Сомнения любви - Мэри Патни

Он схватился за перила крыльца и, подтянувшись, поднялся на ступени. Она помогала ему, поддерживая с другой стороны. Когда они вошли в дом, Мария оказалась в растерянности: ведь еще один лестничный пролет до гостевой спальни им не осилить. Затем она вспомнила про маленькую комнату на первом этаже, выходившую окнами на задний двор. Комната требовала ремонта и была плохо обставлена, но там имелась кровать. Пока хватит.

Она потащила матроса по коридору. Добравшись до маленькой комнаты, Мария испытала громадное облегчение: кровать там была низкой. Из последних сил она затащила его на кровать.

– Теперь вы можете лечь.

Матрос ничком распластался на кровати, ухватившись за подушку тем же манером, каким он держался за балку в море. Мария закинула его ноги на матрас и с помощью огнива зажгла лампу. Несмотря на то что комната не использовалась многие годы, прилежная миссис Бекетт позаботилась о том, чтобы в лампе было масло, а в корзине у крошечного камина запас хвороста для растопки. Мария развела огонь и, подойдя к матросу, потянула за подушку, в которую он вцепился.

– Теперь вы в безопасности. Вы спасены.

Хватка его ослабла, и она смогла вытащить подушку из его рук.

Она насухо вытерла его тело, воспользовавшись ветхим полотенцем, висевшим на крючке возле умывальника. Одежда его была такой драной, что Мария смогла неплохо разглядеть его тело, даже не раздевая его. Края лохмотьев были в нескольких местах обожжены. Она заметила на его теле волдыри и ожоги, но, к счастью, их было не слишком много. Должно быть, он оказался в воде до того, как успел сильно обгореть. Мария не обнаружила серьезных ран на его туловище. Несмотря на то что некоторые из ран раньше кровоточили, морская вода смыла кровь и помогла коже чуть затянуться. Она вытащила из шкафа одеяла и завернула мужчину в несколько слоев. Огонь в камине быстро нагревал маленькую комнату, и тело его постепенно теплело.

Взяв лампу, она пошла к себе в комнату переодеться в сухое, затем спустилась на кухню. Поставив на плиту чайник и кастрюльку с бульоном, она принесла своему подопечному кувшин с водой и стакан. Он спал. В мягком свете лампы она смогла разглядеть его лицо. Оно было смуглым, а волосы его были очень темными. Мария не слишком хорошо разбиралась в темпах роста растительности на мужском лице, но судя по всему, он не брился не меньше двух дней. Если все это время он находился в море, то, должно быть, он был сильным как бык — иначе ему бы не выжить.

Из-за синяков и ссадин на лице трудно было определить его возраст, однако она решила, что ему около тридцати. Он был не могучей комплекции, но пропорционально сложен и мускулист. Такое тело могло быть лишь у мужчины, привычного к физическому труду, и руки его были в мозолях.

Она нахмурилась, заметив, как спутались его волосы с левой стороны черепа. Поставив лампу на тумбочку, она ощупала это место кончиками пальцев и обнаружила глубокий порез с запекшейся кровью. Выругавшись себе под нос, она намочила полотенце и промокнула его рану. Все, что она делала до сих пор, мог бы сделать любой разумный человек на ее месте, но с такими серьезными травмами головы мог справиться только тот, кто разбирается в медицине. Она не знала, как быть. Пожалуй, не стоит ждать утра, чтобы привезти сюда Джулию Бэнкрофт.

Мария убрала влажные волосы с лица матроса, гадая, откуда родом он мог быть… вероятно, из Средиземноморья. Неожиданно он приподнял веки и уставился на нее гипнотизирующим взглядом ярко-зеленых глаз.

Глава 4

После целой вечности, проведенной в холодной воде, после онемения и отчаяния его вытащили на берег. Вытащенный из воды, он самопроизвольно вышел из напоминающего смерть транса, который и позволил ему выжить. Он смутно помнил, как долго шел, спотыкаясь, поддерживаемый кем-то, как провалился в черноту — и как очнулся… в раю.

Женщина, склонившаяся над ним, больше походила на мечту, чем на реальную женщину, и в то же время тепло, исходившее от нее, говорило скорее о земной, нежели о небесной ее природе. Глаза ее были теплого темно-карего оттенка, и облако золотистых волос окаймляло безупречный овал лица. Она светилась в свете лампы. Гадая, не умер ли он и не попал ли в иной мир, он поднял дрожащую руку и прикоснулся к этим чудесным прядям. Они были словно сплетены из тончайшего шелка.

– Вы теперь в безопасности. — Она откинула свои длинные волосы за спину и скрутила их в мягкий узел на затылке. Каждое ее движение было исполнено грации. — Вы говорите по-английски?

Ему пришлось задуматься над ее вопросом. Английский. Язык. Понимание. Он облизнул сухие губы и прошептал:

– Д…да.

– Хорошо. Это упрощает дело. — Она обняла его рукой за плечи и приподняла так, чтобы он смог пить из стакана, который она поднесла к его губам. Он стал жадно глотать воду, подумав о том, как странно, что ему так хочется воды после того, как вода чуть было его не убила. И как унизительно чувствовать себя настолько слабым, чтобы не в силах даже пить без посторонней помощи.

Когда он напился, она убрала стакан и нежно уложила его вновь. На ней были ночная сорочка и домашний халат, наряд приятно волновал.

– У вас невероятно зеленые глаза, — заметила она. — Зеленые глаза при такой смуглой коже.

Глаза у него зеленые, а кожа смуглая? Он перевел взгляд на свою правую руку и внимательно на нее посмотрел. Кожа была светло-коричневой, на несколько оттенков темнее, чем ее кожа цвета слоновой кости. Он понял, что понятия не имеет, как выглядит, если не считать цвета кожи и обилия ссадин. Или как он должен выглядеть.

– Как вас зовут? — спросила она.

Он порылся в памяти, но не нашел ответа на ее вопрос. Никакого представления об имени, о месте, откуда он родом, о прошлом — одна пустота. Это, должно быть, неправильно. Его пронзил страх, пугающий более, чем холодное море, которое чуть было не поглотило его. Он был никто, оторванный от прошлого и брошенный в неизвестное настоящее. Ужас пульсировал в каждой клеточке его существа. Стараясь унять страх, он выдавил:

– Я… я не знаю.

Увидев его страх, она зажала его холодную руку между своих теплых ладоней.

– Вы пережили серьезное потрясение. Потом, когда вы окончательно придете в себя, вы наверняка все вспомните. — Она нахмурилась. — Неужели вы забыли, что я — ваша жена, Мария Кларк?

– Моя… моя жена? — Он в недоумении уставился на нее широко распахнутыми глазами. Как он мог забыть, что женат на такой необыкновенной женщине? Но даже если он не помнил свою жену, страх его отступил, когда он, как безумный, сжал ее руку.

– Тогда… я самый счастливый человек на свете.