Бырбырдировщики - Олег Дивов

Тяпа побежал во всю прыть, а дядя Боря – поехал. Диверсант, покалеченный, не мог метаться по полю зайцем, он упал на колено и начал стрелять по фарам. Тяпа услышал, как пули барабанят в самолет. Черта с два ты попадешь в лампочку, гнида фашистская, у тебя сейчас перед глазами сплошное зарево! А дядю Борю мотор прикроет.

Сверху шарахнули из пулемета, теперь не для острастки – прицельно. Видно, тоже устали и решили положить конец веселью. Фонтан земли взлетел в двух шагах от немца. Тот молчал – должно быть, перезаряжался.

– Клёпа, вали его!

– Хенде хох, мать твою!

Немец дал очередь влево – на звук. В ответ прилетело, но мимо. Что там у Клёпы, прицел сбит? Или нарочно деликатничает? У тебя патроны кончатся сейчас, тюха! Лапоть ты замоскворецкий!

– Клёпа, вали его!!! – заорал Тяпа в полный голос и мигом схлопотал очередь в свою сторону, очень близко, неприятно близко.

– Ах ты, падла… – Тяпа пробежал еще немного, прикинул дистанцию: далековато, но сойдет. – Ну, получай!

На самой границе света и тени он встал в стойку для тировой стрельбы, заложив одну руку за спину, аккуратно выцелил противника, задержал дыхание на половине выдоха – и выстрелил.

Длинной очередью – на вспышку – ответил немец, только половина ее ушла в землю, потому что он уже валился лицом вниз.

– Хенде хох!

Из темноты выскочил Клёпа, подбежал к диверсанту, крепко пнул его сапогом, опустил автомат и сказал растерянно:

– Блин, сдох.

Прикрыл глаза ладонью, помахал автоматом призывно:

– Тяпа, ты где? Тяпа!

Тяпа не отзывался.

Рожа у диверсанта оказалась самая что ни на есть рязанская. В кармане – удостоверение офицера СМЕРШ. А в вещмешке – тяжелый ящик. Внутри было что-то наподобие пишущей машинки.

– И вот из-за этой херни… – протянул Дима.

– Сдается мне, это не херня, – сказал замполит.

– А как по мне – вылитая. Променяли Тяпу на ремингтон.

– Напрасно вы так. Предполагалось, что в церкви узел связи армейского значения, не меньше. Тяглов накрыл его, но эта штука уцелела – значит, берегли ее как зеницу ока. Стояла она глубоко в подвале, вход завалило, а мы наступали очень быстро, немцам пришлось драпать, они просто не успели растащить завал и ее достать. Так думал Тяглов, и такое же на этот счет мое предположение.

– Ворон сказал, мы ее тоже ищем. Значит, там после немцев успел порыться Особый отдел. И не нашел. А эти двое за час ее отыскали!

– Может, там был тайник. Наши раскидали завал до конца и, сами того не желая, помогли немцам добраться до тайника… – Замполит равнодушно пожал плечами. – Всякое бывает, это же война. Где война, там неразбериха, все друг за другом бегают, и никто не владеет обстановкой в полном объеме. Вот как мы сейчас. Что за хрень нашли такую… Дядя Боря! Что за хрень?..

– Телеграфный аппарат, – сказал дядя Боря.

– А чего не самогонный? – разозлился замполит.

– С секретом, – добавил дядя Боря.

– Шифровальная машина?

– Откуда мне знать! Как будто я их видел. Откуда у старого механика шифровальная машина? У меня и швейной нету…

– Тогда это ценнейшая вещь. Тогда все было не зря.

– Только Тяпу не вернешь, – сказал дядя Боря. – Лежит себе с дырочкой в левом боку… А в остальном, прекрасная маркиза…

– Такое было звено веселое – и кончилось в считаные дни… – добавил Дима.

– Ну перестаньте вы, товарищи! Ничего не кончилось. Клепикову и Чекалову дадим молодых пилотов, пускай научат их воевать. Сколько раз это уже было!

– Эх раз, еще раз, еще много-много раз, – сказал дядя Боря. – Еще слишком много раз…

– Отставить, – сказал замполит. Захлопнул ящик, убрал его в вещмешок и огляделся. И принялся руководить.

Клёпа не плакал, не ругался, не проклинал судьбу и войну – он словно окаменел. Мертвый Тяпа улыбался. Наконец-то ему не над чем ломать голову, не надо суетиться и торопиться. Замполит взял Тяпу на руки, как ребенка, и они вдвоем с Димой уложили его в штурманскую кабину – так осторожно, словно боялись разбудить.

– Кто-то должен охранять матчасть, – напомнил дядя Боря и мотнул головой в сторону, где лежали рядком, вытянувшись, два покойника у перевернутого самолета.

– Я как раз хотел вас попросить, – мягко и совсем по-граждански сказал замполит. Сейчас все говорили вежливо и вполголоса, с оглядкой на спящего Тяпу.

