И летели наземь самураи... - Ральф Питерс

     — Господи, — сказал второй пилот, — только посмотрите на это.

     Хейфец прочистил горло. Большего он не мог себе позволить, чтобы показать, как он потрясен.

     — Так и хочется открыть огонь. Вышибить из них дух, — сказал второй пилот.

     — Когда подойдем к "Рубину", не раньше.

     — До "Рубина" осталось семь минут, — доложил второй пилот.

     — Дай комбинированное изображение, — сказал Хейфец.

     Компьютер построил это изображение с помощью информации от всех бортовых систем, собственной базы данных, а также от космических систем слежения. В условиях, когда обстановка была перенасыщена электронными помехами, а одиночные радиолокаторы не могли обнаруживать цели из-за сильного радиопротиводействия, компьютеру удавалось все это преодолеть и восполнить любые пробелы в информации, передаваемой в реальном масштабе времени от других источников. В результате всегда получалось четкое, яркое световое изображение поля боя. Более того, если какая-то определенная цель представляла для экипажа особый интерес, то необходимо было просто показать на нее "летной перчаткой", и тогда увеличенное изображение вместе со всей необходимой информацией появлялось на экране радиолокатора, расположенного прямо под лобовым стеклом.

     — До "Рубина" осталось шесть минут, — сказал второй пилот. — Радиолокатор обнаружил первые цели.

     — Вас понял, — сказал Хейфец. Затем он включил линию командной связи и вызвал подполковника Теркуса, командира Первой эскадрильи, за которой он следовал.

     — Уиски пять-пять, я Сьерра один-три. Прием.

     — Уиски пять-пять. Прием, — ответил Теркус. Он красовался и важничал, даже когда разговаривал по линии командной связи. Теркус считал возможным нарушить устав, когда речь шла о его внешности: он носил огромные, как у кавалериста, усы, что не разрешено было ни одному другому офицеру. Теркус был одним из тех, редко встречающихся в армии людей, которые умудрялись диктовать свои собственные правила с непостижимой легкостью. Теркус был кавалеристом по натуре всю жизнь, он всегда был готов к бою. Раньше присущая ему доблесть всегда превосходила его редкие глупые выходки, но сегодня Тейлор не мог рисковать, поэтому он послал Хейфеца присмотреть за тем, чтобы Теркус не вышел из-под контроля.

     — Отличный офицер, — бросил Тейлор Хейфецу. — Но кому-то всегда нужно его осаживать.

     — Я, Сьерра один-три. Был вне радиуса действия связи. Доложите обстановку. Прием.

     — Вас понял, — ответил Теркус. — Все в порядке. До "Рубина" осталось пять минут. Готоь включить постановщики активных помех. Боже, Дейв, ты видел схему целей? Невероятно.

     — Вас понял. Включайте помехи за три минуты до "Рубина".

     — Сегодня великий день для охоты на краснокожих. Прием.

     — Отбой, — сказал Хейфец. Затем он повернулся ко второму пилоту: — Оставь комбинированное изображение.

     — Комбинированное изображение зафиксировано. Рота "Альфа" отделяется от основного отряда.

     — Понял. Следуй за ними. — В задачу роты "Альфа" входило нанесение удара по японскоиранским ремонтным мастерским и пунктам сосредоточения техники в районе Караганды, в то время как остальная часть эскадрильи должна была нанести удар по штабу и району сосредоточения Третьего Иранского корпуса. Хейфец решил маневрировать вместе с ротой "Альфа", так как командир эскадрильи останется с основной частью его подразделения. Таким образом, Хейфец имел возможность контролировать выполнение операции и увеличить огневую мощь роты "Альфа" при выполнении стоящей перед ней важной боевой задачи.

     — До "Рубина" осталось три минуты.

     — Включите постановщики помех. — Несмотря на все свое самообладание, Хейфец повысил голос. Он чувствовал, как им овладевало старое, давно знакомое возбуждение.

     — Постановщики помех включены, — доложил второй пилот. — Все постановщики активных помех на автоконтроле.

     В четком изображении на лобовом стекле "М-100" никаких изменений не произошло, но Хейфецу казалось, что он видит, как электронный поток пульсирует над местностью. Простые хитроумные приспособления и радиолокационные ловушки для отвлечения средств радиоэлектронного подавления скрывали системы при их приближении к району цели. Теперь атакующая электроника заблокирует все имеющиеся радары и системы обнаружения целей. Ни один оператор противника не сможет увидеть на экране монитора ничего, кроме тумана или каких-либо других имитационных изображений, за которыми будут спрятаны самолеты Первой эскадрильи. Глушители могли также создать перегрузку и даже физически уничтожить определенные типы вражеских приборов сбора и накопления разведывательной информации. Новейшие технологии позволяли очень мощным сигналам глушения обхватить всю систему коммуникаций противника и, скрывшись за их прикрытием, достигнуть и уничтожить приемные электронные устройства противника. Это была война невидимого огня, исход которой решался в микросекунды.

     — До "Рубина" осталось две минуты, — сказал второй пилот. — На горизонте вижу Караганду.

     — Сьерра пять-пять. Я Сьерра один-три. Прием, — Хейфец вызвал Тейлора.

     Раньше полковник, бывало, отлучался от радиоприемника на несколько минут, сейчас же его голос раздался сразу:

     — Я пять-пять. Докладывай один-три. Прием.

     — Район поражения виден. Все системы в норме. Постановщики помех включены. Добрались без потерь.

     — Отличная работа, Один-три. Задай им жару.

     Хейфец чуть было не прервал связь. В голосе Тейлора была торопливость, и казалось, что он закончил связь и не хочет тратить время на разговоры. Тейлор очень волновался, так как, растянувшись на ширину почти двух тысяч километров, полк двигался к полю боя, отрываясь от базы обеспечения и двигаясь навстречу неизвестности. На душе у Тейлора было тревожно.

     Но полковник еще не закончил свой разговор с Хейфецем. И, прежде чем начальник оперативного отдела подтвердил окончание передачи, голос Тейлора раздался снова:

     — Удачи тебе, Дейв.

     Интонация тихого голоса в наушниках каким-то странным образом передавала глубину нескрываемого и искреннего чувства, на которое сам Хейфец никогда бы не был способен. Эти три простых слова тронули Хейфеца и установили между ним и Тейлором невидимую связь. Они свидетельствовали о том, что он кому-то дорог, что у него должно быть будущее, а не только прошлое. Они означали, что по крайней мере один человек на этом свете волнуется за него, что он имеет какую-то человеческую ценность.