Положитесь на Псмита - Пелам Вудхаус

– Ева, значит, ты в шутку попросила у Кларки подыскать тебе что-нибудь? А она приняла это всерьез.

– Нет, не в шутку. Бландингс имеет для меня некоторые минусы. Вероятно, ты хорошо знаешь замок?

– Я там часто гостила. Он очень красив.

– Следовательно, ты знакома со вторым сыном лорда Эмсуорта Фредди Трипвудом?

– Конечно.

– Он и есть минус. Ему приспичило жениться на мне, а я за него выходить не хочу. И вопрос стоит так: перевешивает ли приятная легкая работа, которая поможет мне спокойно продержаться до сентября, необходимость непрерывно подавлять бедного Фредди. Конечно, следовало бы сразу подумать об этом, когда он написал мне и посоветовал предложить мои услуги, но я так обрадовалась этой работе, что просто не сообразила. А потом меня начало грызть сомнение. Он до ужаса настойчивый юноша и предлагает руку и сердце с утра пораньше чуть ли не через день.

– А где ты познакомилась с Фредди?

– У общих знакомых после театра. Он тогда жил в Лондоне, но внезапно исчез, и я получила от него душераздирающее письмо: он наделал долгов, и отец насильно увез его в Бландингс, который Фредди, видимо, считает филиалом ада на земле. Мир просто кишит жестокосердыми родственниками.

– Лорд Эмсуорт вовсе не жестокосердый. Он тебе понравится. Такой рассеянный, всегда думает о чем-то своем и шебаршится в саду с утра до ночи. Вот тетя Констанция тебя вряд ли очарует. Но ведь ее ты видеть почти не будешь.

– А кого я буду видеть в больших количествах? Кроме Фредди, конечно.

– Наверное, мистера Бакстера, секретаря лорда Эмсуорта. Он мне совсем не нравится. Просто пещерный человек в очках.

– Звучит не слишком утешительно. Но замок, ты говоришь, красив?

– На редкость. Я бы на твоем месте не отказывалась, Ева.

– Я уже твердо решила, что не поеду. Но теперь, когда ты рассказала мне про мистера Кибла и тетю Констанцию, я передумала. Завтра мне придется забежать к Кларки и предупредить, что я устроилась и не стану ее затруднять. Милочка, я намерена взяться за твое прискорбное дело. Поеду в Бландингс и буду ходить за твоим отчимом по пятам… Ну, мне надо бежать. Проводи меня до дверей, не то я заблужусь в лабиринте анфилад и парадных коридоров… А перед уходом можно я кокну эту собачку? Так я и думала, но почему бы не спросить на всякий случай?

В прихожей их перехватила маленькая служанка.

– Я забыла сказать, мэм, что приходил джентльмен. Я ему сказала, что вас нет дома.

– И отлично, Джейн.

– Сказал, что его фамилия Смит, мэм.

Филлис огорченно вскрикнула:

– Ну, вот! Какая жалость. Мне так хотелось вас познакомить, Ева! Если бы я знала!

– Смит? – повторила Ева. – Как будто знакомая фамилия. Но почему тебе так хочется нас познакомить?

– Это лучший друг Майка. Майк его просто боготворит. Он сын мистера Смита… Ну, тот, я тебе говорила, с которым Майк учился в школе и в Кембридже. Ева, он просто чудо, и ты в него влюбишься. Абсолютно в твоем вкусе. Ужасно обидно, что так вышло. А теперь ты едешь в Бландингс неизвестно на какое время и так его и не увидишь.

– Очень грустно, – сказала Ева вежливо, но без всякого интереса.

– Мне так его жалко!

– Почему?

– Он занимается рыбой.

– Брр!

– Просто изнывает, бедняжка. Но он тоже остался без гроша, и его взял в свою фирму дядя, рыбный король или почти.

– Но если ему так противно, почему он не ушел оттуда? – возмущенно спросила Ева. Беспомощные представители сильного пола крайне ее раздражали. – Не выношу мужчин, лишенных предприимчивости.

– В отсутствии предприимчивости его вряд ли упрекнешь. Уж скорее наоборот… Нет, когда ты вернешься в Лондон, тебе обязательно надо будет с ним познакомиться.

– Хорошо, – сказала Ева без малейшего интереса. – Как тебе угодно. И кстати, это может быть ему профессионально полезно: я люблю рыбу.

