Враг за Гималаями - Юрий Брайдер

— Вам, Петр Фомич, самим бы надо подлечиться, -ляпнул зловредный Цимбаларь. — А то мните себя генералом, хотя в натуре даже на прапорщика не тянете.

— Типун тебе на язык! — немедленно отреагировал Кондаков. — Почему же ты. такой умник, ко мне, тупому прапорщику, за советами все время обращаешься?

— А очень просто. Я внимательно слушаю вас и все делаю наоборот. Иногда очень здорово получается.

Кондаков уже открыл было щербатый рот, чтобы достойно ответить на эту дерзость, но тут запикал внутренний телефон, и он по праву старшего взял трубку.

Как и обычно в таких случаях. Кондаков с достоинством произнес: «Рассказывайте». — но тут же спохватился и перешел совсем на другой тон. который Цимбаларь называл «подобострастно-казенным»:

— Подполковник Кондаков слушает… Да… Уже знаем… Дела распределили… Конечно, по справедливости… Нет, что вы. тянуть не будем… Где он сам? Уже ушел. Попрощался со всеми и ушел… Хорошо… Хорошо… Нет, на пенсию не собираюсь. Есть еще порох в пороховницах… Будет исполнено… И вам также всего хорошего.

Вернув трубку на место, он многозначительно ткнул пальцем в потолок.

— Шеф тобой интересовался. Ушел уже, спрашивает, или с вами чаи гоняет. Если ты от него какое-то задание получил, то здесь не болтайся. Начальники любят, когда по их первому слову люди хоть в огонь, хоть в воду сломя голову бросались. Как собака за подачкой.

— Сломя голову у меня уже не получится, — сказал Донцов. — Но в чем-то вы правы. Надо побыстрее ковылять отсюда… Думаю, что скоро увидимся. Буду вам регулярно позванивать.

Время для начала расследования было не самое удобное — приближался обеденный перерыв. Сейчас каждый уважающий себя чиновник отправится в ближайшее кафе, или просто запрется на целый час в своем кабинете. Ищи тогда этого самого Шкурдюка, который, судя по всему, исполняет роль провожатого для тех, кто допущен к осмотру маленького тихого ада, официально именуемого психоневрологической клиникой, а в просторечии — дурдомом. Так сказать, Вергилий местного масштаба.

С другой стороны, клиника всемогущего профессора Котяры — это все же лечебное заведение, а не какая-нибудь жилищно-эксплуатационная контора. Ее персонал обязан быть все время на стреме. Как пожарные или менты. Если повезет, можно даже застать сотрудников, дежуривших в ночь убийства.

Так думал майор Донцов, стоя с поднятой рукой у края тротуара (при приближении каждого очередного автомобиля приходилось проворно отскакивать назад, иначе вылетающая из-под его колес смесь грязи, соли и ледяной воды грозила нанести гардеробу старшего следователя невосполнимый ущерб).

Первой на его красноречивый призыв отреагировала ухоженная казенная «Волга» с министерскими номерами — как видно, водитель подхалтуривал, пока шеф томился на каком-то служебном совещании.

О цене сговорились быстро. Несмотря на непогоду, желающих подработать было куда больше, чем желающих прокатиться с комфортом.

— Курить можно? — деликатно осведомился водитель.

— Кури, — разрешил Донцов. — Только музыку выключи.

— Не любите современную?

— Я шум не люблю.

— Зачем тогда в органы пошли работать? — все время косясь на Донцова, водитель тем не менее успевал ловко маневрировать в потоке машин. — Пасечником бы устроились, или лесником…

— Разве место работы у меня на лбу написано? Или мы уже встречались? — Совершенно заурядная физиономия водителя не пробуждала в Донцове никаких воспоминаний.

— Встречались, — сказано это было таким тоном, словно водитель сознавался в каком-то тяжком грехе.

— Почему так грустно?

— Воспоминание грустное… Нет, к вам, гражданин начальник, я никаких претензий не имею. Наоборот. Если бы не тот случай, я, наверное, уже давно землю парил. А так появилась возможность подумать.

— Срок мотал?

— Нет. Год условно дали. Но в следственном изоляторе парашу понюхал… Вам на Сухой какой номер нужен?

— К клинике подъезжай. Вон проходная с красной крышей.

— На этой стороне остановка запрещена… Ну ладно, нарушим. Ведь не гумозника какого-нибудь везу.

— Тебя как зовут? — рассчитываясь с водителем, спросил Донцов.

— Толик, — ответил тот и тут же поправился: — Анатолий Сургуч.

