Случай Ковальского (Сборник научно-фантастических рассказов) - Стефан Вайнфельд

— Вы говорите, что прибыли сюда три тысячи лет назад. Значит, все-таки правы были наши предки, утверждая, что вы познали секрет бессмертия?

— Поденка живет день, люди — десятки лет. Если бы поденки были разумными существами, они считали бы вас, людей, бессмертными. Поколение каждого вида живых существ имеет свой средний срок жизни. Продолжительность нашей жизни составляет примерно десять — пятнадцать ваших тысячелетий. В тот период, когда мы находились на Земле, ваши предки редко доживали до тридцати лет. Сорокалетний мужчина считался почтенным старцем. Вы никогда не ели досыта, вас мучили болезни… Стыдно признаться, мы навлекли на вас столько бедствий… То, что для нас было безопасным, для вас оказалось смертельным…

— Ящик Пандоры! — воскликнул Параксипулос.

— Да, ящик Пандоры. У вас одно поколение сменялось другим, а мы жили, не изменяясь. Вы были для нас однодневками, мы для вас — бессмертными богами.

— Ящик Пандоры… — еще раз задумчиво повторил Параксипулос. — Это значит, что наши мифы отражают давно прошедшие, но реальные события.

— Отражают события, искаженные невежеством и фантазией ваших предков.

— Почему вы прибыли именно к нам, грекам? — спросил Параксипулос.

— Но ведь надо же было где-то остановиться. Однако мы бывали и в других местах. Это мы помогали ставить статуи на острове Пасхи. Не хвалясь, скажу, что я сам принимал в этом участие, как и в строительстве Колосса Родосского.

Беседуя, они направились к улице Лукиана.

— И долго вы пробыли на Земле?

— Несколько сотен лет. Потом в нашей группе началось то, что бывает и у вас: распри, склоки. Вы оказались жертвой. Мы восстанавливали вас друг против друга…

— Значит, прав был старик Гомер!

— Прав, — согласился Гермес. — Но это противоречило нашим правилам, поэтому спустя некоторое время мы вынуждены были покинуть Землю, хотя нам здесь было очень хорошо, а я лично не видел более прекрасной планеты. Однако лишь теперь мне разрешили побывать здесь…

— Вы прибыли один или вместе с другими богами…, я хотел сказать, с вашими друзьями?

— Один. Зевс уже умер, впрочем недавно — лет семьсот назад. Гера в страшном отчаянии. Афина Паллада… не хочу показаться нетактичным, но у нее какие-то семейные неурядицы… Должен сказать, она наконец вышла замуж. Арес не получил разрешения на приезд. Наши власти считают, что у людей и без него забот хватает. Гефест сейчас пытается запатентовать новое изобретение, а у нас с этим всегда волокита. Вот и получилось, что у каждого какие-то свои заботы, поэтому я вырвался один.

— Как же вы сюда прибыли? Ведь нас разделяет огромное расстояние?

— Ах, это мелочь, средствами перемещения в космосе со скоростью, близкой к скорости света, мы овладели давно. Не забывайте, мы представители значительно более древней, чем ваша, и более развитой цивилизации. Наши необъяснимые для вас возможности, отражение которых можно найти в мифах и проявление которых так удивило вас сегодня, не содержат в себе ничего сверхъестественного; это просто свидетельство того, что мы лучше вас познали законы природы и полнее научились их использовать Впрочем, не стану посвящать вас в подробности, это еще более бессмысленно, чем раскрытие секрета радиосвязи человеку, вырванному из мрака вашего средневековья. Я только скажу, что мы можем — это покажется вам невероятным — изменять свой облик. Вид современного человека я принял, разумеется, лишь затем, чтобы не обращать на себя внимания. Раньше, как вы знаете, я выглядел иначе.

— А не можете ли вы хотя бы на мгновение принять прежний облик?

— Ну, разумеется, охотно! — воскликнул Гермес и тут же на глазах потрясенного гида превратился в высокого, прекрасно сложенного юношу в набедренной повязке, сандалиях и шлеме. Он снял шлем и, отломив одно из украшавших его крылышек, вручил Параксипулосу.

— Возьмите это на память… и в благодарность за то, что вы сопровождали меня сегодня.

Параксипулос хотел ответить, но юноша исчез.

В этот момент на корабле кто-то крикнул: «Родос!» И действительно, с правой стороны появился гористый, хотя и не очень высокий остров, покрытый как бы запыленной зеленью. Спустя несколько минут стал виден плоский мыс, а за ним город: маленькие домики и несколько современных строений, разбросанных словно изюмины в тесте, видимо административные здания и отели. На пляже были видны маленькие, словно муравьи, фигурки людей и множество цветных зонтов. Вода в заливе отличалась по цвету от ультрамаринового моря. Вдали от берега среди строений возвышался бастион, сохранившийся, наверно, еще с турецких времен; немного выше, дальше от моря, вздымалась квадратная цитадель.

Пассажиры бросились к борту — щелкали фотоаппараты, трещали кинокамеры. Параксипулос, воспользовавшись тем, что никто не обращал на нас ни малейшего внимания, вынул из кармана небольшую коробочку и, открыв ее, показал мне мастерски отлитое из серебра крылышко размером с детскую ладонь. Изумительно тонкая работа напоминала изделия, которые удивляли меня в антикварных магазинчиках на улице Ифест.

КШИШТОФ БОРУНЬ

Третья возможность

Виноват я. Только я. Я обязан был предвидеть возможность несчастного случая. Помощи ждать не от кого. Никто меня не найдет в этой ловушке.

Я сам попал в такое идиотское, безнадежное положение. Как бы я ни пытался оправдаться, как бы ни старался убедить себя, что именно Ортен спровоцировал меня на этот безумный шаг, — все равно я знаю, что только сам виноват в случившемся.

Глупо и безвыходно. Собственными силами мне отсюда не выбраться. Попался, как муха на клей.

Все же никто умышленно не расставлял мне западни. Это исключено. Просто случайность. Они вообще перестали мною интересоваться. И это самое ужасное, так как практически означает смертный приговор.

Я не рассчитываю на помощь с базы. К чему обольщаться. Правда, порой случается и не такое, но в данном случае… Кислорода осталось едва на пять часов…

Я решил продиктовать на ленту все, что передумал. Времени у меня мало, а хотелось бы оставить после себя какой-то след. Тот, кто когда-нибудь отыщет мое заключенное в коконе скафандра тело, узнает, что произошло в действительности…

Все началось со злополучной стычки с Ортеном, после того как анализатор впервые вычертил кривую Кроненберга — Грибова. Но кто мог тогда предположить, что существует еще и третья возможность?..

Кислорода осталось на пять часов…

Чем больше я думаю о своем положении, тем меньше верю, что кто-то найдет эту запись. Нет, я неточно выразился: не кто-то вообще, а кто-нибудь из людей! Но ведь есть еще ОНИ! А может быть, ОН? Тот, кто связался с нами? Конечно, ему не все будет ясно, но, быть может, благодаря этой ленте ОН легче поймет разницу между нами и вицинианами… Словом, надо по возможности яснее, в хронологическом порядке изложить важнейшие факты.