Спасение Лоусона (ЛП) - Левис Р. Д.

Я не мог изучить варианты или снять груз с груди, рассказывая об этом Элли. Я не мог рассказать ей о деньгах, потому что не мог подвергать опасности её жизнь, если люди из синдиката будут вынюхивать и требовать ответов. Иногда правда была тяжким бременем, и рассказать её значило, что кто-то другой должен будет нести это беря вместе с тобой. Элли не заслуживала этого. Ей нужно сосредоточиться на своём образовании и маленьком сыне. Ей нужно было верить, что я обо всём позабочусь.

Но у меня был план. Это было опасно, безумно, требовало помощи от кого-то столь же испорченного, как и я. Это был единственный способ достичь цели. Обеспечить хорошую жизнь тем, кого я люблю. Это то, чем я был одержим в течение очень долгого времени.

И как всегда, когда я думал обо всём, что случилось, думал о том, что увижу Райкера после рождения Кайдена. Я хотел покоя. Хотел, чтобы он рассказал мне всё, но… Чёрт возьми, этот парень был упрям.

Когда я увидел его лицо, то понял, что он хочет только одного. Убить меня. Он волочил ноги, боясь приблизиться ко мне, и всё время хмурился, как будто у него была причина злиться.

Всё моё тело было напряжено и наготове к тому времени, когда он сел на привинченный стул. Некоторое время мы молчали. Тишина была такой громкой, что заглушала буйное сердцебиение у меня в груди. Мы едва дышали.

Райкер почему-то выглядел старше. Его щеки были покрыты щетиной, волосы немного длиннее, чем он когда-либо позволял себе отрастить раньше. Интересно, что он увидел, когда посмотрел на меня? Его глаза блуждали по моему лицу, и на мгновение мне показалось, что он смотрит на кого-то незнакомого. Я знал, что изменился. Я чувствовал себя по-другому. С тех пор, как убил человека, я потерял часть своей личности, и не был уверен, что её можно вернуть.

— Мы так и будем сидеть здесь и пялиться друг на друга весь день? — сказал я, нарушая молчание.

Он не ответил. Он продолжал смотреть на меня, почти не моргая.

— Прекрати вести себя так, будто это я облажался, — прорычал я, наклоняясь вперёд, чтобы посмотреть на него поближе. — Я никогда об этом не просил, Райкер. Всё это просто случилось, хотя можно было бы этого избежать, если бы не ты и твоя глупость. Ты сидишь на той стороне стола, потому что облажался, а я всё ещё разгребаю твои ошибки. Так как насчёт того, чтобы открыть свой чёртов рот и поговорить со мной, как мужчина?

Он ухмыльнулся. Если бы я заговорил с ним так раньше, он бы начал драться, чтобы показать мне, что он мужчина. Я уже много раз играл в эту игру, говоря вещи, которые, как я знал, заденут его.

Я искал реакции, пытаясь вывести его, чтобы поговорить со мной. Даже если мой брат говорил в гневе.

— Я размышляю о том, как собираюсь убить тебя, — тихо сказал он, склонив голову набок. — Думаю о том, как перережу твою грёбаную глотку после того, как разорву тебя на куски.

Я усмехнулся, совершенно не обращая внимания на его слова.

— Если кто и заслуживает смерти, так это ты. Хочешь сыграть в эту слезливую историю? Держу пари, ты говоришь себе, что я какой-то вор. Забрал твою женщину, твоего ребёнка, забрал жизнь, которую ты мог бы иметь. И всё это дерьмо, которое неудачники любят говорить себе, когда они облажались. Именно этим ты и занимаешься, верно? Слушай сюда, маленький засранец, я не вор. Я взял на себя твою ответственность, и в отличие от тебя, я ничего не порчу. Это лучшее, что когда-либо случалось со мной, и это могло бы быть лучшим, что когда-либо случалось с тобой. Но это не так, и всё потому, что ты всех выбросил из своей жизни.

— Ты ни хрена обо мне не знаешь, — возразил он, с трудом сглотнув. — Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы попасть туда, где я сейчас. Так как насчёт того, чтобы убраться нахуй отсюда? Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать твои оскорбления, как будто ты знаешь обо мне хоть что-то.

— Я здесь, потому что мы собираемся поговорить, Райкер, — резко перебил я. — Мы поговорим обо всём или как можно большем за те полчаса, что у меня есть.