— Сургуч… — хмыкнул Донцов. — Зачем мне твою кликуху знать.

— Это не кликуха вовсе, а моя законная фамилия. Забыли разве?

— Каюсь, забыл. Времени-то, надо полагать, порядочно прошло.

— Почти десять лет.

— Вот видишь… У меня к тебе, Толик, есть одна просьба. Вернее, предложение. Ты в рабочее время свободен бываешь?

— Да почти всегда. Мой барин за целый день от силы два-три рейса делает. Кабинетный работник.

— Покатай меня с недельку. По разумным расценкам, конечно. Дел, понимаешь, много скопилось, и все в разных концах города.

— На служебной не проще будет?

— Было бы проще, я бы к тебе не обращался.

— Заметано, — согласился Толик Сургуч. — Вот вам номер моего мобильника. Если свободен буду, всегда подскочу.

Еще одна визитка пополнила бумажник Донцова.

Клиника была окружена старинной оградой из чугунного литья. Хотя почти все его элементы представляли собой затейливые растительные узоры, по верху шел частокол острейших пик, вид которых отбивал всякую охоту покушаться на неприкосновенность этой ограды.

Кроме ограды и густых парковых насаждений, территорию клиники охраняли еще и молодые люди, которых с медицинскими работниками роднило, наверное, только одно качество — отсутствие страха перед кровью. Чужой, естественно.

Понимая, что здесь на дурика не проскочишь, Донцов представился по всей форме, однако его служебное удостоверение не произвело на охрану никакого впечатления.

— Ждите. — сказали ему с холодной корректностью. — Нужный вам человек пока занят.

Впрочем, это была хорошая весть. Алексей Игнатьевич Шкурдюк обретался где-то неподалеку, хотя мог бы и смыться, нарушив планы Донцова.

Ждать пришлось в крохотной, похожей на аквариум комнатке со стеклянными стенами. За полчаса, впустую потраченные на проходной, в клинику не наведался ни единый посетитель, а к воротам не подъехала ни одна машина.

Все это невольно настораживало, тем более что охранники соблюдали гробовое молчание, и если уж общались между собой, то исключительно жестами, словно разведчики, находящиеся на вражеской территории.

Однако появление заместителя врача по общим вопросам сразу разрядило гнетущую обстановку. К проходной он не пришел, а буквально примчался, как будто бы его здесь ожидал не суровый и въедливый следователь, а по крайней мере невеста.

— Ох, извините, — просипел он голосом, не то простуженным, не то пропитым. — Я вас с самого утра поджидал, а потом немного отвлекся. Заботы, знаете ли. Все на моих плечах лежит, начиная от туалетной бумаги, и кончая транспортом.

Донцов в корректной форме выразил надежду, что столь ответственная работа, наверное, и оценивается по достоинству.

— Куда там! — Шкурдюк резко взмахнул рукой, словно отметая все домыслы собеседника. — Гроши! Я на предыдущей работе куда больше получал. По тысяче баксов в месяц выходило.

— И где же в нынешние времена платят такие деньги? — рассеянно поинтересовался Донцов.

— Представьте себе, в разъездной концертной бригаде. Я по своим склонностям вообще-то администратор. Таковым в штатном расписании и числился. Но если надо, выходил на сцену.

— В каких же ролях? — Донцов окинул администратора оценивающим взглядом и пришел к выводу, что тому лучше всего подошел бы шекспировский репертуар: пьяница Фальстаф или проходимец Яго.

— Какие там роли! Разве мы драмтеатр? Разъездная бригада — это что-то среднее между эстрадой и цирком. Я и подпевал когда надо, и подтанцовывал, и скетчи рассказывал, и даже фокусы научился демонстрировать.

— Почему тогда на медицину переключились?

— Голос сорвал. — Он ладонью похлопал себя по горлу, словно предлагая выпить. — С таким фальцетом в артистических кругах делать нечего. Пришлось переквалифицироваться.

— А почему выбрали именно психиатрическую клинику?

— Случайно. Подлечивался здесь после гастролей, вот и остался. Вы, стражи порядка, гибнете от бандитских пуль, а мы, артисты, от непонимания публики.

Никто из сослуживцев Донцова не погиб от пресловутой бандитской пули (от лихачества за рулем и от водки — другое дело), тем не менее он сочувственно кивнул и спросил, оглядываясь по сторонам:

— Нравится здесь?

— А почему нет! Публика тихая. Искусством не интересуются. Спиртными напитками не злоупотребляют. К администрации относятся с уважением. На некоторых и не скажешь даже, что они больные.