от капитализма к информационизму (см. "Нетократы") нам нужна новая метафизика, новая религия, новая общая арена для коллективной духовности в эпоху Интернета. Без достоверной метафизики нет философии, нет и смысла. Человек - это животное, генерирующее смысл, постоянно сканирующее свое окружение в поисках закономерностей, которые указывают и постоянно подтверждают различные причинно-следственные связи, порождающие чувство безопасности. И если мы не находим таких закономерностей, мы без колебаний просто изобретаем их. С утопией на горизонте мы придаем нашей жизни направление и контекст. Бог - это другое имя для утопии, а утопия - другое имя для Бога.

Продуктивный и плодотворный ответ на атеизм - это не равнодушное принятие смерти Бога, а осознание того, что было ошибкой помещать Бога в прошлое, как нестареющего прародителя нас и космоса. Мы уже убили Бога прошлого, производя и накапливая огромное количество знаний, с которыми эта божественность несовместима. Бог как функциональная утопия - это название того, что мы мечтаем создать; Бог - это Синтеос, созданный, а не творящий Бог. Бог больше не мертв, поскольку (теперь мы поняли, что) Бог никогда не рождался: Бог принадлежит нам, потому что Бог принадлежит будущему, а мы уже живем в будущем. Французский философ Квентин Мейяссу выражает страсть синтетизма в следующих словах: "Бог - слишком важное понятие, чтобы оставлять его в руках религиозных людей". Или, цитируя американского писателя Уильяма Гибсона: "Будущее уже здесь - просто оно не очень равномерно распределено".

Большинство людей считают само собой разумеющимся, что они сами и мир, в котором они живут, существуют именно так, как они научились воспринимать и воспроизводить. Даже если мы смиренно признаем, что нас постоянно заставляют корректировать наши представления о себе и о мире, мы все равно остаемся в ощущении, будто я вдруг наконец понял, как все устроено. Мы склонны считать текущее состояние наших знаний окончательным, так удобнее. Таким образом, нам не нужно изнурять себя дальнейшими контринтуитивными размышлениями. Это состояние по умолчанию