— Мне нечего сказать.

— Чушь собачья! Ты сидишь здесь и говоришь мне, что я ничего о тебе не знаю. Как насчёт того, чтобы начать открывать рот и вводить меня в курс дела? Единственный способ исправить это дерьмо — это быть честным.

— Я нихрена тебе не скажу! И последнее, что я слышал, так это то, что честность не была твоим грёбаным приоритетом, когда ты сидел напротив меня, как сейчас, обещая, что позаботишься о моей женщине.

Он сказал «моей женщине». Словно Элли всё ещё принадлежала ему. Это заставляло меня кипеть от гнева, потому что она не принадлежала ему. Теперь она моя.

Он увидел мою реакцию и наклонился вперёд, ухмылка стала ещё шире.

— Она с тобой, потому что так проще, Хит. Потому что ты присматриваешь за ней. Как только я выйду отсюда, она вернётся ко мне, как всегда. Каждый раз, когда мы ссорились, каждый раз, когда она уходила от меня, я всегда возвращал её. Она всегда понимала, что без меня она была лишь наполовину собой. И это случится снова, Хит.

— Пошёл ты, — выплюнул я. — Ты сам не знаешь, что говоришь.

Он не смягчился. Вместо этого в его глазах появилось озорство, когда он с любопытством спросил:

— Каково это — знать, что я был её первым? Я был первым, кто поцеловал её. Первым, кто поимел. Она отдала мне свою девственность, Хит. Ты знал? Ты знал, что она хранила её для идеального парня? Это то, как она называла меня, Хит. Идеальный парень. Я был рядом с ней, когда умер её отец. Она плакала у меня на плече. Она слушала, как я её успокаиваю. Она рассказала мне вещи, которые, вероятно, никогда не расскажет тебе. У нас есть история, к которой ты никогда не прикоснёшься. Воспоминания, которых у тебя никогда не будет.

Я задрожал. Было больно слышать, потому что многое из этого было правдой. Он был для неё первым во всём, и я иногда чувствовал себя так, словно я замена. Но потом я вспоминал, как она смотрела на меня. С теплотой и любовью.

Нет, она любила меня. Она была со мной, потому что я был подходящим парнем для неё.

— Если ты был таким идеальным, — усмехнулся я, — тогда почему она не дождалась тебя?

Выступающая вена у основания его горла дёрнулась. Его взгляд стал жёстче. Как бы сильно мне не было больно слышать то, что он говорил, я понял, что ему было ещё больнее. Чёрт, я пришёл сюда не за этим.

— Райкер…

— Отвали и больше не возвращайся. — Он встал и собрался уходить.

— Райкер, мне очень жаль, — сразу начал извиняться я. — Послушай, парень, я здесь не для того, чтобы ссориться. Я просто хочу поговорить. Пожалуйста, давай просто поговорим. Расскажи мне всё. Мы можем решить эту проблему! Забудь обо всём на пару минут и просто поговори со мной, чувак. Ты же мой брат.

— Мы не братья, — огрызнулся он, отступая от меня на шаг. — И больше мне не о чем с тобой говорить.

Я вырвался из этого воспоминания, содрогаясь от чувства вины, которое захлёстывало каждый раз, когда я вспоминал его боль. Вспоминать об этом было опасно. Это заставляло меня задуматься о его отношениях с Элли и действительно ли между ними было что-то лучшее, чем между нами. Я хотел быть её лучшими воспоминаниями. Мне нужно было в это верить.

Как только Кайден снова заснул, я поставил люльку в спальне рядом с нашей кроватью. Затем подвинул Кайдена ближе, убедившись, что соска у него во рту, а сам малыш в полном порядке. Он был вонючим маленьким человечком, пукающим после каждого кормления. Он только много ел и в девяти случаях из десяти спал до пяти утра. Надеюсь, он не станет просыпаться и будить Элли, пока меня не будет. Ей не нужно знать, что я ушёл.

Я натянул чёрную толстовку и переоделся в тёмные джинсы. Достал из сумки ключи и перочинный нож и сунул их в карман. Перед уходом я забрался в постель и пару минут обнимал Элли. Её дни были долгими и трудными. Она так устала, что даже не пошевелилась. Моя грудь отяжелела от любви к ней, и на мгновение я подумал о том, чтобы закончить свою работу завтра, а не сегодня.