3. Еве одалживают зонтик

В Лондоне чужестранца, когда он попадает в сердце этого города, где находятся лучшие магазины, более всего поражает почти аскетическая суровость витрин, стремление избежать даже намека на вульгарное красочное изобилие. Например, на Дувр-стрит фасад коммерческого заведения господ Торпа и Бриско, торговцев углем, как правило, ничем не завораживал взгляд. Проходя мимо, мы, конечно, могли мельком скользнуть по нему взглядом, но безусловно не застыли бы на месте с разинутым от восхищения ртом, как в Сикстинской капелле или перед Тадж-Махалом. Однако в десять тридцать на следующий день после того, как Ева Халлидей выпила чаю у своей школьной подруги Филлис Джексон в Западном Кенсингтоне, Псмит, который с элегантной небрежностью расположился в эркере курительной клуба «Трутней» прямо напротив заведения господ Торпа и Бриско, уставился на этот фасад и не отводил от него взгляда добрых пять минут. Можно без преувеличения сказать, что это зрелище его заворожило. Казалось, он не мог оторвать от него глаз.

Для самых словно бы невероятных происшествий всегда есть логическое объяснение. У Торпа (или у Бриско) было обыкновение в летние месяцы оснащать свое заведение маркизой. Разумеется, неброской благородной маркизой, ничем не оскорбляющей взыскательный взор, но тем не менее маркизой, предлагающей надежное убежище от тех внезапных ливней, что придают такую пикантность английскому лету, – один из них как раз с большим усердием принялся обрызгивать лондонский Уэст-Энд. А под маркизой, жалобно поглядывая на дождевые струи, стояла Ева Халлидей, застигнутая непогодой на пути в бюро по найму Ады Кларк-сон. Вот она-то и завладела вниманием Псмита. По зрелому размышлению он пришел к выводу, что она улучшает фасад господ Торпа и Бриско примерно на девяносто пять процентов.

Хотя Псмит был благодарен судьбе, что ему есть чем любоваться из окна курительной, он испытывал и некоторое недоумение. Девушка эта представлялась ему воплощением богатства. При движении от южного полюса к северному она начиналась блеском лакированных туфелек. Бежевые чулки, явно очень дорогие, вели к платью из черного крепа. И в тот момент, когда, казалось, взгляд не мог уже ничего ожидать, его ошеломляла бесподобная шляпа из мягкого матового атласа, с которой на левое плечо ниспадало черное перо райской птицы. Даже на мужской взгляд, в таких вопросах заведомо не подкованный, это была та еще шляпа. И столь сногсшибательно экипированную молодую женщину летний ливень загнал под маркизу господ Торпа и Бриско. В чем причина, спрашивал себя Псмит. Даже если, рассуждал он, у Чарлза, шофера, выходной или он повез ее миллионера-отца в Сити, она, несомненно, могла бы позволить себе роскошь взять такси. Мы, зная состояние финансов Евы, способны понять, почему она не раскатывала в такси, но Псмит откровенно недоумевал.

Однако, будучи и галантным, и находчивым, он осознал, что момент не подходит для абстрактных размышлений. Не ему рассуждать, что да как. Его долг категорически требовал, чтобы он оказал помощь попавшей в беду красавице. Покинув курительную и с небрежным достоинством спустившись в гардероб клуба, Псмит подверг придирчивому осмотру ряды зонтов в стойке. Удовлетворить его было не так-то просто. Те два, которые он взял в руку, чтобы исследовать более тщательно, были возвращены на место под укоризненное покачивание головы. Вполне пристойные зонты, но не отвечающие случаю. В конце концов он нашел идеал, и по его невозмутимому лицу скользнула улыбка. Вставив в глаз монокль, Псмит критически оглядел свою находку, но не обнаружил ни единого изъяна. Этим зонтом он остался доволен.

– Чей это зонт? – осведомился он у гардеробщика.

– Высокородного мистера Уолдервика, сэр.

– А! – снисходительно сказал Псмит.

Он сунул зонт под мышку и вышел.

Тем временем Ева Халлидей, все еще украшая собой аскетический фасад господ Торпа и Бриско, продолжала мысленно охаивать английский климат и всматриваться в небо – не проглянет ли где-нибудь клочок синевы. Она была поглощена этим безрадостным занятием, когда рядом с ней какой-то голос произнес:

– Прошу прощения!

Возле нее стоял молодой человек без шляпы, но с зонтом в руке. Весьма незаурядный молодой человек – очень высокий, очень худой и очень элегантно одетый. Больше он ничего не сказал, но вложил зонт в ее руку, услужливо его открыв, а затем с учтивым поклоном повернулся, гигантскими шагами пересек улицу и скрылся в подъезде угрюмого здания, которое, судя по числу мужчин, входивших в его двери и выходивших из них во время ее бдения под маркизой, она определила как клуб.

С тех пор как Ева поселилась в Лондоне, с ней порой случались вещи удивительные – но не до такой степени. Несколько минут она продолжала стоять на месте, глядя округлившимися глазами на здание напротив. Однако эпизод, казалось, был исчерпан. Молодой человек больше не появился. Он даже не показался в окне. Клуб поглотил его бесследно. В конце концов Ева решила, что в такую погоду от зонтов не отказываются, даже если они неведомо почему падают с неба. С растерянной улыбкой она вы–шла из-под маркизы и возобновила свой прерванный путь к мисс Кларксон.