– Утром вас подхватят отсюда. Привезем особистов, а вас заберем. Только в село не ходите, будьте на месте. Пистолет Тяглова оставляю вам и…

– Еще брезент надо, этих накрыть, а то ведь мокро.

– Нет у нас лишнего брезента. Себя накройте, а эти – обойдутся. Карманы мы вывернули, забрали документы, и хватит. Промокнут – и ладно, нам их не хоронить. Я что сказать хотел… Фирсов! Достаньте свой НЗ, отдайте товарищу Шмаровозу.

При упоминании НЗ Дима как-то замялся.

– Понятно, – сказал замполит. – Он его съел.

– И ничего не съел…

– Красавец… Старшина Шмаровоз, заткните уши на минуточку. Я не могу при младших по званию стыдить офицера, командира звена, который слопал неприкосновенный запас, предназначенный как раз для таких аварийных случаев.

– И ничего не слопал…

– Значит, обменял на водку. И это Герой Советского Союза, пример для всего полка! Благодарю вас, товарищ Фирсов, будет о чем поговорить на комсомольском собрании.

– Я отдал его детям, – заявил Дима.

– Надеюсь, не своим? И на том спасибо. Извините, товарищ Шмаровоз, сами видите… У вас хоть что-то найдется пожевать? До утра продержитесь?

– Найдется, спасибо за заботу, товарищ майор. И не только пожевать есть у старого механика, – сказал дядя Боря. – Обождите минуточку.

Он принес вещмешок, достал флягу, и все молча сделали по глотку, стоя у самолета, где в задней кабине уютно приткнулся головой к борту Тяпа.

– Спи спокойно, боевой товарищ, – сказал замполит.

Клёпа шмыгнул носом, дядя Боря крепко обнял его за плечи.

– Это, конечно, не мое дело, но… Вы, товарищ майор, в этой суматохе про одну птичку божию не забыли? А то она во чистом поле на дереве сидит небось и клювом долбит, долбит…

– Ее забудешь… Но вообще, товарищ Шмаровоз, нехорошо обзывать офицеров дурацкими кличками. И сами прекращайте, и молодежи отсоветуйте. Пора завязывать с этим в полку. А то совсем распоясались. Бырбырдировщики!

– Будет сделано, товарищ майор.

– Тогда по машинам, – сказал замполит, забрал Клёпу и увел с собой.

– Дядя Боря, крутани нас! – позвал Дима.

Дядя Боря крутанул. А потом вдруг Клёпа высунулся из кабины, поманил его и протянул какую-то свернутую веревку.

– Это что? – крикнул дядя Боря сквозь шум мотора.

– Это надо сохранить! Это от Тяпы! Он сказал – историческая вещь!

Дядя Боря хмыкнул, но веревку взял. Когда самолеты скрылись в черном небе, он подсветил себе фонариком и понял, что в руках у него оборванный страховочный фал.

– Ну и ну… – буркнул механик. – А говорили – невозможно!

Уже совсем рассвело, когда со стороны села, до которого было километров пять-шесть, появился всадник. Он приближался очень медленно, и продрогший дядя Боря сначала обрадовался хоть какому-то разнообразию, а потом успел заново соскучиться. Дядя Боря всю ночь бродил вокруг перевернутого «У-2», кутаясь в брезент, и ругал себя последними словами за то, что сразу не пошел в село. Обладая такой ценностью, как авиационное топливо из разбитого самолета, в селе можно было развернуть коммерцию: млеко, яйки, «гитлеркапут». И замполит, конечно, выругал бы механика, но полк в целом был бы ему признателен.

Всадник при ближайшем рассмотрении оказался сивым от старости дедом на заезженной до полного безразличия кобылке. Одет он был по-зимнему: треух да зипун, а на ногах – трофейные сапоги, не простые, офицеру впору. Дед затормозил свое унылое транспортное средство и молча оглядел самолет, дядю Борю, двух покойников. Вытащил кисет, скрутил не спеша козью ножку, задымил… И протянул кисет механику.

– Угощайся, служивый.

Дядя Боря оживился. Похвалил дедов самосад. Щедро сыпанул в ответ своей махорочки – особой, авиационной! Извлек флягу, которой только и спасался всю ночь от простуды. Посетовал, что осталось всего ничего, зато бензину хоть залейся, но летчики бензин, к сожалению, не пьют, им нельзя…

Когда они обстоятельно поговорили о погоде и во фляге, увы, действительно совсем ничего не осталось, а лошадь уснула так крепко, что, казалось, вот-вот свалится, дед показал глазами на самолет и спросил:

– Разбился, значит?

Дядя Боря объяснил, что это не он разбился, а летели фашистские шпионы и мы их того-сего… опустили с небес на землю. И он, дядя Боря, оставлен тут охранять материальную часть до прибытия сил поддержки.

– Немцы, значит, – сказал дед с непонятным выражением.